Повелитель Вселенной - Памела Сарджент

— Тронуло. Тогорил обругал себя, надрезал палец и дал крови стечь в берестяную чашку. Он велел Архаю отвезти чашку Тэмуджину и сказал, что если когда-ни-будь разгневается на сына Есугэя, то прольется его собственная кровь.

— Но мне говорили…

Джаха поднял руку.

— Следующее послание предназначалось Джамухе. — Он нахмурился. — «Ты рассорил меня с Тогорилом-эчигэ, — сказали посланцы. — Когда-то мы оба пили из чаши Ван-хана. Теперь ты пьешь из нее один, но как долго ты будешь пить из нее?» Что же касается Алтана и Хучара, посланцы напомнили им, что они провозгласили Тэмуджина своим ханом и поклялись служить ему, а потом спросили: «Вот таким образом вы чтите свое слово? Теперь вы поддерживаете Ван-хана, моего отца, — сказали они, — но где ваша преданность мне?»

— И что они ответили? — спросил Хасар.

— Они не сказали ничего. Одного послания они еще не передали — предназначенного для Нилхи. К тому времени я уже думал, что Тэмуджин добился своего. Мой брат сожалел о войне, и посланцы напомнили ему, что на Алтана, Хучара и Джамуху полагаться нельзя.

— Перескажи мне послание для Нилхи, — попросил Хасар.

— Вот оно: «Я стал сыном твоего отца, когда уже носил одежду, а ты родился у него голым. Зависть заставила тебя разбить сердце отца и прогнать меня. Как ты мог причинить ему такое горе? Не потому ли ты заставил его страдать, что даже при жизни его хочешь стать ханом?»

Хасар перевел дух.

— Нилха был взбешен, — продолжал Джаха. — Он возмущался тем, что Тэмуджин назвал Тогорила своим отцом, но также утверждал, что тот называл его кровавым ублюдком. Он сказал посланцам, что наш народ будет откармливать своих лошадей, пока они не поправятся настолько, что будут готовы к войне, и что тот, кто выиграет сражение, заберет себе народ проигравшего. Вот такое послание направлено твоему брату. — Переводя дух, Джаха выругался. — Теперь Тогорил и мой племянник спорят опять, а трое других несчастных уехали в свои станы. Надежды твоего брага на мир рухнули, но и здесь им посеяны семена еще большего раздора.

Хасар улыбнулся.

— Значит, он, наверно, чего-то добился.

— Прежде я не хотел участвовать в походе на Тэмуджина, — пробурчал Джаха, — и теперь не стал бы сражаться против него. Тогорил проявляет нерешительность, а Хучар с Алтаном могут передумать. Наш союз, видимо, распадется.

Хасар сказал:

— А я останусь у тебя в плену.

Ибаха кусала губы. Сорхатани встала и взяла блюдо с костями для собак. Теперь она все слышала, отцу придется сражаться против его воли.

Перед входом в юрту у костра грелись караульные. Сорхатани нашла трех собак за кибиткой, они, ворча, накинулись на кости. Она огибала шатер, когда услышала голос Хасара.

— Желаю тебе спокойной ночи, нукер и друг. — Сорхатани отпрянула в темноту. Ее отец и монгол стояли возле ступенек, ведущих к входу в шатер. — Как я понял, ты согласился выступить на стороне Тогорила, если он решится воевать.

— Он будет воевать, — сказал отец. — Нилха втянет его, как он делал это прежде.

— Моя судьба в твоих руках, Джаха Гамбу. Что бы со мной ни стало, выступить с тобой против Тэмуджина я не могу. Мы с братом всегда были стрелами из одного колчана.

— Понимаю. — Джаха откашлялся и сплюнул. — С твоей семьей у меня ничего не случится, — прошептал он, — а караульные по ночам не так бдительны.

Сорхатани старалась не дышать. Отец рискует, давая пленнику совершить побег. Чем все это кончится, думала она.

81

Озеро Балюна было почти сухое, лужа в море грязи. Женщины шли через болото, время от времени наклоняясь, чтобы сорвать растение или отжать воду из грязи в кувшины. Грязная вода оставалась мутной, даже если ее отстаивали.

Тэб-Тэнгри многие дни пытался вызвать заклинаниями дождь. Бортэ видела, как он вместе с другими шаманами пел и бросал белые камушки в сосудики с водой. Стада угнали пастись на восток, и там мужчины нашли колодцы, но они тоже почти высохли. Далеко на севере видны были березы и ивы, за ними начинались леса на землях тунгусов. Монголам туда путь был заказан. На хонхиратских землях к ним присоединились их соплеменники, которые добрались до стана Тэмуджина со стадами и пожитками, чудом сохраненными при бегстве от кэрэитов. Тэмуджин повел их на север после того, как его посланец Архай вернулся и сказал, что Сенгум грозится войной. Сукэгэй, узнав, что его семья в плену у кэрэитов, решил остаться с ней. Тэмуджину мира не обещали, и он принужден был отступать. Хонхираты были теперь его арьергардом.

Кольца стана раскинулись вокруг всего озера Балюна. Даже подвергаясь опасности, ближайшие товарищи Тэмуджина оставались верны ему, хотя большинство могло найти себе место в рядах кэрэитов. Хан боялся, что муж его сестры может покинуть его снова, но Чохос-хаан привел своих людей к озеру Балюна. У жен хана теперь были юрты, правда, плохие и маленькие. Два старших сына Бортэ нашли себе жен среди хонхиратов, хотя вместо калыма Тэмуджин отделался обещаниями.

Ходжин и Алаха ковыляли к Бортэ, выдирая ноги из грязи. В кулачке Ходжин было зажато какое-то растение, а Алаха прижимала к груди две диких луковицы.

— Молодчины, — похвалила Бортэ.

Ходжин улыбнулась, ничто не могло сломить дух девочки. Ее мужество не давало Бортэ впасть в отчаяние. Холодный воздух пощипывал лицо, близилась осень, пора войны. Они как-нибудь выдержат, а там Небо будет благоприятствовать Тэмуджину в сражениях.

В тот вечер Тэмуджин пришел в юрту к Бортэ. Они молча ели растительную пищу и кусочек дичи, составлявшие их скудную трапезу. Наконец он велел своим женам и дочерям разойтись по своим юртам.

Тулуй и Угэдэй пошли к шкурам, служившим им постелями. Тэмуджин устроился на узкой кровати, стоявшей в глубине юрты, и смотрел на очаг. Черные мысли завладели им снова. Он не был с Бортэ с тех пор, как они пришли к озеру Балюна, не посещал других своих жен в их юртах.

— Надо сражаться, — сказал Тулуй, вытягиваясь на шкуре.

Тэмуджин взглянул на мальчика.

— Несомненно.

— Когда?

— Когда кэрэиты выступят в поход против нас. Мне кажется, они двинутся на восток и нападут на хонхиратов, и тогда мы ударим с севера.

Тулуй спросил:

— Может быть, тебе следует напасть первым.

— У меня не хватит людей для этого.

— У тебя есть хонхираты.

Тэмуджин покачал головой.

— Они будут сражаться, защищая свои земли, но у них нет выучки — для нападения они не годны.

Бортэ услышала стук копыт, а потом крики караульных. Муж схватился за меч.

— Тэмуджин! — послышался мужской голос. — Тут два разведчика с Даритай-отчигином. Он хочет поговорить с тобой.

Тэмуджин вздрогнул.

— Я выйду к нему, пусть он заходит.

Он встал и пошел к выходу. Мальчики пошли было следом, но Бортэ жестко остановила их.

— Он убьет дедушку Даритая, — сказал Тулуй.

— Наверно. Не выходи.

Она пошла к выходу и села как раз в дверном проеме.

Тэмуджин стоял возле костра, спиной к ней. Даритай спешился и подковылял к хану, а потом он упал на колени. Мужчины окружили его, из ближайших юрт спешили другие.

— Я пришел с миром, — сказал Даритай. — Рассчитываю на твое милосердие.

— Милосердие тебе будет оказано по заслугам.

— Он принес вести о заговоре против Ван-хана, — сказал один из разведчиков. — Твой дядя и его люди вынуждены были бежать от кэрэитов. Его люди караулят в дне пути отсюда, на юге, а сам Даритай-отчигин захотел увидеть тебя немедленно.

Бортэ заметила, как напряглась спина мужа.

— Говори, дядя, — сказал он тихо. — Хан желает выслушать твое последнее слово.

Даритай стукнулся головой о землю и выпрямился.

— Тогорил не может руководить, — сказал он. — Что скажут ему, то он и делает. Джамуха наконец понял это, как и Хучар с Алтаном. Мы секретно посовещались и пришли к выводу, что пора выступить против него. Джамуха сказал, что мы сами можем стать ханами, не присягая ни кэрэитам, ни тебе, но я понял, что устранение Тогорила может пойти тебе на пользу.

Бортэ сомневалась, что Даритай и в самом деле заботился о благе своего племянника.

— Мы собирались застать Ван-хана в его стане врасплох, — продолжал Даритай, — но случилось так, что его предупредили, и нам пришлось бежать. Джамуха и другие поехали на запад, в страну найманов, а я решил податься к тебе. Один человек в стане хонхиратов сказал, что ты направился сюда, и твои разведчики перехватили меня. — Он склонил голову. — Я мог бы поехать с другими на запад, но теперь я вижу, как они ненадежны, даже Хучар, который был мне вместо сына. Я заслуживаю наказания, но, может быть, я залечу раны, которые нанес, помогая тебе теперь. Я проклинаю тех, кто увел меня от тебя. Я проклинаю себя за то, что послушался их. — Отчигин достал нож, надрезал большой палец, с которого закапала кровь. — Пусть я истеку кровью, если предам тебя еще раз.