«Если», 2004 № 12 - Кирилл Бенедиктов

Из других произведений, в которых личность изменяет привычный ход истории, можно вспомнить романы Г. Гаррисона и Т. Шиппи «Молот и крест» (в 864 г. англосаксонский король казнил влиятельного вождя викингов, спровоцировав вторжение в Англию огромной армии викингов), Леонида Резника «Дом в центре» (Святослав Игоревич в 970 г. попал в плен и принял мусульманство, Русь разделилась на два государства со столицами в Новгороде и Киеве), сериал Хольма ван Зайчика «Евразийская симфония» (Александр Невский и сын Батыя Сартак заключают союз, в результате которого появляется государство Ордусь), Андрея Аникина «Смерть в Дрездене» (Наполеон умер во время подготовки похода на Россию, но война все равно состоялась), Кира Булычёва «Река Хронос» (Ленин в 1917 году не доехал до России, революция не удалась: Колчак сверг Временное правительство и провозгласил Императором царевича Алексея)… Условно к этому же типу произведений можно отнести любопытные размышления Клода Шейнисса «Самоубийство»: эрцгерцога Фердинанда не убили, и первая мировая война началась лет на десять позже, зато по полной программе — с танками, газами и атомной бомбой.

Следующая разновидность АИ исследует роль религии. В уже упомянутом «Патруле времени» Пола Андерсона рассматривалось развитие языческой Европы, но в данном случае это явилось следствием поражения в войне Римской империи. А вот в романе Николая Романецкого «Убьем в себе Додолу» язычество — основа для моделирования альтернативного мира. Древняя Русь разделилась на два самостоятельных государства с центрами в Новгороде и Киеве. Северная Русь не приняла христианства, оставшись языческой. В этом плане роман перекликается с миром андерсоновского «Патруля времени»: по мнению Н. Романецкого, техническое развитие всей земли, включая христианскую часть, затормозится, однако успешно эволюционируют мистика и эзотерические науки.

В романе Павла Шумила «Осколки Эдема» языческой Римской империи все же удалось совершить технологический прорыв, выйти в космос и даже колонизировать дальние планеты. Правда, технический прогресс «современного» Рима зиждется исключительно на энтузиазме одиночек.

К «теологическим» альтернативкам относятся «Крест и король» Г. Гаррисона и Т. Шиппи (в Дании появляется новая религия, вытесняющая христианство из Англии, в последовавшие за этим войны вовлекаются Римская империя и мусульманские Испания и Византия), «Ура трансатлантическому тоннелю!» Г. Гаррисона (в 1212 г. мавры победили при Навас-де-Толосе, Испания стала мусульманской страной, Колумб не открыл Америку, технология нашла иные пути), дилогия «Холодные берега» и «Близится утро» Сергея Лукьяненко (11 апостолов и Иуда Искариот поменялись местами, иная технология, другой жизненный путь у знаковых исторических личностей), цикл «Русские идут» Юрия Никитина (следующий после Ельцина президент России, бывший генерал, взял курс на сближение с исламским миром и мусульманизацию страны: в итоге — успешное российско-арабское противостояние экспансии американского образа жизни).

Альтернативный финал войн, восстаний и революций — пожалуй, самая любимая тема фантастов. Интересно, что, рассматривая религиозную альтернативу, большинство авторов приходит к схожим выводам. А вот последствия вооруженных конфликтов порождают прямо противоположные взгляды. Например, восстание декабристов. По версии Сергея Булыги («Лисавета Иванна велела кланяться») и Льва Вершинина («Первый год республики») успешный итог восстания не принес счастья народу и более всего напомнил итог Французской революции: в России установилась кровавая диктатура. К иному варианту склоняется Владимир Савченко («Пятое измерение»): победа декабристов подарила процветание не только России, но и всей Европе.

А что было бы, если бы в 1815 году Наполеон не проиграл битву при Ватерлоо? Тут у фантастов тоже нет единого мнения: Кит Лаумер («Обратная сторона времени») считает, что это неизбежно привело бы к замораживанию технического прогресса, а российский фантаст Иосиф Келлер («Бесцеремонный Вениамин Гиршгорн»), напротив, изображает вариант, в котором победа Наполеона дала бы существенный толчок развитию науки и техники.

Романы «Гравилет «Цесаревич» Вячеслава Рыбакова или «Бином Всевышнего» Сергея Лукницкого предлагают удивительную картину патриархальной, умиротворенной России, в которой не случился октябрьский переворот 1917 года, а в альтернативе Василия Щепетнева «Марс, 1939 г.» монархия хоть и удержала свои позиции, но 1939 год все равно «отметился» массовыми репрессиями.

Василий Звягинцев в цикле «Дырка для ордена» связал итоги незначительной по историческим меркам Русско-японской войны 1904 года с коренным переустройством планеты в целом на последующее столетие. В мире ставропольского фантаста Российская империя выигрывает войну, благодаря чему не случилось октябрьского переворота 1917 года, а Япония не стала индустриальной державой. По Звягинцеву, после первой мировой войны образовались относительно стабильное содружество индустриальных государств (включая Российскую империю) и пояс стран «третьего мира», сотрясаемый локальными конфликтами.

Особенно охотно фантасты обращаются к теме второй мировой войны. Как изменилась бы история, если бы победу одержала гитлеровская Германия? В одной из самых известных работ на эту тему — романе Роберта Харриса «Фатерланд» — империя третьего рейха, накрывшая всю Европу, мало чем отличается от позднего Советского Союза: «железный занавес», государственная ложь, истребление инакомыслия и политическое зомбирование населения. Похожая картина наблюдается и в романе Андрея Лазарчука «Все, способные держать оружие», с той лишь разницей, что российский фантаст предлагает взгляд «с другой стороны баррикад» — из неоккупированной и независимой Сибири, продолжающей вести против рейха тайные операции. Но если Харрис и Лазарчук даже не сомневаются в том, что третий рейх есть зло, то «исторический» выверт, предложенный ветераном советской НФ Сергеем Абрамовым в повести «Тихий ангел пролетел», шокирует: Германия после депортации и уничтожения коммунистов вернула бы России независимость…

В «Варианте «Бис» Сергея Анисимова слегка искаженное течение Великой Отечественной войны приводит к небольшому опережению «графика», однако последствия этого оказались неожиданными — Англия и США заключают соглашение с гитлеровской Германией и участвуют в походе против СССР.

Альфред Бестер со свойственной ему парадоксальностью в рассказе «Перепутанные провода» изобразил мир, в котором США после второй мировой войны оказались под властью Японии. Однако на жизни американцев подобная военно-политическая пертурбация практически никак не отразилась — ну, разве что японцев в Америке стало чуть больше. В числе других заметных произведений, посвященных альтернативной второй мировой войне, назовем классический роман «Человек в Высоком Замке» Филипа Дика, рассказ «Чайки над Кремлем» Даниэля Клугера и сериал «Одиссей покидает Итаку» Василия Звягинцева. Впрочем, эпопею Звягинцева трудно отнести к «стандартной» АИ, поскольку герои романов, странствуя по времени, активно вмешиваются в ход истории, корректируют и изменяют ее. Сериал российского фантаста представляет собой некое новое направление АИ, которое условно можно назвать «принудительной историей».