Несомненная реальность - Евгений Лотош

— Кушать людям хочется, — согласился Олег. — Хотя, честно говоря, думаю, не в том дело. Ну да, небогато в магазинах с продуктами, но, в конце концов, не голод же сейчас. Худо-бедно, а купить еду можно. Ну да, пусть с очередями. Но можно и пережить! Хотя бы в такие трудные времена, как сейчас.

— Купить можно, говоришь? — Шварцман усмехнулся. — Ты когда в магазин в последний раз заходил? Только не в мокольский, их ты хотя бы из окна машины видишь, а в какой-нибудь другой? Скажем, где-то в промышленном городе за Каменным Поясом или еще в какой-нибудь зоне… как оно называется? «зоне рискованного земледелия». Ну, знаешь, там, где в июне поля заморозками прихватывает через два года на третий.

— И что там? — осведомился Олег, рассеянно пощипывая обломки карандаша.

— Ты «хвост» в молочный магазин в шесть утра видел? Метров на двадцать по улице, три человека в толщину? Я специально попросил сфотографировать, снимки тебе пришлю попозже. За хлебом очереди появляться начали, пока еще не слишком большие, но уже заметные. За колбасой-мясом-сосисками и прочим в магазинах просто убийство, фигурально выражаясь, разумеется. Морду друг другу бить еще не начали, но недолго осталось. Талоны уже на все подряд введены, пара печатных фабрик уже начала их в промышленных масштабах выпускать. Зашел я в один универсам в Михайловске и просто ошалел – представь, Олежка, длинный ряд абсолютно пустых полок, только банки с березовым соком стоят, да еще перловая каша в стеклянных банках.

— Сок-то хоть с мякотью? — автоматически схохмил Олег, но тут же спохватился. — Тьфу, что я несу! Вы что, серьезно, Павел Семенович? Почему мне не доложили?

— Кто? — усмехнулся Шварцман. — Бирон, дружок твой закадычный? Так он с увлечением на моем месте обустраивается, в шпионов играть учится и интриги крутить. Не до того ему. Голосупов? Так общаки тебя изначально терпеть не могут, и Голосупов не исключение, хотя и прикидывается тихим и покорным. А кто еще?

— Полный п…ц… — печально констатировал Олег. — Действительно, кто еще? Сижу в своем кабинете, делаю вид, что круче всех, а на деле – никто, пустое место. Застрелиться, что ли?

— Всегда успеется, — качнул головой Шварцман. — Знаешь, в чем твоя беда? Не только твоя, впрочем, наша общая. Мы полагаем, что знаем о жизни в стране все только потому, что сидим на вершине и читаем бумажки, которые нам подсовывают. В крайнем случае можем сами на улицу выйти и посмотреть на правильный «народ», так сказать, который нам обеспечат службы поддержки – общаки, Канцелярия, министерства, да мало ли кто еще. Но статисты – не народ, да и Мокола – далеко не вся Ростания. А в Ростании дела обстоят очень плохо. Причем куда хуже, чем еще год назад. Прошлой осенью многие с энтузиазмом голосовали за тебя, полагая, что ты сделаешь что-то хорошее, правильное. Теперь тебя начинают ненавидеть традиционной тихой ненавистью, как до того ненавидели Треморова и прочих Нарпредов. Но Треморова, по крайней мере, боялись и уважали.

— А я-то здесь при чем? — взорвался Олег, вскочив на ноги. — Я, что ли, сожрал всю колбасу и сметану в магазинах? Я нархозников поголовно самогонкой споил? Никто, блин, работать не хочет, только воруют все, а я виноват?

— Успокойся, — жестко сказал Шварцман. — Сядь и успокойся. Не надо мне тут истерик закатывать. Если ты такая размазня, пойди и застрелись, только, сделай милость, подожди, пока я уйду при свидетелях. Но лучше возьми себя в руки и начинай думать головой.

Олег наградил его бешеным взглядом, потом глубоко вздохнул и закрыл глаза. Он проглотил кипящую в нем ярость и заставил себя сесть.

— Что вы предлагаете? — ровно спросил он.

— Я? — удивился Шварцман. — Предлагать – твоя работа, я-то так, сбоку припека пристроился. Ты у нас Народный Председатель, тебе и голову напрягать.

— Хватит кокетничать, Павел Семенович, — все так же ровно произнес Олег. — Я не в том настроении, чтобы спокойно смотреть, как вы себе цену набиваете. Вам не кажется, что пора бы уже начинать приносить хоть какую-то пользу? Я вас не затем из ссылки вытащил, чтобы вы за казенный счет по всей стране мотались, а потом мне тут целку изображали.

— Ого! — весело произнес Шварцман. В глазах пожилого еврея блеснули озорные огоньки. — Вижу я, начальственный тон ты вполне освоил. Ладно, Олежка, уговорил. Скажу я тебе вот что, пока ты вконец не осерчал, — он поудобнее устроился в кресле. — Систему пора менять. Менять сразу и целиком, начиная с фундамента, а не сверху по чуть-чуть, как твой секретный план предполагает.

Олег молча смотрел на него. Шварцман вздохнул.

— В докладе, который ты в руках держишь, многого не указано. Да, о лозунгах, которые рабочие выдвигают, там написано. Там другого нет. О зарплате мастера участка, например. Вот ты ругался как-то, что у нас бытовая продукция в руках разваливается, телевизоры едва ли не через один в ремонт таскать приходится в первый же год. Думаешь, твои ОТК преобразованные хоть что-то изменят? Контроль качества всегда на мастеров и инженеров ложился. Именно они должны бегать и всюду нос свой совать на предмет отклонений от правил и норм. Да только вот мастер и инженер тоже на зарплату живут. А зарплата у них та же, что и у простых работяг, зачастую даже меньше. Работяга еще и сверхурочно подработать может, лишний час у станка постоять, а инженеру что? У него и так рабочий день фактически ненормированный. На хрена им себе лишнюю головную боль заводить?

— Я все сам знаю, — кивнул Олег. — И что?

— То же самое со всеми управленцами в цепочке, — проигнорировал реплику Шварцман. — Вплоть до самого директора. У нас главное – план выполнить, а что именно получится в результате выполнения – всем наплевать.

— Повторяю – я все знаю. Именно поэтому мы и переделываем ОТК. До конца года новый техконтроль должен заработать на всех промышленных предприятиях.

— Думаешь, хоть чем-то поможет? — невесело хохотнул бывший начальник Канцелярии. — Ну, вывел ты начальника ОТК из-под контроля директора. Да только они друг с другом много лет работали, если и не кореша закадычные, то уж и не враги точно. Что, думаешь, начальник ОТК сделает, когда директор придет к нему с бутылкой коньяка и в задушевном разговоре попросит не слишком свирепствовать? Или не с бутылкой, а с банкой черной икры или даже с пачкой форинтов? Думаешь, без ОТК мало контролеров, и как к ним подступиться, директор не догадается? Чушь собачья. Очередной повод для коррупции, вот и все. Как пропускал техконтроль брак, так и продолжит пропускать. Ты лучше ответь мне, Олежек, почему в Сахаре и прочем мире проклятого чистогана никто не выпускает машины, которые ломаются в километре от магазина?