Urbi et Orbi - Валерий Брюсов

Пред окнами контор железные решетки,

Пустынность улицы, не дышащей во сне.

Ночь канула в года, свободно и безумно.

Еще горят огни всех вдохновенных сил;

Но свежий утренник мне веет в грудь бесшумно,

Недвижные дома — как тысячи могил.

Там люди-трупы спят, вдвоем и одиноко,

То навзничь, рот открыв, то ниц — на животе

Но небо надо мной глубоко и высоко,

И даль торжественна в открытой наготе!

Два равных мира есть, две равные стихии:

Мир дня и ночи мир, безумства и ума,

Но тяжки грани их — часы полуночные,

Когда не властен свет и расточилась тьма.

С последним чаяньем, свою мечту ночную

Душа стремится влить в пустые формы дня,

Но тщетно я борюсь, и тщетно я колдую:

Ты, день, могучий враг, вновь покоришь меня!

1902

КАМЕНЩИК

— Каменщик, каменщик в фартуке белом,

Что ты там строишь? кому?

— Эй, не мешай нам, мы заняты делом,

Строим мы, строим тюрьму.

— Каменщик, каменщик с верной лопатой,

Кто же в ней будет рыдать?

— Верно, не ты и не твой брат, богатый.

Незачем вам воровать.

— Каменщик, каменщик, долгие ночи

Кто ж проведет в ней без сна?

— Может быть, сын мой, такой же рабочий.

Тем наша доля полна.

— Каменщик, каменщик, вспомнит, пожалуй,

Тех он, кто нес кирпичи!

— Эй, берегись! под лесами не балуй…

Знаем всё сами, молчи!

16 июля 1901

МАЛЬЧИК

В бочке обмерзлой вода колыхается,

Жалко дрожит деревянный черпак;

Мальчик-вожатый из сил выбивается,

Бочку на горку не втащит никак.

Зимняя улица шумно взволнована,

Сани летят, пешеходы идут,

Только обмерзлая бочка прикована:

Выем случайный и скользок и крут.

Ангел сверкает блестящим воскрылием,

Ангел в лучистом венце над челом,

Взял за веревку и легким усилием

Бочку вкатил на тяжелый подъем.

Крестится мальчик, глядит неуверенно,

Вот покатил свои санки вперед.

Город шумит неизменно, размеренно,

Сани летят и проходит народ.

Ноябрь 1901

ЦАРИЦА

С конки сошла она шагом богини

(Лилия белая, взросшая в тине!).

Долго смотрел я на правильность линий

Молодого лица.

Сумрак холодный лежал без конца,

Небеса были звездны и сини.

Она подняла накидку на плечи.

Я оскорбить не осмелился встречи.

Были не нужны и тягостны речи

Здесь на земле!

Контур ее затерялся во мгле.

Горели кругом погребальные свечи.

Да! я провидел тебя в багрянице,

В золотой диадеме… Надменной царицей

Ты справляла триумф в покоренной столице.

Чу! крики бесчисленных уст!

Нет, тротуар озаренный безмолвен и пуст,

Лишь фонари убегают вперед вереницей.

5 мая 1901

ПРОХОЖЕЙ

Она прошла и опьянила

Томящим сумраком духов

И быстрым взором оттенила

Возможность невозможных снов.

Сквозь уличный железный грохот

И пьян от синего огня,

Я вдруг заслышал жадный хохот,

И змеи оплели меня.

В моих глазах еще синела

Небес вечерних полумгла,

Но теплота чужого тела

Меня объяла и прожгла.

И в ужасе борьбы упорной,

Меж клятв, молений и угроз,

Я был опутан влагой черной

Ее распущенных волос.

4 октября 1900

ГОЛОС ЧАСОВ

С высокой башни колокольной

Призывный заменяя звон,

Часы поют над жизнью дольной,

Следя движение времен.

Но днем в бреду многоголосном

Не слышен звонкий их напев,

Над гулким грохотом колесным,

Над криком рынка, смехом дев.

Когда ж устанет день, и ляжет

Ночная тень во всех углах,

И шуму замолчать прикажет,

И переменит жизнь в огнях,

Мы все, покорствуя невольно,

В пространном царстве вещих снов,

С высокой башни колокольной

Внимаем голосу часов.

Густеют и редеют тени.

А торжествующая медь

Зовет и нас в чреде мгновений

Мелькнуть, побыть и умереть.

28 июня 1902

НА СКАЧКАХ

Люблю согласное стремленье

К столбу летящих лошадей,

Их равномерное храпенье

И трепет вытянутых шей.

Когда вначале свежи силы,

Под шум о землю бьющих ног,

Люблю задержанной кобылы

Уверенный упругий скок.

Люблю я пестрые камзолы,

В случайный сбитые букет,

И финиш, ярый и тяжелый,

Где миг колеблет «да» и «нет».

Когда счастливец на прямую

Выходит, всех опередив,

Я с ним победу торжествую,

Его понятен мне порыв!

Быть первым, вольно одиноким!

И видеть, что близка мета,

И слышать отзвуком далеким

Удары ног и щелк хлыста!

23 сентября 1902

ЧУДОВИЩА

Зловещее и смутное есть что-то…

Во всех углах жилья, в проходах, за дверьми

Стоят чудовища, незримые людьми:

Болезни, ужасы и думы тех, кто прежде

Жил в этих комнатах и верил здесь надежде.

И все мы, с первых дней вступая в старый дом,

Под их влиянием таинственным живем.

Их образ — как у птиц. Как глупые пингвины,

Они стоят во мгле, к стене притиснув спины

И чинно крылышки прижав к своим бокам;

Как грифы серые, нахохлясь, по углам,

За печкой, за бюро сидят неясной грудой;

Как совы, на шкапах таятся, и оттуда

Глядят незрячими глазами целый день.

При свете дня их нет, они — пустая тень,

И только вечером, когда уносят свечи

И где-то вдалеке шумят за чаем речи, —

В потемках, в комнатах, безмолвных с давних пор,

Они выходят все из мрака и из нор,

Гуляют и шумят за мигом миг смелее,

Почти что на виду вытягивают шеи,

Пугают мальчика, боящегося мглы,

И, лишь внесут огонь, скрываются в углы.

А после, полночью, в квартире, тупо спящей,

Блуждают, властные, какой-то ратью мстящей,

Мечтами давних лет холодный сон томят

И в губы спящего вдыхают мертвый яд.

1903

ЗИМНИЕ ДЫМЫ

Хорошо нам, вольным дымам,

Подыматься, расстилаться,

Кочевать путем незримым,

В редком воздухе теряться,

Проходя по длинным трубам,

Возноситься выше, выше

И клубиться белым клубом,

Наклоняясь к белым крышам.

Дети пламени и праха,

Мы как пламя многолики,

Мы встречаем смерть без страха,

В вольной области — владыки!

Над толпой немых строений,

Миром камней онемелых,

Мы — семья прозрачных теней —

Дышим в девственных пределах.

Воздух медленный и жгучий —

Как опора наших крылий,

Сладко реять дружной тучей

Без желаний, без усилий.

Даль морозная в тумане,

Бледен месяц в глуби синей,

В смене легких очертаний

Мы кочуем по пустыне.

16 декабря 1900

ОКЛИКИ ДЕМОНОВ

Свистки паровозов в предутренней мгле,

Дым над безжизненным прудом.

Город все ближе: обдуманным чудом

Здания встали в строй по земле.

Привет — размеренным грудам!

Проволок нити нежней и нежней

На небе, светлеющем нежно.

Вот обняли две вереницы огней,

Мой шаг по плитам слышней.

Проститутка меня позвала безнадежно.

Белая мгла в предрассветный час!

(Она словно льется во взгляды.)

Безумные грезы усталых глаз!

Призраки утра! мы не страшны для вас,

Вы пустынному часу так рады.

Всходят, идут и плывут существа,

Застилают заборы,

Глядят из подвалов, покинувши норы,

Жадно смотрят за шторы,

И сквозь белое тело видна синева.

Вот малютки — два призрака — в ярком венке

Забавляются пылью,

Вот длинная серая шаль на больном старике,

Вот женщина села на камень в тоске,

Вот девушку к небу влекут ее крылья.

Ходят, стоят, преклоняются ниц

(Словно обычные люди!),

Реют рядами чудовищных птиц,

Лепечут приветы и шепчут угрозы, —

Пред утром бродячие грезы!

О дым на безжизненном пруде!

О демонов оклики! ваши свистки, паровозы!

1901

НОЧЬ

Горящее лицо земля

В прохладной тени окунула.

Пустеют знойные поля,

В столицах молкнет песня гула.

Идет и торжествует мгла,

На лампы дует, гасит свечи,

В постели к любящим легла

И властно их смежила речи.

По пробуждается разврат.

В его блестящие приюты

Сквозь тьму, по улицам, спешат

Скитальцы покупать минуты.

Стрелой вонзаясь в города,

Свистя в полях, гремя над бездной,