Пепельные цветы - Алексей Анатольевич Притуляк

– А не врёшь? Есть в тебе что-то…

– Ничего, кроме мяса и костей, – дерзко бросила она.

– Ну-ну, – усмехнулся Маклахен. И повернулся к жене: – Ты дала ей ключ?

– Нет, господин Маклахен, – с готовностью произнесла та. – Я же помню, что вы не велели.

– Я велел, дура! – рявкнул он. – Запомни, чёртова курица: я велел! Ве-лел, понятно? Я велел никому не давать комнат без моего ведома. Это мой отель.

– Конечно, это ваш отель, господин Маклахен, я помню, – пролепетала Меган. – Конечно я помню! Она просила ключ, но я не дала!

– Просила? – повторил Маклахен, снова переводя взгляд на девицу, уничтожая её этим взглядом, разрывая в клочья, топя её в пренебрежительном презрении.

– От чулана, – услужливо кивнула жена.

– Послушайте… – произнесла было гостья, но теперь Маклахен не удостоил её взгляда.

– Она просила ключ от чулана! – повторил он удивлённым и осипшим от ярости голосом.

– Да, сэр, именно так, от чулана.

– Прыткая какая, надо же! – саркастически усмехнулся он в лицо девке.

– Городская, – угодливо улыбнулась жена. – Городские они все такие шустрые.

Ты можешь сколько угодно подсевать, но за брошенную картошку ты ещё получишь…

– Послушайте, всё было совсем не так, – снеслась девица. – Зачем же вы обманываете, миссис Маклахен? Я всего лишь сказала, что…

Чёрта с два Пирс Маклахен будет слушать твой жалкий лепет!

– Если каждая приезжая ушлая пройдоха будет просить у меня ключ от чулана, – заглушил он её тонкий голосок, – то я, пожалуй, разорюсь в неделю.

– Я не просила!

– А впрочем, – плотоядно усмехнулся он, – почему бы и нет… Если она так любит чуланы…

– Но я не люблю чуланы, – уже испуганно произнесла гостья. – Там мыши!

– Да что она себе позволяет, эта мадам! – затрясла губами Меган Маклахен.

– Я мадемуазель, – безнадёжно вставила та.

– Мыши в моём чулане?! – ярилась Меган.

– В чьём чулане? – холодно оборвал её Пирс Маклахен, едко прищурившись.

– В вашем! – быстро отозвалась жена. – Простите, мистер Маклахен, конечно же в вашем. Откуда мыши в вашем чулане, хотела я сказать.

– Ага… – кивнул он. – Ну что ж, раз ей так нравятся чуланы…

– О нет! – встрепенулась приезжая. – Нет, я терпеть не могу чуланы.

– Ишь какая! – ощерилась Меган, заглядывая в лицо мужу. – Посмотрите-ка, сэр! Мы так ей противны! И чулан-то наш ей не чулан…

– О, бог мой! – девчонка снова была готова заплакать.

Вот так тебе, курица! А ты что думала… Пирсу Маклахену твой гонор здесь показывать не надо. Ты свой гонор спрячь подальше покуда. А то ведь…

– Поселишь её в чулане, – коротко бросил он жене. – В том, что в северном крыле.

– Да, господин Маклахен, – кивнула Меган.

– Вы с ума сошли? – взвыла эта доходяга, подскакивая с дивана. – Как вы обращаетесь с гостями?!

– Я тебя в гости не звал, – парировал Маклахен. – А со своим уставом в чужой монастырь не ходят. Ступай так что.

– Но я не могу жить в чулане, – упиралась девчонка. – Я человек, а не… не мышь!

– Ещё один намёк на мышей и я за себя не отвечаю! – пригрозил он, внутренне хохоча над этой куклой. А то ишь ты какая она была: "Не могли бы вы выражаться…" Ты ещё не слышала, как я могу выражаться, чёртова ты кукла. В чулан!

– Какова нахалка! – быстро подхватила жена. – Нет, вы посмотрите на неё! Идёмте-ка, милочка, я отведу вас в вашу комнату, хе-хе.

И быстрый взгляд на мужа: ну, как я её? Я молодец, правда?

– О, боже! – обречённо произнесла пигалица, всплеснув руками. – Господи, что же мне делать?! Но… Но вы хотя бы поможете мне принести чемодан? Я оставила его там, у причала. Он весьма тяжёл и…

– Что-о?! – взревел Пирс Маклахен.

– Хамка! – прошипела Меган. – Какая наглючка! Ишь они, городские, какие… Привыкли там у себя людьми помыкать…

– Хорошо, – обречённо произнесла девчонка. – Хорошо, я поняла. Может быть, я попрошу вашего постояльца. Спасибо.

Вот так-то, курица ты ощипанная. Где теперь твой гонор-то, а? "Спасибо"… Подожди, ещё кланяться будешь и сапог целовать, кукла бесполезная!

5. День первый. Нид Липси

Почему уход жены всегда оказывается таким внезапным? Даже если ты давно к нему готов, если всё уже восемь раз обсуждалось, ты предупреждён, а значит – вооружён, всё равно: всё равно ты оказываешься на берегу после внезапного кораблекрушения, совсем один, оглушённый, мокрый, жалкий, ничего не понимающий.

Может быть, у других это бывает иначе, но у Нида Липси каждый раз было именно так. Только не надо думать, что Нид Липси – этакий кузнечик, попрыгунчик по жизни, прыгающий от одной женщины к другой – отнюдь. Четыре брака – это ещё не повод думать о человеке плохо, хотя, – не исключено, – это причина задуматься о том, что в человеческом обществе что-то устроено не совсем правильно.

Отрадой Нида Липси по жизни были не женщины; во всяком случае, главным образом не они. Отрадой Нида Липси были: трубка, бридж, логика и хорошее настроение. Последнее было не врождённым, а благоприобретённым – своеобразным следствием философского взгляда на жизнь, воплотившегося в целом своде правил, записанных каллиграфическим почерком в нескольких записных книжках и тщательно пронумерованных.

Липси не мог бы точно сказать, какая из бывших жён любила его больше. Впрочем, он вообще не был уверен, что какая-нибудь из них (кроме первой, разумеется) его любила. Более того, он даже не мог бы с уверенностью утверждать, что сам любил хоть одну из них (кроме первой, конечно). Он слышал, что бывает иначе, что иногда вторая или третья, и так далее, любовь оказывается самой значимой, но это был не его опыт – костюм повторных браков не пришёлся ему по размеру, и чем дальше, тем неказистей оказывался пошив.

Но как бы то ни было, четвёртый развод оказался для него таким же громом среди ясного неба, как и первый. Потом он несколько дней лежал на берегу, смотрел на уже спокойное после минувшего шторма море жизни и не мог сообразить, где он и что ему дальше делать. И лежал бы ещё неделю, если бы корабли и подводные лодки азиатов не принялись ровнять с землёй Уитби. На это им понадобилось всего-то полдня.

Липси не любил войну. Разумеется, мало кто любит войну, но Липси особенно её не любил. По крайней мере, ему так казалось.

Возник вопрос, куда бежать. Оставаться в разрушенном городке и ковыряться в обломках прошлого не было ни смысла, ни желания. Вопрос был решён быстро: Уэльс давно манил его в родные пенаты. Собственно, родные пенаты были проданы давным-давно, поэтому