Путь к Граалю - Анна Кривошеина

К. Як. Фалькенштейн, Замок Грааля. 1883

Разрушены прежние устои, Парцифалю уже не нужно «радости людской», не нужно славы и уважения, не нужно сражений и подвигов. Ему больно. Больно от всего, что он услышал, но еще больнее от осознания тех страданий, которые он сам принес. И в его душе начинает звучать незнакомый тихий голос… Голос, который поведет его дальше. Внутренний голос, голос совести, голос сердца, голос Бога — у него много имен.

Немецкий философ Мартин Бубер считает, что именно в подобной ситуации, ситуации внутреннего кризиса и отчаяния, человек способен услышать этот зов, голос Бога, взывающего к человеку: «Где ты?» Он пишет, что «…человеку некуда скрыться от ока Божия; скрываясь от него, он скрывается от самого себя. Конечно, и сам он хранит в себе Нечто, ищущее его, но это Нечто наталкивается на преграды, самим же человеком и сотворенные и мешающие ему самого себя найти. Вот на эту-то ситуацию и направлен вопрос Бога. Он хочет добраться до человека, сломать его укрытия, пытаясь показать ему, куда же тот угодил, пробудить в нем великую волю вызволиться оттуда.

Все зависит лишь от того, насколько человек готов к этому вопросу. Конечно, у каждого… „затрепещет сердце“, когда Божий глас достигнет его слуха. Но его защитное устройство поможет ему справиться и с движением сердца. Ведь голос является не в „огне и землетрясении“, которые бы угрожали существованию человека; он — как „голос тонкой тишины“, и его легко заглушить.

Покуда все обстоит так, жизнь человека не станет путем. Сколь бы преуспевающим и счастливым человек ни был, какой бы властью он ни обладал и какие бы великие деяния ни совершал, в его жизни пути не будет, покуда он не отзовется на этот голос»[2].

Парцифаль отзывается, и с этого момента начинается его Путь. Путь искупления, путь к Граалю, путь к самому себе. Ему предстоит совершить еще немало подвигов, несколько раз оказаться на грани жизни и смерти, прежде чем он удостоится чести вновь лицезреть Грааль и Анфортаса и, наконец, задать тот самый вопрос. И это уже будет его вопрос. Что же изменилось в нем?

Если помните, отличительной чертой Парцифаля и его сильной стороной является верность — он всегда верен собственным убеждениям и неуклонно следует им. Правда, сами убеждения эти меняются по мере его внутреннего взросления: вначале это советы матери, потом слова мудрого старца, затем рыцарский кодекс. Долгое время у него нет собственных убеждений, и он следует чужим мнениям в той или иной форме. И так могло бы продолжаться сколько угодно, если бы в его жизни не появился Анфортас. Встреча с ним буквально переворачивает Парцифаля, пусть и не сразу у него наступает прозрение. Переворачивает, перепахивает всю его душу: он не в силах жить с осознанием того, что где-то из-за него терпит муки живой человек. Анфортас страдает и будет продолжать страдать, пока Парцифаль не станет другим.

Парцифаль прозревает, когда боль Анфортаса становится его собственной болью. Именно тогда его жизнь приобретает очень конкретный смысл: спасение Анфортаса становится этим смыслом. Не слава, не подвиги, не любовь, не Грааль. Парцифаль даже к Граалю стремится лишь потому, что его обретение позволит исцелить короля. Отныне боль за другого направляет душу рыцаря.

И даже страшно представить себе судьбу Парцифаля, представить, кем бы он стал — без встречи с Анфортасом. Сила и знание без любви и сострадания могут породить лишь холодную жестокость. В «Голосе Безмолвия», прекрасном поэтическом тексте о пути внутреннего становления человека, «головное», исключительно рациональное познание без душевной мудрости считается хуже неведения. А для обретения душевной мудрости человеку нужны не знания, нет. Каждому человеку нужна его собственная «встреча с Анфортасом». Ведь что спасло Парцифаля, что позволило преодолеть формальные запреты и пробудить в самом себе нечто по-настоящему человеческое? Его сердце откликнулось на боль и впустило в себя Анфортаса.

Мне кажется, человеку нужен символический Анфортас: то, на что ты захочешь потратить свою жизнь, за что будет болеть твоя душа, как она заболела у Парцифаля. Это может быть другой человек или люди, как это было у матери Терезы. Это может быть книга, как это было у Экзюпери с «Цитаделью». Это может быть красота и искусство, как это было у Рериха. Это может быть забота о детях, как это есть у Чулпан Хаматовой.

В принципе, наверное, не так важно, что это может быть. Главное, чтобы это было. И мне очень хочется пожелать всем нам — найти своего Анфортаса.

Тамплиеры — хранители Грааля

Вадим Карелин

Кто найдет сокровища тамплиеров?

Многое передумал король Франции Филипп Красивый накануне 13 октября 1307 года, подписывая секретный приказ, на основании которого на территории Франции в одночасье должны были быть арестованы все тамплиеры. Позади остались колебания, решение принято, и воображение монарха уже рисовало картины счастливого и благополучного будущего.

Казалось, стоит просто протянуть руку — и вот они, легендарные сокровища тамплиеров, несметные богатства, накопленные Орденом всего за полторы сотни лет. Разве это допустимо, разве может король при изрядно опустевшей за последние годы казне смириться, когда в руках у монахов (пусть даже и называют их рыцарями-монахами — это не меняет дела) — находятся капиталы, большие, чем у Франции и Англии вместе взятых? Подумать только, король Франции должен унижаться и просить у «бедных рыцарей Христовых» — так они себя зовут — немалые суммы в долг! Кто поверит теперь в мощь французской короны, если сам король вынужден во время восстания парижан искать убежища не у себя в Лувре, а в ненавистном Тампле, резиденции тамплиеров в Париже?

Нет, этому должен быть положен конец! Благодарение Господу, получено согласие папы — ведь без него по иронии судьбы никто, даже сам монарх, не может ничего сделать против Ордена, подчинявшегося исключительно главе церкви, да и то формально.

Довольно! Не будут больше эти надменные рыцари устанавливать свои порядки в Европе… Филипп поймал себя на мысли, что больше всего боится сейчас оказаться в положении Генриха III Английского, который в 1252 году тоже попытался оказать давление на Орден. Тогда между английским королем и Великим магистром состоялся диалог, заставивший многих призадуматься, кому и по какому праву принадлежит последнее слово в решении политических проблем в Европе. «Вы, тамплиеры, — резко говорил король, — имеете столько свобод и хартий, что ваши безграничные возможности наполняют вас гордыней и наглостью. То, что вам было так неосмотрительно дано, должно быть предусмотрительно взято обратно, и то, что вам было по неосторожности пожаловано, должно быть продуманным образом отобрано». В ответ прозвучал спокойный голос Великого магистра: «Что говоришь ты, о король! Неуместные слова твои больно слышать. Пока ты будешь справедлив, ты будешь царствовать; но если ты нарушишь справедливость, ты перестанешь быть королем!»

Тяжелее всего признаваться самому себе, и именно этот порог никак не мог переступить Филипп IV по прозвищу Красивый. Не о золоте тамплиеров мечтал он в глубине души, не о тех сокровищах, что скрывали подземелья их банков. С самого момента основания Орден был окружен ореолом таинственности; создавалось впечатление, что он хранит некую тайну, заботливо не допуская к ней непосвященных, тайну, в которой заключается причина его головокружительного успеха и непревзойденного могущества. Именно этим сокровищем хотел обладать Филипп, оно было конечной целью тщательно разработанного им плана. Казалось, развязка близка… Король ждал вестей о благополучном осуществлении задуманного, но, увы, успокоиться не мог. Несмотря на все старания не думать об этом, он вновь и вновь мысленно возвращался на два столетия назад, пытаясь найти ответ…

В 1099 году христианский мир ликовал. Еще бы! Результатом первого крестового похода стало освобождение Иерусалима, а это значит, что Святая земля перестала принадлежать неверным. И гораздо важнее расширения территориальных пределов стало возвращение надежды в сердца людей, вновь обретших святыню взамен церковных догматов, пронизавших к тому времени практически все сферы жизни. Освобождение Иерусалима стало освобождением от оков более духовных, нежели материальных по своей сути. Истосковавшиеся по настоящему, глубокому, великому, люди разных национальностей, мужчины и женщины, юноши и старики устремились в Иерусалим с одной целью: поклониться святым местам.

К сожалению, религиозный порыв, возвышающий душу, не является достаточной защитой от всех превратностей пути. Преодолев многие тяготы морского путешествия (наиболее доступный путь из Европы в Святую землю проходил по Средиземному морю), паломники зачастую становились жертвами вначале просто шаек, а затем и организованных банд грабителей. Именно тогда, а точнее — в 1118 году, девять рыцарей во главе с Гуго де Пайеном предложили королю Иерусалимскому Болдуину II взять под свою защиту караваны паломников в последней, самой неспокойной части их пути: из портового города Яффы через ущелье Шато Пелерин в Иерусалим.