Счастье — это теплый звездолет - Джеймс Типтри-младший

Сердце у Эвана упало. Вероятно, именно Понтрив помог дяде его сюда пристроить. Неожиданно для самого себя он выпалил, ужаснувшись собственным словам:

— Но, доктор Понтрив, если дядя в меня верит, то он рад был бы, чтобы я и сам верил в себя. Ведь правда, что полезные открытия иногда совершали люди, которые упорно настаивали на своих… догадках?

Понтрив отпрянул:

— Рассуждать о праздном любопытстве (а именно оно, Эван, тобой движет) и сравнивать его с интуитивным вдохновением, прозорливостью великих Ученых прошлого? Я в ужасе. Больше никакого сочувствия.

Под взглядом зама Эван нервно облизнул губы.

— Малыш, ради твоего дяди, — сурово продолжал Понтрив, — умоляю. Положение у тебя и так шаткое. Хочешь все потерять?

Эван уловил едкий запах — запах страха. Понтрив здорово перепугался. Но чего?

— Брось это дело. Я приказываю тебе.

Молча шел Эван следом за Понтривом по коридорам в общую кают-компанию. Там никого не было, только трое перепуганных юнцов из секции активного отдыха ожидали за дверью игровой, чтобы вступить на ночное дежурство. Когда Эван с Понтривом проходили мимо, до них донеслось кряхтение Старших Ученых, сошедшихся в последнем поединке.

Эван влетел в свою каюту, впервые, пожалуй, оставив иллюминатор непрозрачным, и постарался хоть как-то разобраться во всем этом кошмаре. В голове то всплывало скривившееся лицо Понтрива, то слышались пьяные бредни Фостера. Но как же Понтрив испугался! Чего? Пусть даже Эван и опозорится. Быть может, тогда проведут расследование? Что-то откопают?

Может Ученый брать взятки?

Тогда понятно, что это за страх… и что это за «чудо».

Эван скрипнул зубами и сердито подумал: «В таком случае Понтрив не настоящий Ученый! И даже к его предостережениям следует отнестись с опаской». Он крутился на своем воздухоматраце в тщетных поисках осязаемого врага. Внезапно ему вспомнилось, как пахло от Авы Линг. Эван хлопнул по иллюминатору, и каюту тут же затопил холодный свет.

Местные луны-близняшки стояли в зените, а под ними в беспрерывно струившихся туманах вырастала гора — призрачная, будто сотворенная из пены. Кливорн нельзя было назвать особенно высоким — примерно тысяча метров до линии древних ледников, — но поднимался он от самого уровня моря; В деревне у его подножия мелькали огоньки факелов — это туземцы исполняли ритуальный танец, призывая рыбу.

Внезапно облака над верхними склонами Кливорна разошлись. Только единожды до этого удалось Эвану увидеть такое: показались скальные башенки над ледниками. Вот ветром сдуло последнюю облачную вуаль.

Эван напряженно вглядывался в иллюминатор. Ничего… Но постойте-ка! Вот она — чуть мерцающая ровная линия опоясывает пик. Метрах в двухстах под вершиной. Что же это такое?

Облака снова сомкнулись. Не привиделось ли Эвану?

Нет!

Он прислонился лбом к иллюминатору. «В жизни каждого Ученого наступает момент…» — так сказал Понтрив. Быть может, такой возможности Эвану не представится ни на одной из миллиона других захолустных планет. От осознания того, что он собирается сделать, в желудке все перевернулось. Эван был до смерти напуган.

Он бросился на матрац и, пока храбрость его не покинула, изо всей силы шлепнул по соногенератору, запуская тета-волны на полную.

Утром Эван, облачившись в официальную форму, несколько минут посвятил изучению своих «Условий выплаты жалованья», а потом твердым шагом отправился в кабинет Понтрива. Прием удалось назначить без проволочек.

— Доктор первый заместитель, — в горле у Эвана пересохло, — как уполномоченный психоантроп этой Миссии я желаю воспользоваться своим правом и заказать широкополосное сенсорное зондирование территории выше пятисот метров. Вот координаты.

Поджатые губы Понтрива обмякли.

— Широкополосное зондирование? Но стоимость…

— Подтверждаю, что моих личных фондов достаточно. Поскольку это наш последний день на планете, я хотел бы выполнить исследование как можно скорее, сэр, если позволите.

Среди бела дня в лаборатории, среди техников, стажеров и механиков, Понтрив ничего не мог возразить. Эван имел право запросить зондирование. Лицо старика посерело. Помолчав немного, он приказал помощнику принести нужные бланки. Когда документы положили перед Эваном, Понтрив ткнул пальцем в строку, где Эван должен был подтвердить, что зондирование выполняется в соответствии с его должностными требованиями.

Эван уверенно поставил отпечаток большого пальца, чувствуя на себе взгляды техников. Тут-то его средства и закончатся. Но он же видел аномалию!

— Сэр, если вам интересно знать, с прошлой нашей… встречи у меня появились новые доказательства.

Понтрив промолчал. Эван таким же твердым шагом дошел до своей крошечной лаборатории, прислушиваясь к разносившимся по крылу шепоткам. Само зондирование много времени не займет, надо только ввести настройки для сенсора. Эван велел помощнику быть наготове и уселся ждать.

Бесконечно тянулось время, громко стучало в груди сердце. И вот наконец помощник вернулся, сжимая обеими руками тяжелый запечатанный контейнер с официальными пломбами. Эван вдруг понял, что раньше ему ни разу не приходилось иметь дело с этой штукой: широкополосное зондирование проводилось лишь по приказу Верховного, да и то нечасто.

Он сделал глубокий вдох и сломал пломбу. Предстояла долгая работа по расшифровке.

Наступил конец смены, а он все сидел с каменным лицом возле своего терминала. Давно уже прозвучал сигнал к полуденному перерыву, лаборатории опустели, потом снова заполнились народом. В крыле для персонала повисла тишина, которую в конце концов нарушили шаги Понтрива. Эван медленно поднялся. Вошедший в его комнатушку первый зам молчал.

— Ничего, сэр, — сказал Эван, глядя Понтриву прямо в глаза. — Я… Мне жаль.

Понтрив прищурился, дернул губой, потом деловито кивнул и удалился, а Эван так и остался стоять, с отсутствующим видом просматривая результаты зондирования. По всему выходило, что Кливорн — совершенно обыкновенная гора. Округлые склоны, поднимающиеся до линии ледников, венчали причудливо выветренные скалы. На верхушке ничего не было: ни пещер, ни туннелей, ни каких-то особых минералов, ни излучения, ни артефактов, ни следов. Там, где Эвану примерещилась странная линия, обнаружилось некое подобие карниза — видимо, прихоть эоловой эрозии слоев. Наверное, лунный свет отразился на нем, и именно это мерцание и увидел Эван. Не быть ему больше Ученым.

Если психоантроп потратил все свои фонды, обследуя голую скалу, тут уж точно не обойтись без переоценки личности. И это еще самое меньшее. Разумеется, ему можно вменить еще и злоупотребление корабельными ресурсами. К тому же Эван пошел против первого зама.

Эвана охватило странное спокойствие, хотя мысли разбредались в разные стороны. А если бы, думал он, там действительно обнаружилась подлинная аномалия? К примеру, крупный инопланетный артефакт, свидетельство контакта с более продвинутой расой? Поверили бы ему? Отправился бы кто-нибудь взглянуть на находку? Данные — это данные, Эван всегда