Соловей для черного принца - Екатерина Левина

Но мои самые худшие опасения подтвердились, что доказали язвительные слова Финифет. Слухи о моем приключении облетели всю деревню. Первое время, я ужасно стыдилась и боялась выходить из дому, чтобы не быть осмеянной. Но и тут тетушка нашла выход.

— Скажите на милость, — вопрошала она каждого встречного, — что смешного, а тем более позорного в том, что молодой, здоровый ум тянется к знаниям?

При этом тетя так сурово смотрела на собеседника и так грозно стучала о мостовую своим зонтиком, что каждый думал, будто она в любой момент может перепутать дорожный булыжник с головой своего собеседника, если тот не согласится с ней.

— Девочка обладает сильным характером и стремлением учиться, — продолжала она, когда в ответ на свой вопрос получала еле заметный кивок. — Скажите, многие ли дети настолько храбры, что решат подоить корову, чтобы утолить жажду знаний? Это нужно поощрять, а не высмеивать!

Она замолкала, выжидающе посматривая на человека с высоты своего роста. Тому ничего не оставалось, как проникнуться сочувствием и пониманием к девочке, стремившейся к знаниям.

Естественно, полностью разговор об этом происшествии не прекратился. Некоторые до сих пор с шуткой вспоминают о нем, но сейчас мне уже не так обидно, как в былые времена.

С этого момента моя жизнь опять изменилась, правда, совсем немного. Я стала более серьезной. Подолгу сидела в саду, читая книги, или гуляла в лесу у озера, где по рассказам Мэг, любил бывать мой отец. Конечно, я не стала замкнутой и дикой, как раньше. Мы по-прежнему много смеялись с тетей и старушкой Фини, я судила их споры, помогала на праздниках и даже в пошиве одежды. Просто, я еще чуточку повзрослела.

А после этого случая мы решили, что в конце лета я поеду в одну из самых привилегированных, по словам тети, школ для юных особ из благородных семей. В Даремской Академии при аббатстве Святого Эрика мне предстояло учиться четыре года и приезжать к тетушке только на каникулы. Мое образование было сильно запущенным, так как я не имела гувернантки. А недалекая мисс Пидл из воскресной школы Филдмора признавала в качестве науки только теологию, а учебниками — катехизис и библию. Благодаря стараниям матушки, я научилась читать и в основном все знания получала из тех книг, которые находила в библиотеке родителей. Поэтому, все лето я должна была обучаться вместе с деревенскими детьми, чтобы немного подготовиться к Академии.

ГЛАВА 3

Школой назывался ветхий домик располагавшийся на главной улице между домом почтаря и больницей. Он долгое время пустовал, пока комитет не выделил его для обучения детей. Из-за полусгнивших стен и пола, щелей в крыше, сквозь которые текли целые ручьи, когда шел дождь, в доме было холодно и сыро даже летом.

— В учебном заведении должно быть свежо, — говорила миссис Додд при звуках насморка и чихания. — Ваша голова всегда должна быть ясной, чтобы правильно и с пользой воспринимать полученные знания. А в теплой душной комнате вы взопреете, ваш маленький мозг отключится, и часы, проведенные с миссис Тернер, окажутся для вас бесполезными.

И чем теплее было на улице, тем холоднее было в доме. Кутаясь в теплые платки, мы собирались за большим столом, во главе которого сидела учительница миссис Элизабет Тернер. Книги были в единственном экземпляре, поэтому мы делились на две группы. Пока одна группа занималась с учительницей, вторая — делала самостоятельно задания по другому предмету.

Ближе к обеду миссис Тернер, словно по волшебству, доставала из-под стола флягу, обмотанную толстыми тряпками для сохранения тепла. Мы вынимали из шкафа, где по задумке миссис Тернер должны были находиться книги, но висела одна паутина, свои кружки и подходили к ней, чтобы налить сладкого чая. За флягой обычно шла корзинка с печеньем, которое исчезало в один миг. После чаепития мы шли на улицу в цветущий садик при доме, где стояла истертая скамья и вокруг нее кривоногие стулья. Там проводили полчаса, обсуждая прочитанное. За это время мы успевали согреться и с новыми силами возвращались в дом, чтобы доделать задания.

На самом деле, миссис Додд распорядилась, чтобы ровно в одиннадцать нам давали молоко с хлебом. Но это же не так вкусно, как запретный в школе сладкий чай с домашней сдобой, который к тому же был теплым и помогал согреться.

Но бывали дни, когда во главе стола рядом с учительницей восседала сама миссис Додд. Пару раз в неделю она проводила инспекцию в школе, с целью выяснить степень полезности полученных нами знаний и правильность методов обучения. Тогда приходилось отказываться от наших маленьких радостей, и с утра до обеда зябнуть от холода и ледяного взгляда инспекторши.

— Бедные вы мои цыплятки, — кудахтала Финифет, когда я прибегала домой. — Совсем окочуритесь с вашим образованием. Небось, уже все мозги отсырели, мисс Роб! Ну бог с ними с мозгами! Для семейной жизни мозги не главное, лишь бы все остальное, нужное, не пострадало.

Нас было девять детей. Почти всех я знала, так как они были из Гаден-Роуз. Самыми старшими были братья Бредли, Дэвид и Фред. В конце лета им должно было исполниться пятнадцать. Оба были долговязыми, с зачесанными за уши волосами, что придавало им серьезный вид. Но ни о какой серьезности и речи быть не могло. Они были большими шутниками, и вся деревня страдала от их проделок. Обычно их наказывали тем, что заставляли вывозить навоз из того самого злополучного для меня хлева. Навоз был главной темой их шуток и надо мной.

— Эй, Найтингейл! А мы не знали, что соловьи любят чистить свои перышки в коровьих лепешках, — усмехался один из братьев, когда миссис Тернер выходила из комнаты.

— Наша Марта ждет, когда ты придешь доить ее. Копыта уже наточила, — вторил другой. И оба заливались от смеха.

Мне было обидно и досадно, но я молчала, уткнувшись в книгу. Не хватало еще тете Гризельде краснеть за меня, если я ввяжусь в скандал с этими гадкими мальчишками.

Третьим мальчиком был Рэй Готлиб. Он, как и подобает сыну кузнеца, был крупным и плотным, с широкими грубыми ладонями. Он всегда находился в компании других ребят, хотя сам говорил и улыбался редко. Светло-голубые глаза мальчика часто глядели в пол или исподлобья, но никогда не прямо на собеседника. Несомненно, его родители, в особенности отец, неодобрительно относились к излишней учености сына, который вместо молота и клещей чаще держал в руках книгу и перо. Но совместные усилия тети Гризельды и миссис Додд (наверняка, единственная область, в которой они абсолютно и полностью поддерживали друг друга) убедили их в необходимости хотя бы общего образования.