Почти как мы. Вся правда о свиньях - Кристоффер Эндресен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Раньше я обычно брал с собой свиноматку и нескольких поросят на рынок в ярмарочный день, чтобы показывать людям. Но теперь времена другие. Если свиньи заболеют, я разорен. Рисковать не хочется, – объясняет голос в трубке.
Метициллинрезистентный золотистый стафилококк, он же золотистый стафилококк со множественной лекарственной устойчивостью, относится к бактериям вида Staphylococcus aureus, и ему не страшны такие антибиотики, как метициллин и пенициллин. Он представляет опасность в первую очередь для людей с пониженным иммунитетом, но и для здоровых не безобиден. Если не повезет и человек заработает сепсис в результате заражения такой бактерией, возможен даже летальный исход. К счастью, случается это редко. Сегодня около 2 % населения земного шара бессимптомно переносят золотистый стафилококк на коже или слизистых оболочках.
Но при чем здесь, собственно, свиньи? И почему фермер переживает, что я заражу свиней, а не наоборот? В этом видится парадокс, ведь для свиней стафилококк абсолютно не опасен.
До 1960-х гг. то, что сегодня мы называем метициллинрезистентным золотистым стафилококком, было самым обыкновенным золотистым стафилококком. Правда, потенциал этих бактерий обыкновенным не назовешь. Они представляют собой одних из самых распространенных возбудителей в мире[50]. Ни одна другая бактерия не способна так легко распространяться и вызывать столько разных инфекций у человека. Это связано в том числе с особенностями ее строения, которое позволяет ей цепляться за почти любую поверхность, куда она попадает. Лучше всего у этой бактерии получается крепиться к гладким поверхностям, таким как стены, дверные ручки, кожа и слизистые – т. е. как раз всем тем местам, где меньше всего хочется ее обнаружить. Учитывая, что старейшим найденным образцам стафилококка (в виде ископаемых следов, естественно) более миллиарда лет, наверное, не так уж странно, что бактерия успела развить подобные способности к распространению и передаче[51]. Как бы вездесущи ни были бактерии стафилококка, определенные условия они любят больше других: теплые, сухие и пыльные места. Одним словом, свинарники. Именно эти места рискуют превратиться в рассадники бактерий, которые могут натворить бед, если каким-то образом потом попадут в больницы.
До открытия Александром Флемингом пенициллина в 1928 г. возбуждаемые стафилококком и другими бактериями инфекции часто приводили к смерти людей, в организм которых попадали. Благодаря пенициллину и позднее другим видам антибиотиков инфекции, связанные раньше с риском смерти или тяжелой инвалидности, стали сущим пустяком: настоящее чудо медицины, равного которому мир еще не знал.
За свое открытие Флеминг получил Нобелевскую премию по физиологии и медицине в 1945 г., однако он предупреждал мировое сообщество, что антибиотики – вовсе не панацея. Чем беспечнее применялись препараты, тем больше росла опасность, что бактерии выработают иммунитет, или резистентность[52]. Флеминг и сам был свидетелем того, как в конце Второй мировой войны американское и британское командование бездумно снабжало войска антибиотиками. К сожалению Флеминга (и всех нас), никто его словам не внял. В годы войны во Вьетнаме солдаты брали пенициллин в бордели, где пичкали им проституток. Замысел был в том, чтобы провести своего рода профилактику и уничтожить возможных возбудителей гонореи в половых путях женщин[53]. Увы, в микробиологии солдаты разбирались плохо.
События в Юго-Восточной Азии имеют очевидные параллели с тем, что происходило в сельском хозяйстве, особенно в свиноводстве. Хотя пенициллин уничтожил почти все бактерии гонореи, некоторым ее клеткам в организмах вовлеченных в проституцию женщин удалось выжить, поскольку у них совершенно случайным образом оказался иммунитет к препарату. Изначально в естественной среде этим свойством обладала едва ли не одна клетка на тысячу. Маловероятно, что они смогли бы распространиться дальше, потому как встречающаяся у них мутация редко давала преимущество для выживания микроорганизма. Так было ровно до тех пор, пока в дело не вмешались антибиотики. После «лечения», которое проводили солдаты в борделях, устойчивые к антибиотикам клетки получили необходимые для распространения условия. В половых путях женщин у них не осталось конкурентов, и ничто не мешало им беспрепятственно размножаться. При оптимальных условиях всего один-единственный одноклеточный микроорганизм может размножиться до 70 млн за каких-то 12 часов. Солдаты, таким образом, заложили бактериальную бомбу.
В этом-то и заключается опасность бесконтрольного применения антибиотиков в наши дни: уничтожая чувствительные к ним бактерии, мы, на самом деле, делаем только хуже, потому что даем плацдарм для размножения нечувствительных. Эволюционные биологи могли бы выразиться так: бессистемно используя антибиотики, мы запускаем процесс активного отбора бактерий, что в результате приведет к смерти десятков миллионов людей в год. Если ничего принципиально не менять, по прогнозам ООН, это произойдет уже к 2050 г.[54] Тогда мы откатимся в так называемую доантибиотическую эру, т. е. где-то в XIX век. Получается, не так уж и безобиден тот факт, что свиньям и прочему домашнему скоту давали корм с примесью антибиотиков еще начиная с 1950-х гг. В ряде стран применение целых 90 % антибиотиков приходится на сельское хозяйство. Особенно горько осознавать, что бóльшая часть этих препаратов использовалась даже не для лечения животных, а – не поверите – для ускорения их роста!
– Ну как вы? – интересуется врач.
Снова скашиваю глаза на зонд.
– Долго еще?
– Чуть-чуть. – В ее взгляде угадывается сочувствие.
– Скорее бы. – Я закрываю глаза и вцепляюсь в сиденье. Последний этап. – Ай!
Зонд вынут, тело расслабляется, но и это еще не конец мучений.
– Теперь можете снять штаны и лечь на кушетку, – говорит врач. – Ложитесь лицом к стене и подтяните согнутые колени к животу.
Смотрю на коричневую медицинскую пеленку на кушетке. Врач, должно быть, замечает, что я медлю.
– Вводить ничего не придется, – сдержанно говорит она.
Делаю, что велено, и забираюсь на кушетку, а врач поясняет:
– Я только возьму мазок из перинеума.
И тут же становится ясно, что это за «перинеум». Нельзя, что ли, сказать «промежность»?
Когда штаны снова на мне, врач проходится ватной палочкой по слизистым моего рта, и на этом проверка на стафилококк окончена.
– Ответ получите по почте через две недели, – говорит она перед моим уходом.
Так что придется две недели сидеть на карантине, просто чтобы увидеть свиней. И как так вышло…
Нью-йоркские исследователи обнаружили связь между антибиотиками и ускорением роста свиней в 1950-е гг.
