Петр I. Материалы для биографии. Том 1, 1672–1697 - Михаил Михайлович Богословский

каланчам, где эти корпуса были сосредоточены в ожидании посадки на суда, так как войска Головина и Лефорта должны были возвращаться до Черкасска водой. Охранявший дорогу к каланчам полк полковника Шварта, выдержав несколько атак татар, был наконец разбит ими. Полковник с частью полка был взят в плен, около 30 человек было убито, отнято несколько знамен. Эта неудача вызвала большое уныние в корпусах, стоявших внизу у реки, так что они поспешили к судам и стали садиться в них в беспорядке, выгружая из судов запасы на берег или просто выбрасывая их в реку. Дойдя до реки Скопинки, Гордон сделал привал и затем, пройдя еще 7 верст, расположился ночевать в поле. Провожавшая его татарская конница стала отставать и скрылась из виду. Пройдя весь день 4-го, Гордон утром 5 октября достиг Черкасска. Став лагерем против города, он переправился в город, чтобы посетить атамана и других лиц[411].

3 же октября двинулись на судах вверх по Дону корпуса Головина и Лефорта. «Пошел караван суденой рекою Доном от каланчей к Черкаскому», — как читаем в «Юрнале». 4-го караван продолжал путь с остановкой на ночь. 5-го к вечеру подошли к Черкасску и стали на якорь. «Вечером, — записывает Гордон, — прибыл его величество. При его прибытии мы его приветствовали залпами из крупных орудий». В этот же вечер из Черкасска Петр успел отправить два письма: к Ромодановскому и Кревету с выражениями благодарности за их письма и с уведомлением в обычных выражениях о добром здоровье «святейшего Ианикиты архиепискупа Прешпурского и всея Яузы и всего Кокуя патриарха», господ генералов и всех при них состоящих[412].

Уже 5 октября Гордон стал хлопотать о переправе своего отряда с левого берега Дона, по которому он пришел, на правый, доставал необходимые для этого суда и отчасти уже начал переправу. 6-го переправа его корпуса была уже в полном ходу. Утром приехал к нему на левый берег Петр и рассказывал ему о происшедшем у каланчей после ухода Гордона из-под Азова, надо полагать, между прочим, и о нападении татар на полк Шварта и о захвате его в плен. Переправившись в Черкасск и осмотрев место, назначенное для лагерной стоянки его корпуса у города, Гордон вновь встретил Петра и все общество на обеде у донского атамана Фрола Миняева, «где, — как он заносит в дневник, — много говорили и немало пили». Собираясь в путь, Гордон позаботился о постройке в Черкасске амбаров для склада боевых припасов, которые должны были там храниться до будущего года, до продолжения Азовской кампании. 7 октября, убрав эти припасы в амбары, после обеда он отправился к Петру доложить о своем намерении выступить из Черкасска за недостатком фуража на следующий день. Петр дал согласие и позволил находившимся в корпусе Гордона тамбовским солдатам идти прямо в Тамбов. 8-го Гордон двинулся в путь, но шел первые дни крайне медленно[413].

Петр с полками Головина и Лефорта оставался в Черкасске до 12 октября. В каком бодром настроении он был в это время, несмотря на испытанные неудачи, показывает сохранившийся отрывок его письма, по-видимому, к главе дипломатического ведомства боярину Л. К. Нарышкину от 8 октября из Черкасска. Он уже объят мыслью о походе будущего года и начинает приготовления к этому походу. Одной из причин неудачных действий под Азовом был недостаток в хороших инженерах, почему мины, неумело подведенные под турецкие укрепления, чуть ли не больше вредили своим, чем неприятелю. «Для Бога к цесарю вели отписать, — пишет Петр в этом письме, — с прошением о инженерах и о иных мастерах, чтоб к весне хотя 6 человек, а хорошо б 10. И буде поопасутся отпуску, и ты вели в грамоте доложить, что по окончании того лета, в котором они призвани будут, не задержав, им будет свобода»[414]. 11 октября начались сборы корпусов Головина и Лефорта к походу, а 12-го, как читаем в «Юрнале», «пошли господа генералы в путь свой; и перед вечером перешли реку и отошли недалеко, в степи ночевали». С генералами отправился и Петр. 14 октября перед вечером перешли речку Аксай. Между тем Гордон, подвигаясь медленно, не намного опередил остальные корпуса. Узнав, что эти корпуса подошли к Аксаю, он приехал к Петру. Царь, замечает он, «был очень добр и сообщил, что на следующий день пойдет дальше и посетит меня». 15 октября полки Головина и Лефорта догнали войска Гордона, даже опередили их. «При проходе мимо, — пишет Гордон, — его величество с генералами и другими знатными особами пришел ко мне. Они пробыли у меня 2–3 часа и были хорошо угощены. Я говорил с его величеством о 2000 рублях, которые взял к себе генерал Головин, хотя они принадлежали моему корпусу. Его величество возразил мне, что он об этом деле ничего не знал и что я вместо этих денег могу заплатить офицерам излишком денег, оставшимся от жалованья стрельцам. Равным образом я просил, чтобы четыре тамбовских полка были отпущены прямо в Тамбов. Это было разрешено». Эти четыре полка под командой Гордонова сына Джемса были отпущены на другой день, 16 октября, причем Джемс Гордон был перед уходом принят Петром и прощался с ним[415].

От Черкасска войско держало направление на город Валуйки и должно было совершать поход при крайне тяжелых условиях. Приходилось двигаться по совершенно пустынной, безлюдной, в некоторых местах выжженной степи, притом в позднее осеннее время, при самой неблагоприятной погоде, под дождем и снегом или при дававших уже себя чувствовать морозах. На остановках и ночлегах в открытой степи нельзя было часто найти топлива, воды и травы для лошадей. Отметки о плохом состоянии погоды мы постоянно встречаем в «Юрнале» и в дневнике Гордона. 15 октября, читаем в «Юрнале», «шли путем; день был тихий, и в ночи был мороз; ночевали в степи». 16 октября утром туман, ночью мороз. «Была очень неприятная, холодная погода, — пишет Гордон. — Несколько дней меня мучила простуда. Когда я лег спать, я почувствовал себя совсем плохо. Всю ночь у меня был чрезвычайный жар, а под утро пот. Несмотря на то, я встал, потому что у меня никого не было, кому бы я мог поручить распоряжение обозом и маршем». 17 октября: «Рано пошли мы далее; но была очень дурная погода со снегом, градом и ветром прямо в лицо. Около 10 часов я почувствовал себя так нездоровым, что был более не в состоянии сидеть на лошади; я слез и лег в свою повозку… Мы прошли