Канарейка для ястреба - Анна Гур
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По сравнению с моей старой школой, эта лучше в разы и программа оказалась неподъемной для меня. В моих знаниях – огромные пробелы, которые не позволяют усваивать новый материал.
Накатывает паника. Я не справляюсь…
Пришлось засесть в библиотеке в попытке нагнать пропущенное. И я не знаю, смогла ли бы я справиться, если бы моя новая подруга не являлась гением математики.
Луиза – хваткая, цепкая, восприимчивая к новой информации, которую впитывает, как губка. Сидя рядом со мной, она с легкостью решает то, что никак не укладывается в моих мозгах. В этом ее необыкновенная одаренность. Все точные науки ей даются на порядок легче, чем другим. Кажется, мне очень повезло, что она возится со мной, пытаясь помочь заполнить пробелы:
– Адель, как можно не понимать – это логарифмическая функция! Легко ведь, смотри, – усердно водит пальцем по своим конспектам Луиза, а у меня от этих цифр с переменными голова трещит. В висках бьется мысль:
«Я не смогу… Я не смогу и вылечу, к чертям, после первых же экзаменов».
– Эй, – машет рукой перед моими глазами подруга, пытаясь пробиться сквозь мою истерику. – Прием… Земля вызывает!
Я в упор смотрю на Луизу и, растерявшись, шепчу:
– Я не понимаю. Ничего не понимаю… Меня исключат…
Прячу лицо в ладошки, уже готовая разрыдаться от накатывающей истерики. Однако моя реакция лишь веселит подругу. Луиза отводит мои руки, заставляет посмотреть себе в глаза. Произносит спокойно и четко, пытаясь достучаться до меня:
– Адель, послушай меня! Успокойся! Ты думаешь, что те качки – футболисты, прям виртуозы точных наук?! Да ладно, футболист и книга – это вообще из разряда фантастики. Никто нас не исключит! Мы нужны для рейтингов, которые за счет наших талантов будут расти. Так что, подруга, не будь дурой и соберись уже. Здесь нет ничего сложного, осилишь. Я объясню!
Вглядевшись в острое смуглое личико Луизы, я понимаю, что не готова сдаться! Сцепив зубы, я фокусируюсь лишь на листах, испещренных математическими символами.
Другого пути у меня нет. Только вперед. Я обязана наверстать! Несмотря ни на что. Все мои переживания загоняются в самые глубины сознания.
Я не могу себе дать слабину и позволить акцентировать внимание на продолжающихся бесконечных подколах и неприятных репликах, косых взглядах и прочих атрибутах неуважения к нищенке в моем лице со стороны школьной элиты.
Главная цель – продержаться и закончить эту чертову школу, которая оказалась так далека от придуманных мною идеалов! Сейчас мне предстоит нагнать материал, нет времени для душевных терзаний и метаний. Плакать я буду потом.
Глава 10
Единственной отрадой в школе становились уроки музыки в общих группах. Но и то это продлилось недолго.
Однажды занятие музыкой прервал стук в дверь, которая открылась, не дожидаясь позволения миссис Роуз – нашего педагога по вокалу. В проеме появился высокий сухощавый блондин, элегантный и ухоженный.
– Мистер Уильямс! – встрепенулась женщина, вставая, однако мужчина мало обращал внимание на окружающих, его взгляд был устремлен в глубь классной комнаты, которая в этот ранний час утопала в солнечном свете.
– Адель Соммерсье, – четкий приказ и я встаю, подпрыгнув.
– Госпожа Роуз, – легкая пауза и мужчина степенно проходит в глубь класса, – с сегодняшнего дня я лично беру шефство над этой ученицей. Мисс Соммерсье освобождается от общих занятий. Ей предстоит подготовка к грядущему конкурсу.
Мужчина кивает, давая понять, чтобы я следовала за ним. Я еще не подозреваю, что именно сейчас начинается настоящий ад.
Мистер Артур Уильямс, руководитель по культурной линии развития школы, с первого совместного занятия буквально уничтожил меня своей критикой, разбив мое умение в пух и прах. И мне уже начало казаться, что то, что меня выбрали – было ошибкой, ведь я не умею ничего.
Оказывается, мое пение и восприятие музыки – крупицы. Музыка – своего рода наука, которая состоит из правил, знаний истории, сольфеджио и много чего еще.
С каждым последующим занятием я убеждалась, что я со своим природным талантом не более чем пустое место…
Артур Уильямс оказался человеком педантичным, вспыльчивым, не дающим спуска и пресекающим малейший намек на ошибку. Сухой как палка, ровный, резкий. Жесткий в своей критике. С каждым занятием он выкорчевывал из меня всю веру в свой талант, заставляя стремиться к определенному идеалу, известному лишь ему.
– Нет, Адель, хватит! Я не слышу мелизмов! – резко прекращая игру на рояле, Артур поднялся. Его осанка была безукоризненной, дорогой костюм без единой складки сидел как влитой, подчеркивая худобу, а большая яркая бабочка – в горошек, под самым горлом, выдавала нестандартность характера.
В целом, мой преподаватель – мужчина видный и эффектный, но странноватый, полностью подаривший себя своему делу, музыке. Он курировал всю музыкальную структуру школы, в его подчинении был и школьный оркестр, и хор, и бюрократический аппарат.
Он был руководителем, но взялся учить меня лично, заметив что-то для себя интересное. Однако я его вывожу своей абсолютной безграмотностью в его понимании. Мой талант – природный. До последнего времени я не владела ни нотной грамотой, ни определенной техникой, не знала тонкостей. Напор этого преподавателя заставлял меня теряться.
– Что такое голос, мисс Соммерсье? – приподняв бровь и вцепившись в меня острым темным взглядом, спросил мужчина, но, стоило мне попытаться открыть рот, как он продолжил, взмахом руки призвав меня к молчанию: – Не стоит разочаровывать меня глупым ответом. Вопрос был риторическим. Голос является инструментом самовыражения для певца или певицы!
У этого человека есть интересная черта – подчеркивать свою речь взмахами красивых ладоней, управляясь ими словно дирижер палочкой. Я смотрю на эти руки как завороженная, вот они взмывают ввысь в театральном жесте, затем опускаются, словно поникнув от негодования, что переполняет моего учителя:
– Голос – это всего лишь инструмент – запомните это, Адель! Исполнитель состоит из комплекса неких переменных, которые в целом помогают грамотно донести нужную эмоцию до публики! Я ясно выражаюсь, мисс Соммерсье?
Я киваю, изо всех сил пытаясь не разрыдаться. Мой учитель сейчас мастерски унижает и оскорбляет лишь взглядом, интонацией и пренебрежением, проскальзывающим во всем.
– Умение быть услышанным публикой, на мой профессиональный взгляд, условно состоит из следующих категорий, – проговаривает он, а я слежу за красивыми пальцами, которые проделывают в воздухе пируэты, то смыкаясь и собираясь в кулак, то раскрываясь, словно птица в полете.
– Голос, харизма, техника, знание, – перечисляет Артур и
