Набег - Ольга Григорьева

— Боги могут вернуть даже мертвых…

Как выяснилось потом, от смерти Бьерна спасли не боги, а монахи. Ардагар охотно рассказал, как они подобрали ярла на берегу после сражения, как принесли в монастырь, как отстояли у требующего его выдачи Бернхара, как выходили и поставили на ноги. Половину случившегося Ардагар пересказывал с чужих слов — он ссылался на имена монахов, поведавших ему то или это…

После истории о чудесном спасении ярла пошли разговоры о делах.

Хевдинги сидели в длинном доме, на широкой лавке подле затухшего очага. В этом доме жили люди Иствелла и Бьерна. Свой новый хирд Бьерн набрал в лесных селениях недалеко от Датского Вала.

— Живущие на военных путях, между двумя властителями, опытны в воинском умении, — объяснил его выбор Ардагар.

Иствелл, которого пытался отыскать Сигурд, оказался крепким, сероглазым мужиком с короткими русыми волосами и конопушками на плоском лице. Ободрит привел в Рибе больше чем четыре десятка своих людей. Лодья, стоящая в гавани, была лишь одной из трех, явившихся с ободритом. Оглаживая бороду, Иствелл внимательно слушал рассказ Ардагара. Слышал он его не впервые, однако не перебивал.

— Настоятель Ансгарий опасается, что Клак нападет на Гаммабург. Крепость сможет защитить себя, а монастырь и город — нет, — говорил Ардагар. — Слабость Гаммабургской кафедры плохо скажется на торговых делах по Ратному пути [77], а нападение на нее вновь нарушит добрые отношения меж данами и саксами. Конунг Хорик желает мира, но не хочет выступать в защиту города, принадлежащего Людовику. Я не устаю взывать к его душе, отмеченной благословением Господа, и напоминать ему о святом христианском долге защищать братьев своих, а также слабых и сирых. Но пока конунг остается глух к моим словам. Он собрал совет, чтобы обратиться к подвластным ему хевдингам, но те требуют за свои услуги чрезмерной платы…

Слушая Ардагара, Сигурд то и дело косился на воскресшего из мертвых ярла. Бьерн сидел на краю скамьи, сцепив на коленях руки и уставившись в пол. Меховая безрукавка закрывала его плечи и спину, влажные после дождя косицы свисали вниз, пряча лицо. За его спиной тесно толпились воины. Судя по одежде — ободрить и даны. Переговаривались вполголоса, толкались, норовя подобраться к гостям, однако не подступали к ярлу вплотную. К Рюрику или Иствуду они стояли гораздо ближе…

Вслед за Ардагаром заговорил Иствелл.

— Я поведу своих людей в Гаммабург, — сказал он. Голос у ободрита был сильный и глубокий. — Моя сестра скоро выходит замуж, я хочу, чтобы ей покровительствовали все боги — и старые, и новые. Поэтому я буду сражаться за христианского Бога.

Его воины зашумели, одобряя слова вожака. Похоже, круглолицый плотный Ардагар уже успел переговорить с ними, объяснив, какими благами будут пользоваться все те, кто примет новую веру. От старой ободриты не отказывались, но чем мог помешать еще один могущественный небесный заступник?

— Помыслы твои чисты и благородны, и твоя сестра будет счастливейшей из жен, — уверил Иствелла посланец Эбо, повернулся к Рюрику: — А что скажешь ты, юный хевдинг?

Рюрик посмотрел на Бьерна, развел руки в стороны:

— Друг Бьерна — мой друг, враг Бьерна — мой враг. Но у меня мало людей.

— Многие хотят встать на защиту христианской веры, — поспешно сообщил Ардагар.

Бьерн разогнулся, повернул голову к Рюрику:

— Скольких еще воинов возьмет твой драккар?

Все шепотки стихли, стало пусто и холодно. В этой пустоте голос Рюрика прозвучал по-мальчишески тонко:

— Два десятка.

— Хорошо. — Бьерн встал со скамьи, мягко прошелся перед сидящими на ней хевдингами. Остановился перед мальчишкой. — В землях франков ты и твои люди разоряли капища христиан?

— Церкви, — поправил его Ардагар. Он единственный не побаивался ярла.

— Да, — смущенно признался Рюрик.

— Хорошо. — Бьерн кивнул, вновь заходил по дому. — Сегодня будет совет. Я приведу туда тебя и твоих людей. И ты расскажешь конунгу Харальду обо всем, что случилось в землях франков. А также расскажешь о том, что случилось с Красным Рагнаром и Триром Клешней после того, как они разрушили христианские церкви… Если твой рассказ взволнует конунга, то у тебя будет два десятка новых воинов…

Ардагар оказался сообразительнее бонда.

— О, да! Божья кара! — восхищенно вскрикнул он. Подскочил, засуетился, заламывая руки. — Божья кара настигла тех, кто обидел капища христианского бога!

Он уже забыл, что недавно сам поправлял Бьерна, назвавшего церкви капищами. Он даже забыл имя собственного Бога и принялся именовать его на северный лад христианским.

— Да, — кивнул Бьерн. — Божья кара погубила войско Красного конунга и стерла с земли племя эрулов.

— Но Господь сохранил жизни тем, кто должен был донести весть о его могуществе до конунга Харальда! — перебил Ардагар. — И если Харальд не пожелает защитить Его святыни, Он может наслать кару на земли конунга!

Воины зашумели, обсуждая слова Ардагара. Выдумал Божью кару посланец Эбо или нет, но все сходились на том, что войско эрулов покарал какой-то очень могущественный Бог. А Рюрика отпустил, поскольку мальчишка должен был довезти весть о случившемся.

Какой-то мужик с черной окладистой бородой, похожий на лесного духа, прошипел, склоняясь к Сигурду и обдавая его луковым запахом изо рта:

— Думаешь, он может?

— Ты о чем? — не сообразил Сигурд.

Мужик поковырялся пятерней в бороде, пояснил:

— Три дня назад я принес в жертву Одину ягненка, Тору и Фрее — петуха и курицу, а Господу Иисусу — ничего. Если он обидится, то может убить меня, как убил эрулов?

На ум Сигурду пришел лишь один ответ. Подражая Ардагару, бонд загадочно произнес:

— Пути Господни неисповедимы.

Бородач расстроенно запыхтел, отступил. Сидящий рядом с Сигурдом Иствелл ухмыльнулся:

— Ты говоришь, как монах.

— Я научился говорить по-разному, — ответил Сигурд.

Ободрит нравился ему. Было неясно, раскусил он уловку Бьерна или искренне поверил в Божью кару, но от него веяло приятной надежностью человека, умеющего жить на земле. Было в нем что-то родственное…

— Мне сказали, у тебя есть хорошие ковры?

"Когда успел?" — Сигурд кивнул.

— Поговорим… — заверил его ободрит. Тяжело поднялся, подступил к Бьерну: — Не думаю, что христианский Бог будет обижен на конунга Хорика, если тот откажется защищать город франков. Но он наверняка обидится, если Хорик позволит разрушителям Гаммабурга уйти с награбленным… Подумай об этом, ярл.

Ободрит все понимал. Он понял даже больше, чем ухватившийся за уловку Ардагар. И дал дельный совет. Конечно, датский конунг не станет защищать город своего соседа Людовика. Но если Клак все же нападет на монастырь Гаммабурга и разорит город, все изменится. После наказания богоотступника Хорику достанется награбленная Клаком добыча и слава поборника справедливости и новой веры. Первое укрепит его власть в Дании, второе даст новых друзей средь франкских и саксонских епископов. Значит, в Данию потянутся монахи, желающие просвятить язычников, построить храмы, обучить счету и грамоте детей ярлов. У них будут деньги для конунга и много сил для работы. И то и другое Датчанину не помешало бы… А подловить Клака на выходе из устья Лабы и налететь на него из укрытия было куда проще, чем сходиться с ним в прямом бою.