Четыре четверти - Мара Винтер

ты запомнишь, – заявила я. – Люди запоминают то, в чём участвуют эмоции. И я не просила. – На него я не смотрела. Он на меня – да. Смотрел и молчал. – Я предупредила.

– Марк, ты, конечно, извини, но если и дальше так пойдёт, я твоей сестричке заеду, – вклинилась Диана.

– Попробуй, – отозвался Марк, – девчонок я не бью. Если сами не попросят… – и поднял брови. Оля рассмеялась, поняв подтекст, как сама хотела. Мне не хотелось понимать. Я ухмыльнулась.

– Сестричка сама может заехать. И с просьбой, и без неё, – швырнула в остроскулое лицо Дианы. Прежде чем заметить своих одноклассниц, неразлучных Элю и Дашу (первая махала мне рукой, приглашая с ними) и красиво удалиться, не оставив секунды на отпор. Меня трясло. Прикоснись Алина к нему ещё раз, любая из Алин, хоть кто, я повторила бы. Не услышь, отрезала бы, как обещала. За то, что трогала меня, не спросив согласия.

Смотреть им не на кого. Влюбляться им не в кого. На каблуках дефилировать, глазки строить, в школу идти с сердечным замиранием, не для кого.

Что мне до убогости местных мужиков? Растянутых спортивок. Словарного запаса на уровне детской исправительной колонии. Отсутствия денег и увлечений, кроме выпивки. Пяти минут пыхтения с женой, знающей оргазм в лучшем случае от мастурбации, либо о нём читавшей. Нет мне дела, Марк прав. Моя удача, что родилась второй. Моя, и ей останется.

Я молчала в классе и малевала в тетрадке куклу, пополам добрую и злую, в красный и чёрный цвет, как подземная богиня Хель. Добрая сторона её лица, обгорелая, плакала, злая, окровавленная, смеялась. Рядом – указатели, путь на рай и на ад. Указатель «Рай» был там, где грустно. «Ад» – где смешно. На ногах – носки в полоску. Я отвлеклась на Элю, спросившую про Питер. Ответила, что он разный. Посмотрела на свой рисунок. И испугалась.

Марк явился на следующей перемене. Прошёл в кабинет. Стены были не совсем зелёными: мятными. У доски – карты мира. На учительском столе – глобус. Он (брат, не глобус) сказал:

– Ну и что ты устроила? Мне стоило огромных трудов доказать им, что у тебя нет психических расстройств. – Сел на мою парту, перебросил ноги от меня по бокам. Я глянула на него с укоризной. Хотела сказать: «Выберешь подделку?»

– Мне здесь не нравится. Совсем не нравится. – Опустила глаза в стол. – Ни город, ничего. Домой бы. Там не было их всех. Были мы и наши ребята. Марк, я хочу домой.

Уткнулась носом ему в бедро. Щекой. Тяжёлая рука с лёгкими пальцами опустилась мне на голову. Погладила по волосам. Голос смягчился:

– Не надо, не кисни. Ты чего? Смотри, «Кому на Руси жить хорошо», русский народ во всей красе, йо-хо-хо и бутылка водки… Когда потом посмотрим вблизи? Мартиш, ну не надо. Чего тебе мои одноклассницы? Им бы подиум, а под боком одна школа. Им бы в Твин Пикс, а живут в заду планеты. Им бы…

Это моё чувство, и оно искреннее. Глупое, неуклюжее, детское: гадкий утёнок, туалетный утёнок. Как его ни зови, это моё чувство, оно – вся я. Тянусь к другому человеку, тяну себя в разные стороны (разорваться и пропасть, чтобы пропасть между нами исчезла). Это моё чувство. Мне стыдно за него, я предпочла бы им не быть. Мне стыдно перед собой, но больше перед Марком. Я сестра ему. Я сестра его. Я ему. Я его. Я хочу умереть.

– Тебе бы первую красотку, а не сестру с маньячной наклонностью, – подняла-таки лицо вверх.

– Первая красотка, да ещё и с маньячной наклонностью – моя сестра, – переформулировал, усмехнувшись. Убрал мне прядь за ухо. – И что?

В животе разлилась лампада. Я задержала взгляд на плече Марка и мельком увидела, что за ним. На нас уставился весь класс.

– То, что не сидел бы ты так лучше, когда вокруг кто-то есть, – сменила тему. – Вон, к Алине садись. Или к Хельге. Она на тебя, как мышь на сыр, пялилась.

– Хельга. Скажешь тоже, – закатил глаза, и не думая слезать с парты. Звонок заставил. Слезть. Не знаю, насчёт подумать. Ему виднее.

– Ничего себе у тебя братик, – присвистнула Эля, проводив его взглядом. Столкнулись на выходе. – Как его зовут?

– Марк, – уронила я как можно равнодушнее. Поставила учебник. Открыла тетрадку географии, спрятала под неё планшет. Достала наушники, чтобы незаметно протянуть под волосы.

– Познакомишь? – спросила рыжая. Я подумала про день святого Патрика, счастливый клевер, танцы в листьях. Под футболкой орала баньши. Даша подошла и села на свой стул.

– Как-нибудь, – отмазалась я. Вплыла учительница. С мелкими, завитыми чертами, полная, в пышной причёске и костюме-тройке. Всё стало сном.

Я посмотрела видео в интернете. О девочке по имени Юля. О девочке, которой больно жить. С неё слезала кожа, когда до неё дотрагивались. Тонкая, как у бабочек. Я провела ладонью по предплечью. Родинки остались на своих местах. Я посмотрела вокруг. Люди носили одежду, не думая, как она на них сидит. Я впустила в себя ощущение. Мне стало больно даже дышать. Я вспомнила о чуме. О сибирской язве. О проказе. О пляске святого Витта. О плясках в баре, с разбитой жизнью. Всё это навалилось на меня одной волной. Я пыталась закрыться, но волна оказалась сильнее. Я опустила голову к парте и дышала, чтобы не задохнуться. На лбу и шее выступил пот.

– Оболенская, – провозгласила географичка. – Давай проверим, чему вас учат на Неве. К доске. – От доски (над морем, с пиратского судна) меня спас звонок.

тетрадный листок с инструкцией:

Если бы добрый волшебник предложил вам исправить ошибку, ту самую, после которой вся жизнь пошла наперекосяк, как бы вы скрутили петлю в материнской утробе? Предлагаю проверенный метод (научил отец). Называется «спецназовский узел». Кожа ремня должна быть мягкой, истёртой, но крепкой. Кладёте ремень лицевой стороной вниз, один из концов (где дырочки) сворачиваете пополам, нутром наружу. Получившуюся петлю заправляете в пряжку. Если потянуть за хвост, оставшийся край, узел без ножа не расцепишь. На здоровье.

«Папа уже мёртв, – писала я, – но пока об этом не знает».

«Брат когда-нибудь кинет меня ради одной из них, – писала я. – Надо помнить, что он говорил. Если его нет рядом, на тебя напали, и у тебя есть нож, выбери точку: горло или солнечное сплетение. Бей прямо туда. Его нет рядом. Опасность всё ближе. Она безлика и неуязвима для лезвий».

– Оболенская, – вмешалась математичка, – может, ты расскажешь основные понятия многочлена? Записки положи сюда, на стол, после урока заберёшь.

Блокнот ушёл в сумку. Понятия я ей объяснила.

– …а теперь я дам вам примеры, первая пятёрка решивших получит соответствующую оценку, шустрее достаём ручки и включаем мозги…

Я убежала первой.