Петр Грушин - Владимир Светлов

Уже первый проведенный им беглый анализ требований к В‑850 показал, что новая ракета могла быть только двухступенчатой, а основным критерием выбора ее максимальной дальности действия должна была стать дальность автоматического сопровождения цели радиолокационными средствами С‑175. По данным КБ‑1, при использовании радиокомандного метода наведения 60‑километровая дальность полета ракеты могла быть реально обеспечена только за счет использования однолучевой станции наведения с узким лучом, что не позволяло организовывать полет и наведение ракеты по наивыгоднейшим траекториям. В силе оставалось и требование достижения компромисса между двумя тенденциями: увеличение дальности пуска обеспечивало увеличение обороняемой зоны, а также возможность самообороны средств системы от нанесения по ним авиационных ударов, но все это одновременно сопровождалось ростом стартовой массы и размеров ракеты. Аналогичный компромисс обуславливал и выбор средней скорости полета, увеличение которой приводило к росту стартовой массы ракеты, а минимально допустимое значение определялось требованиями маневрирования ракеты на высотах до 30 км.

Весной 1957 года, после первой серии оценок, в КБ‑1 было сообщено, что при 120‑километровой дальности автоматического сопровождения цели дальность пуска ракеты может составить 62 км при средней скорости полета 900 м/с и 67 км – при 1100 м/с.

В целом удовлетворивший Грушина вариант В‑850 должен был иметь аэродинамическую схему с четырьмя треугольными крыльями малого удлинения и рулями‑элеронами на их задних кромках, иметь четыре боковых твердотопливных ускорителя и маршевую ступень с ЖРД. Масса ракеты при этом составляла около 5500 кг.

Сообщая на заседании Спецкомитета при Совете Министров о высоких характеристиках ракеты, Грушин не забыл констатировать, что какой‑либо преемственности с ракетами «75‑й» системы в новой работе не предвидится и по своим эксплуатационным характеристикам В‑850 получится ближе к В‑1000, нежели к В‑750. Как отнесутся в промышленности и в войсках к подобному шагу вперед? Его преждевременность была для Грушина более чем очевидной.

Тем временем 8 мая 1957 года было выпущено очередное постановление по С‑175, которым конкретизировались сроки создания В‑850. Эскизный проект ракеты ОКБ‑2 следовало выпустить во 2‑м квартале 1958 года, начать изготовление экспериментальных образцов ракет в 3‑м квартале 1959 года, начать заводские испытания в 1‑м квартале, совместные – во 2‑м квартале 1960 года.

Получавшим подобные директивы руководителям предприятий оставалось только «брать под козырек» и ускорять работы. Но вспомним слова Дементьева, которыми удачно пользовался один мудрый директор завода: «Вы, что, не знаете, какое постановление нужно выполнять, а какие могут подождать?» Грушин всегда знал, как отвечать на такие вопросы, и находил способы избегать административных ударов самому и не подставлять «фирму». Тем более что на этот раз на его стороне были весьма серьезные аргументы.

Еще до принятия С‑75 на вооружение к Грушину приехал Леонид Иванович Горшков, возглавлявший ОКБ завода № 304, которое постепенно подключалось к работам по совершенствованию «75‑й» системы. Привезенные Горшковым предложения касались выполнения работ по глубокой модернизации В‑750 и, в первую очередь, по увеличению дальности ее полета.

Предложения не были неожиданными, поскольку уже с лета 1956 года в ОКБ‑2 начались работы по модернизации В‑750 – увеличению дальности действия до 40 км, высоты боевого применения до 30 км, скорости полета поражаемых целей до 2200 км/ч. В марте 1957 года был выпущен эскизный проект на ракету, получившую обозначение В‑755. К лету, в рамках этой работы, были выполнены исследования по наддуву в полете топливных баков за счет использования скоростного напора воздуха, по обеспечению ампулизации баков для длительного хранения заправленной ракеты. В дальнейшем ракету предстояло оснастить новыми более мощными и эффективными стартовым и маршевым двигателями, разработать для ракеты новую пусковую установку. Но всего этого можно было достичь путем модернизации ранее созданных образцов, не ломая едва начинавшее разворачиваться серийное производство первых вариантов В‑750. Масса и размеры новой ракеты при этом не менялись. Подобные идеи Грушин всегда горячо приветствовал и поддерживал.

И на этот раз, получив первые результаты расчетов по оценке предложений Горшкова, Грушин немедленно доложил о них руководству. Причем предложив сразу два варианта модернизации ракет для С‑75: ракеты В‑755, модернизированной, способной пойти в промышленность и в войска «с колес», и перспективной ракеты В‑757 с маршевым ракетно‑прямоточным двигателем. В обозримом будущем дальность их полета могла почти вплотную приблизиться к характеристикам, заданным для С‑175.

Окончательно разрядить ситуацию с созданием новой системы удалось к весне 1958 года, когда Грушину и Горшкову удалось убедить Расплетина в том, что создание С‑175 не станет скачком вперед и к нему еще не готова не только промышленность, но и он, положивший в основу построения новой системы радиокомандное наведение ракет. К тому времени также стало окончательно ясно, что для многократного увеличения дальности предстояло изменить принципы наведения ракет, и такая работа уже начинала развиваться в КБ‑1 в рамках создания еще более дальнобойной системы С‑200. А работы по модернизации средств С‑75 Расплетин передал в ОКБ‑304, сохранив за КБ‑1 авторский надзор за принимаемыми там решениями. В свою очередь, проведение основных работ по модернизации ракет для системы С‑75 Грушин в 1959 году передал в московский филиал ОКБ‑2 при заводе № 41.

Работа по модернизации С‑75 действительно прошла «с колес». Уже 7 декабря 1959 года состоялся первый пуск ракеты в замкнутом контуре управления по условной цели, в августе 1960 года завершились заводские, а в декабре – совместные испытания. 20 апреля 1961 года В‑755 приняли на вооружение в составе обновленного варианта С‑75М «Волхов».

Из отчета ГКАТ о работе ОКБ‑2 за 1959 год:

«…Численность работников ОКБ‑2 на 1 января 1960 года составляет 4140 человек, в том числе:

– Инженерно‑технические работники 1699 человек,

– Рабочие 1956 человек,

– Служащие 320 человек…»

В перечислении выполненных работ и планов тогда было не принято сообщать о том, что в июне 1959 года работники ОКБ‑2 впервые оказались за рубежом, на самой знаменитой французской авиационной выставке, проходившей в парижском пригороде Ле Бурже.

Начавшаяся весной 1959 года и сопровождавшаяся заполнением немыслимого количества анкет и многочисленными собеседованиями подготовка к первому выезду за границу коснулась сразу трех работников ОКБ‑2. В состав этого «первого десанта» вошли заместитель главного конструктора Евгений Иванович Афанасьев, ведущий конструктор Вячеслав Александрович Федулов, начальник бригады отдела двигательных установок Виктор Иванович Ушаков. Долго подбираемый Грушиным состав был «рабочим»: с состоянием дел по созданию зенитных ракет за рубежом Афанасьеву предстояло знакомиться как руководителю разработки аппаратуры, Федулову – как ведущему конструктору ракеты, создаваемой для системы С‑200, Ушакову – как разработчику двигательных установок.

Грушин неоднократно высказывал им свои пожелания о том, на что, по его мнению, требовалось обратить особое внимание. А когда окончательно был обозначен час отлета делегации, выделил им для поездки на аэродром ЛИИ свой автомобиль ЗИМ. Вылетать из Жуковского советской делегации пришлось потому, что для ее полета был выделен один из самых главных экспонатов выставки – новейший пассажирский самолет Ту‑114. И уже через несколько часов после взлета гигантский авиалайнер оказался во Франции. Встреча с этой страной началась с веселых эпизодов, когда выяснилось, что в парижском аэропорту не оказалось трапа необходимого размера, чтобы сойти с такого гиганта, а подъехавший к Ту‑114 тягач не смог сдвинуть самолет с места и пришлось ждать, пока на помощь ему не пришел второй.

На выставке каждому нашлось дело по душе. Всю неделю посланцы ОКБ‑2 ходили на выставку как на работу. Внимательно и придирчиво осматривали ракеты, привезенные сюда со всего мира: американские «Найк‑Геркулес» и «Хоук», английский «Тандерберд», швейцарский «Эрликон», их пусковые установки, наземное оборудование. Дотошно рассматривали их конструктивные особенности, достоинства и недостатки, фотографировали увиденное, заносили в блокноты все написанное на табличках, готовясь к составлению своего будущего отчета.

Париж они изучали с не меньшим интересом, но уже для другого отчета – перед семьями и коллегами по работе. И успели они здесь увидеть и сделать также немало. Подняться на Эйфелеву башню, откуда вечерний Париж представал в легкой дымке, становясь неожиданно маленьким и тесным. Посмотреть на художников Монмартра, на площадь, где когда‑то находилась знаменитая Бастилия. Побывать на кладбище Пер‑Лашез. Насмотреться на красные тенты уличных кафе, в которых стоимость минеральной воды всегда оказывалась дороже легкого французского вина. Побывать в соборе Нотр‑Дам, на мостовой напротив, где была вделана медная звезда, от которой измерялись все французские дороги. Примета гласила, что если постоять на этой звезде, то в Париж обязательно вернешься. Но, увы, для них эта примета не сработала – никому из троих так больше и не довелось побывать во Франции.