Любовница по контракту - Шэрон Кендрик

Ей пришлось все это выслушать. Но разве у нее был выбор? Она представила, с каким презрением он встретил бы ее признание, что она девственница, особенно если учесть, как она себя только что вела. Как она могла оправдать свое неприличное поведение? А признаться ему в том, что она влюбилась в него, значило лишь вызвать к себе еще большее презрение.

Паскуале метался взад-вперед по комнате, а когда остановился, чтобы снова посмотреть на нее, она поняла, что последние признаки страсти улетучились. Судя по выражению его лица, она значила для него не больше раздавленной букашки.

– И такой женщине я позволил дружить с моей сестрой! – гремел он. – Позволил привезти ее в мой дом! Неудивительно, что отметки в ее табеле за последнюю четверть такие плохие. И что на уме у нее одни дискотеки да мальчики…

Темные глаза Паскуале стали почти черными от светившегося в них холодного отвращения.

Сюзанна хотела было возразить против несправедливого обвинения в дурном влиянии на Франческу, но воздержалась. Не могла же она подставить подругу, заявив, что Франческа сама себе хозяйка и Сюзанна меньше, чем кто-либо, могла влиять на нее в худшую сторону.

Даже если бы она так сказала, Паскуале все равно бы ей не поверил. А почему, собственно, он должен ей верить? После того, как она вела себя с ним? Одно воспоминание о том, что незадолго до этого происходило, заставило ее съежиться.

– Ничего не скажешь в свое оправдание? – тихо спросил он.

Закусив губу, Сюзанна отвернулась, но он подскочил к ней с ловкостью лесного зверя и, схватив за подбородок, заставил поднять голову и встретиться с его враждебным взглядом.

– Слушай меня, и слушай внимательно. – Голос его был угрожающе мягок, и Сюзанна содрогнулась от его прикосновения и уничтожающего взгляда. – Я хочу, чтобы к шести часам утра ты собрала свои вещи и покинула этот дом…

– Но я…

– Заткнись! – рявкнул он. – Будешь делать то, что я говорю. Я хочу, чтобы к шести часам ты была готова. Тебя отвезут на машине в аэропорт и посадят на первый же рейс в Англию. Там тебя встретят и отвезут домой. Насколько я понимаю, твоя мать дома?

– Да, – едва слышно произнесла она. – Но что я ей скажу?

Какие-то доли секунды Паскуале, казалось, был в замешательстве, но потом его лицо снова окаменело.

– Предоставь это мне, – резко сказал он. – Я ей позвоню и скажу, что нам с Франческой пришлось неожиданно уехать. Это на самом деле так, – мрачно добавил он, – потому что я намерен побыть с сестрой наедине, чтобы научить ее, как молодая девушка должна себя вести и как не должна.

Бросив на Сюзанну последний уничтожающий взгляд, он направился к двери, но остановился.

– Да, и вот еще что.

Неужели осталось еще что-нибудь? – с болью подумала Сюзанна.

– Никогда больше не пытайся найти мою сестру. У тебя не может быть ничего общего с семьей Калиандро. Это понятно?

Сюзанна гордо вздернула подбородок, хотя гордости вовсе не испытывала.

– Можешь не сомневаться! – ответила она таким твердым голосом, что и сама удивилась. Теперь, когда он не стоял так близко, к ней стала возвращаться способность нормально рассуждать, и она с удовольствием ухватилась за возможность указать на изъяны в его лекции о морали.

Ее глаза опасно заблестели.

– Не воображаешь ли ты, что можешь свалить всю вину за то, что случилось, только на меня? – тихо спросила она и заметила, как он вздрогнул. – Как говорится, в таких делах всегда участвуют двое. И, в конце концов, ты начал первый.

– Неужели я? – усмехнулся он.

Она покраснела, но устояла под его обвиняющим взглядом.

– Если сама мысль о том, чтобы заниматься со мной любовью, приводит тебя в такой ужас, ты мог бы остановиться гораздо раньше, чем это сделал.

– Когда мужчину приводят в возбуждение, пока он спит, он обычно не анализирует своих действий. – Лицо у него было каменное, в глазах – презрение. Поворачивая ручку двери, он бросил последнюю оскорбительную фразу: – Будем считать, что я принял тебя за другую.

Глядя ему вслед, Сюзанна подумала, что никогда еще в своей жизни никого так не ненавидела.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Туман воспоминаний рассеялся. Глядя на Паскуале, Зуки пыталась напомнить себе, что прошло семь лет, и что этот человек оскорбил ее так, как никто и никогда не посмел бы это сделать.

Хотя в известном смысле она должна быть благодарна Паскуале за свое удивительное превращение из гусеницы в прелестную бабочку. Перенесенное унижение помогло понять, что больней ей больше никогда не будет. Застенчивость ушла в прошлое. Вместо наивной Сюзанны появилась Зуки, с абсолютно новой, несколько хрупкой внешностью, которая гарантировала ей полную безопасность от подобных неприятностей.

Не забывай об этом, напомнила она себе, глядя на Паскуале.

Она познакомилась с ним, когда ему было двадцать четыре года, и уже тогда он был совершенно неотразим. Семь лет спустя его обаяние стало еще более мощным, и, кроме того, в тридцать один год в Паскуале появилось ленивое уверенное высокомерие, противостоять которому, как она поняла, было почти невозможно…

– Не верится, что с годами ты стала такой застенчивой, – насмешливо произнес он, когда она накинула поверх бикини шелковый халат. – Помнится, однажды ты гордо выставила напоказ свое тело.

Она решила не поддаваться на провокацию: если начнет с ним ссориться, то даст ему возможность одержать над ней победу, а этого она не позволит. Никогда больше не позволит.

– Так о чем ты хочешь поговорить со мной, Паскуале? – холодно спросила она, взяв с камина щетку и расчесывая тяжелые шелковистые пряди.

– Как давно ты знакома с Сальваторе Бруни? – пронзил он ее взглядом своих темных глаз.

Услышав имя фотографа, который привез ее сюда, она в изумлении открыла рот.

– Ты тоже с ним знаком?

– Я спросил, – высокомерно заметил он, игнорируя ее вопрос, – как давно ты с ним знакома? – В его голосе зазвучал металл.

Разозленная таким тоном, она вызывающе вздернула подбородок.

– Полагаю, это не твое дело.

– Позволь мне самому судить об этом. – Глаза его сузились, и он сказал очень мягко: – Скажи, ты от рождения запрограммирована так, что вступаешь в любовную связь только с теми мужчинами, которые уже принадлежат другим женщинам?

– Не понимаю, о чем ты, – искренне удивилась она.

Он молча смотрел на нее, как будто оценивая, насколько искренна ее растерянность.

– Так случилось, что Сальваторе Бруни, с которым у тебя сейчас связь, обручен с моей секретаршей. Вчера поздно ночью она мне позвонила и, рыдая, сообщила, что он, не предупредив, уехал на уик-энд с одной из самых красивых на свете женщин. Репутация этой женщины, однако, общеизвестна. – Его глаза блеснули угрозой. – Я догадался бы, что это ты, даже если бы сам не был когда-то твоей жертвой.