За Синей рекой - Елена Хаецкая

– Девки не имеют отношения к делу! – гаркнул унтер и браво выпятил грудь колесом. Это был его коронный номер, коим он всегда брал начальство за душу. – Поскольку тень оказалась переодетым лазутчиком!

Огнедум опустил голову. Унтер следил за энвольтатором с глубоким сочувствием.

– Подробнее, – приказал Огнедум тихо. – Кто это был? Горец?

– Даю подробности, – с готовностью заговорил унтер. – Убитых двое. Фактор внезапности! Я сумел допросить лазутчика и получить от него ценную информацию. Мы располагаем, таким образом, именем и титулом вражеского шипона.

Огнедум поднял взгляд. Унтер чуть наклонился вперед всем корпусом и интимно произнес:

– Его зовут герцог фон Айзен… это… фон Винтер.

Глава четырнадцатая

Огнедум сказал унтер-офицеру:

– Подай мне кресло.

«Факел» безмолвно, с пониманием, проследовал к окну, постоял там, а затем, упруго повернувшись к энвольтатору, спросил:

– Какое, властитель?

– Любое! – рявкнул Огнедум.

После недолгих поисков унтер обнаружил облезлое кресло с деревянными подлокотниками и принес его властителю. Огнедум тяжело уселся. Унтер вытянулся рядом и свирепо уставился на арестованных побратимов. А те, что уж и вовсе обидно, как будто совершенно не интересовались происходящим. Сидели себе рядком, усталые, – Лихобор на табурете, Лютояра прямо на полу. Лютояра, не стесняясь, зевала. Лихобор скучно разглядывал свой исколотый палец.

С Ольгердом происходило что-то странное. Имя Айзенвинтера обожгло короля чистым пламенем, от которого вспыхнули лицо и руки, щекочущий жар пробежал по жилам и наполнил бедную истонченную тень золотистым светом. Сквозь прорехи в одежде, сквозь упавшие на лицо волосы и грязь этот свет предательски вырывался наружу.

Людвиг. Среди развоплощенных придворных его не оказалось. В тот роковой день его вообще не было в столице. Ольгерд хорошо это помнил. Людвиг уехал на охоту к Черной реке. Они договорились встретиться через два дня за завтраком – Людвиг намекал на какие-то удачные идеи по части грибного соуса.

Больше они не виделись.

В первую четверть века своего падения король Ольгерд частенько задумывался о Людвиге-сенешале. Где сгинул герцог фон Айзенвинтер, при каких обстоятельствах настигло его злое огнедумово колдовство? Спасся ли он? О Людвиг, Людвиг!.. Если избежал он общей несчастной участи, то скитальцем прожил человеческий век и давно уже покоится в могиле. И в вечный его сон не вторгаются ни грибные соусы, ни плачевный король Ольгерд…

И вот из веков небытия выплыло это веселое имя как явственная весть о скором освобождении. Давно забытым ощущением застучала в висках кровь.

«Теньку-то как разбирает! – думал унтер озабоченно. – Дело, видать, и впрямь государственной важности!»

– …Кто такой Айзенвинтер? – тряся короля за плечи, кричал Огнедум. – Кто это? Тот хлыщ с дрессированной собачкой, а? Думаешь, я забыл? Надеешься, что не помню? Это он?

– Это он… – привычно бормотал король, а внутри у него все пело: «Это он! Это он!»

– А! – страшно вскрикнул вдруг Огнедум и выпустил короля. Толкнул его в грудь. – Светишься? Что это ты светишься?

– Не знаю, – сказал король и понял, что выдал себя.

Огнедум побелел так, что даже седая его борода стала казаться ватной на снежном лице.

– Вина, – немеющими губами вымолвил он.

Унтер стремительно нагнулся, желая получше расслышать приказание. Огнедум слабо махнул в сторону столика, накрытого грязненькой самобранкой.

– Скатерть… Принеси…

Унтер в точности выполнил распоряжение и, повинуясь кивку энвольтатора, расстелил скатерть у него на коленях. Огнедум застучал по скатерти кулаком. Та сперва никак не реагировала, а потом вдруг задергалась, вспучилась и выбросила на поверхность нечистый стакан, наполовину наполненный красной жидкостью. Утер наклонился и почтительно понюхал стакан.

– Портвейн! – доложил он. – Худшего качества!

Огнедум молча влил в себя портвейн и бросил стакан себе на колени. Обрызгав скатерть кроваво, стакан скатился на пол и разбился, а на скатерти тотчас появилась новая дыра, и Огнедум зачем-то засунул в нее палец. Вытащил. Поковырял у себя в ухе. Сдернул скатерть с колен, скомкал и бросил в угол.

Потом обратился к унтеру:

– Видишь этих двух «факелов»?

Унтер, сощурившись, цепко глянул на побратимов. Кивнул истово.

– Так точно – вижу, властитель.

– На гауптвахту. Запереть. Двух испытанных «факелов» – у двери и под окно. Действуй!

Унтер махнул арестованным. Те вяло поднялись и пошли за ним следом.

Оставшись наедине с Ольгердом, энвольтатор спросил:

– И давно это с тобой?

Ольгерд молчал.

– Тебе лучше ответить, – посоветовал Огнедум.

Тогда бывший король произнес:

– Недавно.

– Ты разговаривал с теми двумя? С предателями? – Энвольтатор кивнул на дверь.

– Нет, – сказал Ольгерд.

– Врешь! – Огнедум треснул кулаком по подлокотнику и сильно ушиб руку. – Врешь! – заорал он в бешенстве. – Как тебе удалось развратить двух боевых «факелов»? Как? Ты же тень! Ты лишен собственной воли! Ты – ничто, пфук, пустое место! Как?

– Никак, – согласился Ольгерд.

И тут энвольтатор почувствовал, как внутри него чужеродным элементом появился страх. Этот страх ввалился к нему как к себе домой и уходить не собирается.

В этот момент дверь опять отворилась, и в лаборатории показался давешний унтер.

– Ваше приказание исполнено, властитель! – закричал он с порога. – Арестованные доставлены! Часовые выставлены!

– Хорошо, ступай, – махнул Огнедум.

– Я им от себя добавил – ничего? – поинтересовался унтер.

– Ничего, – согласился Огнедум. – Ступай.

Унтер вытянулся и закричал:

– Прошу простить вполне закономерное смятение, вызванное близким нахождением к особе властителя! В устном рапорте, который будет, согласно устава 9-в, изложен письменно, было доложено не во всех подробностях! Разрешите исправить оплошность письменно?

– Говори сейчас, – велел Огнедум.

«Факел» сказал:

– Этот лазутчик, фон Винтер, он еще так говорил: мол, упыри вы, а я заведу в полдень часы. Я мало что понял, а тут еще предатели – как увидел, так нутро вскипело – ну и забыл доложить…

– Хорошо. Ступай. Изложи письменно.

Унтер с топотом удалился. «Надо будет поскорее отправить его на передовую», – равнодушно отметил Огнедум.

А страх внутри энвольтатора тем временем начал устраиваться со всеми удобствами – обзавелся удобной тахтой, маленьким столиком с закусками и выпивкой и даже томиком декадентских стихов. В петлице желтый цветок, в глазу монокль, в руке бокал, в зубах сигара. И больше нет теперь никаких занятий у Огнедума, как только обслуживать этого нахального постояльца.