Рейнская легенда - Уильям Теккерей

Ибо он наконец очутился в том самом помещении, где ужинал Вольфганг и где престарелая парочка, сошедшая со стены и оказавшаяся отцом и матерью невесты, теперь сидела за столом.

- Ну, наконец-то у Берты есть муж, - сказала дама.

- Да, просидела в девках сто пятьдесят три года, так что пора уж, сказал господин (он был в пудренном парике с косичкой, как и подобало по старинной моде).

- Муж-то не бог весть какой, - продолжала дама, взяв понюшку табаку. Из простых: сын мясника, если не ошибаюсь. Видал ты, как он ел! Ужас! Подумать! Моя дочь - и стрелок!

- Стрелки бывают разные, - возразил старичок. - Иные из низкого звания, как ваше сиятельство изволили отметить; иные же, напротив, благородные, хоть родом, коли не по воспитанью. К примеру, Отто, маркграфа Годесбергского сын, который подслушивает у двери, словно лакей, и которого я сейчас проткну...

- Фи, барон! - сказала дама.

- Всенепременно проткну! - отвечал барон, обнажив огромный меч и уставясь на Отто. И хоть при виде такого меча и таких очей менее храбрый юноша обратился бы в бегство, неустрашимый Отто тотчас переступил порог и приблизился к барону. На шее у него висел талисман святого Буффо (кусочек от мочки уха святого, отрезанный в Константинополе).

- Сгинь, вражья сила! - вскричал он, держа пред собой священный амулет, который надела на него мама; и при виде этого амулета призраки барона и баронессы с нечеловеческим воем попрыгали в свои рамы, как Клоун в пантомиме скрывается в часы.

Он бросился в распахнутую дверь, в которую прошел Вольфганг со своей замогильной невестой, и все шел и шел по мрачным покоям, залитым зловещим лунным светом: звуки органа и свет в витражах указывали ему путь.

Он бросился к двери. Она была заперта! Он постучал. Служки были глухи. Он приложил к замочной скважине свой бесценный талисман и - рраз! - бах! тррах! - бумм! - дверь распахнулась! Орган смолк посередине фуги, - свечи в шандалах затрепетали и взлетели под потолок, - призраки, теснясь и визжа, метнулись прочь, - невеста взвыла и лишилась чувств, - жирный епископ улегся под свою плиту, - настоятель бросился назад в свой семейный склеп, - а каноник Шиндишмидт, по своей привычке, насмехавшийся на сей раз над епископом, принужден был на самом интересном месте прервать эпиграмму и исчезнуть в пустоте, откуда он явился.

Отто упал в обморок на паперти, в то время как Вольфганг замертво рухнул на ступени алтаря; в таком положении и нашли их прибывшие сюда лучники. Надо ль говорить, что обоих вернули к жизни; однако, когда они повели свой дивный рассказ (хоть волненье почти сковало им уста), иные недоверчивые натуры поговаривали: "Э, да они просто нализались!" - в то время как другие, постарше, покачивая головами, восклицали: "Они видели хозяйку Виндекского замка!" - и поминали многих, многих юношей, кои, будучи опутаны ее бесовскими чарами, не были столь удачливы, как Вольфганг, и исчезли - навеки!

После этого события Вольфганг всем сердцем привязался к своему доблестному избавителю; и лучники - поскольку уж забрезжил день и петухи огласили округу звонким кукареканьем - без промедленья пустились в путь к замку благородного покровителя стрелкового искусства, доблестного герцога Клевского.

ГЛАВА X

Состязание лучников

Хоть меж Виндеком и Клевом расположено неисчислимое множество замков и аббатств и для каждого имеется в путеводителях своя легенда и свое привидение, и достало б самой заурядной изобретательности, чтоб заставить эти привидения подстеречь наших смельчаков в пути, однако же, поскольку путешествие стало бы тогда почти нескончаемым, мы сократим его, лишь сообщив, что путники беспрепятственно достигли Клева и нашли там многое множество гостей, прибывших на ожидаемые игрища.

Далее легко было б описать собравшихся, выказав тонкое знание древних обычаев. Мы начали б- с кавалькады рыцарей, в сопровождении пажей, несущих сверкающие золотом шлемы, следом за ними - могучих стремянных, оруженосцев и знаменосцев. Следом явился бы аббат, трусящий на своем иноходце и окруженный спутниками в белоснежных сутанах. Потом шли бы песенники, менестрели, шуты и скоморохи, пестрые цыгане, черноокие и темнолицые Zigeunerinnen; {Цыганки (нем.).} потом - поселяне, распевающие рейнские песенки и везущие в запряженных волами повозках юных дев, чьи щеки позлатило солнце виноградников. Далее мы описали бы портшезы, украшенные гордыми гербами, и глядящие из-за расшитых занавесей надменные головки на лебяжьих шейках, принадлежащие знатным красавицам. Но для подобных описаний у нас нет места; отсылаем читателя к отчету о турнире в искуснейшей повести "Айвенго", где вышеозначенное изображено со всеми подробностями. Мы же скажем только, что Отто и его спутники прибыли в Клев и, поспешив в харчевню, вкушали отдохновение после дня пути, приготовляясь к славной завтрашней встрече.

И завтра настало; и коль скоро состязание начиналось спозаранок, Отто и его сотоварищи поспешили на поле, вооружась, уж конечно, лучшими своими луками и стрелами и горя мечтою отличиться, как и прочие стекшиеся сюда стрелки. А их было множество из всех соседних земель: толпы англичан, вооруженных, как легко догадается любезный читатель, путеводителями Мэррея, группы болтливых французов, франкфуртские евреи со столами для рулетки, тирольцы в побрякушках и в перчатках - все устремлялись на поле, где уже расставили мишени и ожидалась стрелковая потеха.

Но где найти мне слова, дабы передать волнение, охватившее благородного юношу, когда следом за оркестром из труб, волынок, свирелей и других духовых инструментов, пред очи собравшихся явился принц Клевский и дочь его принцесса Елена? И - ах! - возможно ль скромным моим пером достойно описать красы сей юной леди? Вообразите всяческие прелести, украшающие человеческое созданье, всяческие добродетели, возвышающие душу, всяческие совершенства, делающие прелестную душу и прелестное созданье еще более прелестными, и вы получите лишь неполное и слабое представление о достоинствах ее высочества принцессы Елены. Вообразите цвет лица, какой, как говорят (не знаю, сколь это справедливо), обеспечивает своим потребительницам косметическое средство фирмы Роуленд; вообразите зубы, пред которыми восточный жемчуг - что каменный уголь; глаза, столь синие, нежные и яркие, что сверкающий их взор проникает в самую душу и исцеляет от всех болезней; шею и стан, столь восхитительно стройные и гибкие, что чем меньше мы о них скажем, тем лучше; маленькую ножку, ступающую по цветам не тяжелее, чем упадает на них капля росы; и вообразите это прелестное созданье в самом элегантном из туалетов, когда-либо выходивших из рук портнихи! Волосы прелестной Елены (черные, как самая лучшая сапожная вакса) были столь длинны, что их, в нескольких ярдах от нее, несли на подушечке ее прислужницы; а шляпка, отделанная розами, подсолнухами, бисером, райскими птичками, золотыми кружевами и розовыми лентами, придавала ей вид столь distingue {Изысканный (франц.).}, что редактор газеты "Морнинг пост" влюбился бы в нее до безумия.

Точно то же действие оказал ее вид на юного Годесберга, когда, облокотясь на свой лук слоновой кости и расставив ноги, он стоял и глядел на нее, словно Амур на Психею. Их взоры встретились: судьба обоих была решена. В то же мгновенье щеки у обоих зарделись; дружно дрогнули сердца! С той минуты они полюбили друг друга навеки. Отто все стоял, расставив ноги, забывшись, облокотясь на свой лук; Елена же спросила у служанки носовой платок и высморкала свой прелестный греческий носик, дабы скрыть волненье. Будьте счастливы, красотки! Уж я стара; однако ж не настолько, чтоб повесть о нежной любви не горячила мою кровь. Тереза Мак-Виртер тоже жила и любила. Эх-хе-хе!

Но кто сей муж, что стоит позади принцессы и могучего старого лорда, отца ее? Кто он, чьи волосы рыжи? Чьи глаза хмуро уставились друг на друга чрез жалкую кнопку носа? Кто сей горбун, чей мерзкий рот окружен щетиной и полон желтых, острых, гнусных зубов? Хоть он облачен в небесно-голубую пару, шитую серебром, его безобразная фигура кажется от того лишь вдвойне смешною; хоть на нем невыразимые розового бархата, это лишь невольно привлекает внимание к его отвратительно кривым ногам. Шляпа цвета лосоеины с жемчужным павлиньим пером выглядит нелепо на его грубой голове; и, невзирая на мирные времена, злодей вооружен множеством кинжалов, ножей, ятаганов, сабель, палашей и шашек, что свидетельствует о его коварных и кровожадных намерениях. То жестокосердный Ровский де Доннерблитц, маркграф Копшаренбергский. Идет молва, что он добивается руки прелестной Елены. Он то и дело обращает к ней любезные речи и зловеще улыбается, склоняя мерзкие черты над ее лилейным плечом. Но она лишь отворачивается от него, содрогаясь, - словно ей предлагают слабительное!

Отто все стоит, пораженный, опираясь на лук.

- А какова награда? - спрашивают лучники друг у друга. Их две бархатная шапочка, расшитая руками принцессы, и драгоценная тяжелая золотая цепь; обе лежат на подушечке у ног Елены.