Пепельные цветы - Алексей Анатольевич Притуляк

– Увы, – произнёс он нерешительно. – Я не могу дать вам комнату. Хозяин этого не одобрит. А он, знаете ли, очень крупный и грубый человек. Этакий настоящий мужлан. Не удивлюсь, если окажется, что он бьёт своих постояльцев.

– Подождите, подождите… – замерла она на месте. – То есть… вы не хозяин этой гостиницы?

– Ни этой, ни какой-нибудь другой. Я Ллойд. Я не Пирс Маклахен.

Она заворожённо смотрела на него некоторое время, прежде чем рассмеяться. Она смеялась, хохотала, ржала! Долго.

– Ой, не могу… – произнесла наконец. – Какая глупая ситуация! Простите, простите меня… Но почему бы вам сразу не сказать, что вы не хозяин?

– А разве вам это интересно? – пожал он плечами.

– То есть?

– Ну-у, – попытался он объяснить, – если бы вам было интересно, вы бы спросили. А хозяин ли я. Но вы не спросили.

Она закатила глаза, снова падая на диван.

– Ой умора! С вами невозможно разговаривать! Какой вы смешной, право слово. Давайте лучше перестанем, пока я не умерла от смеха.

– Давайте, – охотно согласился Ллойд, доставая из кармана бритву.

Он вздрогнул и поёжился, когда холодная сталь коснулась кожи. Вернее, не кожи, а корки засохшего крема, через которую острота бритвы едва-едва угадывалась. Ах, да, он так и не смочил щёки!

– Вы всегда бреетесь в кепке? – спросила дама то ли удивлённо, то ли насмешливо.

– Со вчерашнего дня, – довольно ответил он, любуясь новеньким головным убором. И даже лукавое зеркало ничего не могло поделать: Ллойд себе понравился. Профессор в очередной раз оказался прав.

– А где же хозяин? – поинтересовалась гостья.

– Пошёл вешать собак, – отозвался Ллойд, открывая воду.

– Что?! – в ужасе воскликнула она. – В самом деле?! Вы видели?

Сначала Ллойд испугался её страха – он ведь совсем не хотел никого напугать. Потом почувствовал некоторое превосходство: значит, он тоже может заставить её растеряться!

– Да, – кивнул он и постарался как можно точнее передать интонации Пирса Маклахена, хозяина: – Чёрта с два у них получится утопить меня! Нашли козла отпущения! Да я повешу на них всех собак!

– Ужас какой! – прошептала дама.

– Видели бы вы его лицо при этом! – добавил Ллойд, размачивая кремовую корку на щеках.

– Послушайте, а поблизости правда нет больше ни одной гостиницы?

– Есть, отчего же, – кивнул он. – В Кармартене.

– Но это же больше ста миль! Даже не смешно.

– Нисколько, – согласился Ллойд, аккуратно проводя бритвой по щеке. – Я жил там прошлый год, когда проходил курс в клинике профессора Локка. Мне не было смешно, вы верно подметили.

– Локка? – она наморщила лоб, вспоминая. – Хм… Не слышала о такой клинике. Хотя живу под Кармартеном.

Ллойд пожал плечами. Это неловкое движение стало причиной того, что бритва охотно врезалась в кожу, причиняя неимоверную боль. Опять, опять она обманула его!

– Ах ты ж!.. – досадливо поморщился он. – Порезался. Я всегда режусь на этом месте. В смысле, не здесь, перед умывальником, а на клинике профессора Локка. Всегда, всегда!.. Вот, уже и кровь пошла.

– Странный вы какой-то, право, – улыбнулась дама.

Ллойд передумал бриться. Морщась от боли, он торопливо смыл с лица остатки крема.

– Странный?.. – говорил он при этом. – Ну, не знаю. Возможно, так получилось. А клиника профессора Локка открылась совсем недавно, лет сорок тому… Неудивительно, что вы о ней не слышали.

К счастью, он не видел, как вытянулось лицо незнакомки при этих словах, а то порезался бы ещё раз, несмотря на то, что держал бритву на отлёте, на вытянутую руку.

– Это очень хорошая клиника, – продолжал он, протирая лицо полотенцем. – Мне там здорово помогли. У меня было уже три курса. Каждый год – два. Теперь приступы случаются крайне редко.

– Приступы?.. У вас сердце? Желудок?

Ллойд недоуменно взглянул на свою собеседницу. Всё таки, женщины – странные существа.

– У меня и то и другое, – позволил он себе усмехнуться. – В желудок я ем. А сердце стучит – тук-тук… тук-тук… тук-тук… Я иногда его слышу. Говорят, это плохо. Нельзя слышать своё сердце, если оно здорово. Так что, возможно, сердце у меня тоже больное.

– Я хотела спросить о вашей болезни, – пояснила дама.

– Ну, спросите, – согласно кивнул он.

– Я уже спросила.

– Не слышал, простите. Повторите, пожалуйста.

– У вас серд… Э-э… Что у вас болит? От чего вы лечитесь у профессора Локка?

– Болит у меня душа, – охотно объяснил Ллойд. – А у профессора Локка я лечусь от болезни души.

– Что? – дама бросила на него быстрый взгляд. Ллойд часто замечал на себе такие же вот странные взгляды.

– Я говорю, что у меня болит душа, – повторил он. – А у профессора…

– Да-да, – торопливо кивнула она. – Я уже поняла.

Ллойд забросил полотенце обратно на плечо, всем телом повернулся к ней. Наконец-то хорошенько её рассмотрел. Да, не красавица, не в его вкусе, но… есть в ней что-то…

– Странная вы какая-то… – пробормотал он.

3. День первый. Меган Маклахен

Меган Маклахен была вошью. Нет, не буквально, конечно, а по определению судьбы. Сама она никогда не задумывалась над такими вопросами, как: вошь ли она, насекомое ли вообще, в чём её смысл. На все эти вопросы давно ответил муж. Да, Меган Маклахен – вошь. Разумеется, она насекомое, причём очень ленивое и довольно бесполезное. А вот смысла-то в ней никакого и нет! Она приняла эти ответы, как свои собственные, довольно быстро и безболезненно, особенно после того, как не родился их первый ребёнок, а потом умер второй, не прожив и недели. А потом она вообще не могла зачать. Какая польза в бабе, которая не может нормально родить? Да никакой, понятное дело.

Став вошью, оторвавшись от мира людей, Меган быстро и незаметно для самой себя состарилась, прожив жизнь на острове – во всех смыслах сказанного. Мир для неё стал островом, остров стал её миром. Пирс Маклахен стал её мозгом, глазами, ушами и судьбой.

Короткое и страшное – пожалуй, больше всего страшное именно этой рубленой краткостью – слово "война" она старалась не произносить и не слышать. К сожалению, Пирс Маклахен не мог ни дня провести без радио, поэтому проклятое слово было постоянно на слуху, то и дело вторгалось на её остров.

Войну она представляла смутно. Если бы не самолёты, которые вдруг замельтешили туда-сюда, если бы не радио, если бы не военные корабли, иногда проходившие совсем рядом, Меган так бы и умерла в неведении – столь же незаметно для себя, сколь и состарилась. Но война не давала покоя Пирсу Маклахену. А значит, и ей тоже.