Парацельс – врач и провидец. Размышления о Теофрасте фон Гогенгейме - Пирмин Майер

В основе тяжелых форм эпилепсии, которые еще в древней медицине классифицировались как malum major, лежат огонь и земля, в то время как более легкие проявления падучей соотносятся с влиянием воды и воздуха. По учению Гогенгейма, следует различать три вида падучей. Это собственно «эпилепсия» (внутричерепные судороги), «аналепсия» (желудочные судороги) и «каталепсия» (судороги других органов) [326] . Предчувствие надвигающегося припадка объясняется изменениями погоды: «Ведь иная погода изменяет и ослабляет разум животных. Животные и птицы возвещают об этом криками, мычанием и другим образом. Куры и петухи нередко впадают в таких случаях в неистовство и ярость. Они носятся, пытаются взлететь, со злобой бросаются на людей и друг на друга». Интересно, что погодные изменения, согласно Гогенгейму, затрагивают лишь «животный разум» человека, почему эпилепсия и называется у него болезнью разума или болезнью мозга. Однако в данном случае имеется в виду не природный разум, но зависимость духовных навыков от физиологических условий. При этом дух, высший руководитель человека, не повреждается.

Отличительные признаки надвигающейся грозы, которой предшествуют, как правило, скопление туч, дождь и озаряемый молниями горизонт, соответствуют у больных эпилептическим симптомам, в частности туманной пелене перед глазами, сонливости и другим расстройствам. Бушующая гроза, сопровождаемая сверкающими молниями, громом и проливным дождем, преломляясь в организме больного, низвергает его на землю, где эпилептик с горящими глазами и пеной у рта корчится в мучительных судорогах. Гром и молния, действуя в соответствии с тремя принципами соли, серы и ртути, символизируют собой процессы разрушения в масштабах макрокосма. В человеке, который вмещает в себя малый мир, происходят аналогичные процессы: «Как гром разрушает упорядоченность мироздания, так припадок падучей разрушает порядок внутри человека» (VIII, 276).

Другой тяжелый тип эпилепсии соответствует землетрясению, которое Гогенгейм не пытался объяснять различными процессами, происходящими под землей, но основывал свое толкование на теории яичной скорлупы. Согласно этой теории, три основных принципа образуют «яйцо, то есть скорлупу, в которой находится материя и, подобно грому в небе, ждет своего часа» (VIII, 277). Земля вынашивает в себе различные плоды. Все живое произрастает из нее и в ней же доводится до созревания. Землетрясение (VIII, 276) имеет для больного эпилепсией судьбоносное значение. Эпилептик понимается в данном случае как существо, которое во время землетрясения берет на себя основной удар.

Отдельные случаи эпилепсии имеют водное происхождение. Гогенгейм сравнивает этот вид припадков с морем. «Звучание и шум воды, производимые морем, когда оно находится в состоянии спокойствия, но при этом скрывает внутри себя волнение и возмущение. Это своего рода гром воды» (VIII, 278). В качестве более знакомого примера он называет «гром в воздухе… во время жары, раздающийся посреди ясного неба». Такой гром не представляет опасности и не сопровождается молнией, градом и дождем. Обращает на себя внимание указание, согласно которому легкие, «воздушные» припадки, подобно улитке или ореху, готовят своего рода домик для пациента, окружают его скорлупой, «превращают его в эмбриона» и возвращают в предродовое состояние. Гогенгейм подчеркивает тем самым безобидность легких потерь сознания по сравнению с тяжелыми случаями эпилепсии.

На фоне теории, раскрывающей учение о падучей болезни, отчетливо вырисовывается обязательное требование, предъявляемое к любому врачу, решившемуся взяться за лечение эпилепсии. Такой врач должен быть еще и астрономом. Астрономия в данном случае включает в себя пиромантию (наблюдения за огнем), геомантию (астрология земли), гидромантию (наблюдения за водой) и некромантию (авгурическое искусство) (VIII, 278). То, что любовь должна стать основой врачебного искусства, отчетливо выражено в следующей максиме: «Там, где нет любви, нет и искусства». Среди лекарств, помогающих при эпилепсии, названы препараты, приготовленные на основе золота и кораллов и употребляемые в виде спиртовых растворов (VIII, 301), а также сурьма. Помимо этого, у Гогенгейма упоминаются и такие чисто магические средства, как кровь единорога, толченый череп, кровь обезглавленного человека и т. д. Из сильнодействующих наркотических средств упомянуты белена, красавка и мандрагора. Собственно парацельсистским лекарством от эпилепсии Дитер Шмальц называет омелу. Это целебное растение, по рекомендации Гогенгейма, следовало употреблять в толченом виде (VIII, 297). При этом в процессе приготовления лекарства было необходимо учитывать положение звезд. Сама техника получения конечной квинтэссенции подробно описывается в книге «Архидоксы» (III, 133). Вначале свежие растения доводились до состояния кашицы, которая затем в течение четырех недель при комнатной температуре бродила в конском навозе. Получившуюся субстанцию процеживали, добавляли к ней исходное количество свежих растений, а осадок выбрасывали. После повторного отделения чистого материала от остаточных веществ с помощью решета врач-алхимик получал конечный продукт «с острой субстанцией» (III, 134), под которой в соответствии с особенностями словоупотребления в сочинениях Парацельса следует понимать нечто затвердевшее. Несмотря на описанный рецепт, омелу стали использовать в качестве антиэпилептического средства только в XVIII веке. Согласно указаниям Шмальтца, лекарство, приготовленное на основе омелы, следовало употреблять в виде таблеток. Больным, страдающим легкими формами эпилепсии, он рекомендовал принимать по две таблетки три раза в день. [327] Описание Шмальтца представляет собой пример современного использования парацельсистского лекарства, изобретенного более чем за два столетия до его широкого применения. XVIII век лишь возродил гогенгеймовское открытие, перенес достижения ренессансной медицины на иную почву. О том, насколько эффективным было разработанное лекарство, могут судить и специалисты, немало дискутировавшие по этому поводу, и сами пациенты.

Швейцарский аптекарь доктор Фритц Доблер восстановил систему применения прочих лекарственных средств, нашедших упоминание на страницах сочинений Гогенгейма. [328]

Среди серьезных заболеваний, которые поддавались лечению, следует упомянуть болезни, сопровождающиеся пигментацией кожи. Наиболее известным недугом этого типа является желтуха. По образному, далекому от циничности замечанию Гогенгейма, природа берет кисть в свои руки и старательно раскрашивает больного. Она выбирает желтую краску и обильно покрывает ею лицо, глаза, уши, пальцы и ногти больного. Классическим лекарством от желтухи Гогенгейм называет чистотел, который легко определить по цветкам. Рассуждая об употреблении различных трав, Гогенгейм замечает, что такие традиционные лекарственные растения, как подорожник и полынь, приносят пользу именно в сочетании с чистотелом (III, 385; 389). В базельских лекциях чистотел также мимоходом упоминается в качестве надежного лекарства от желтухи (V, 186; 190). Это же растение помогает и при желчных припадках у женщин, когда, давая волю гневу, они вдруг начинают чувствовать себя плохо, а их лица покрываются краской. Здесь наиболее эффективным средством может стать спиртовой настой из чистотела и мелиссы (II, 62). В работе «De gradibus et compositionibus receptorum naturalium», посвященной Кристофу Клаузеру, сказано также, что чистотел способствует сохранению здорового цвета лица и является «врагом» любых болезней, связанных с изменением естественной пигментации кожи. [329]