От Клубка до Праздничного марша (сборник) - Евгений Клюев

– Что, понял теперь, к чему стихи приводят? – корил Башмака брат. – Брось ты это занятие, ты ведь башмак! Тебе на роду написано отхаживать свои мили. Представь себе, что было бы, если бы Шляпа захотела летать, а Пальто – танцевать!

– Прекрасно было бы! – весело откликнулся Башмак и – опять за стихи.

И что вы думаете? Правильно: вместо того, чтобы просохнуть как следует, он за ночь весь покоробился.

Понятно, что долго так продолжаться не могло – настал день, когда хозяин сказал, разглядывая башмаки:

– М-да, быстро же вот этот износился… Другой совсем как новенький, а этот – смотри-ка: уже и выбрасывать пора. Закажу, пожалуй, себе новые… хотя зачем? Закажу один: второй-то мне ещё послужит!

Так оказался наш Башмак на помойке. Впрочем, он этого даже и не заметил: опять стихи писал. А когда опомнился да огляделся, то не увидел никого, кроме старой разорванной калоши, которая валялась рядом.

Госпожа Калоша, конечно, понимала башмачный язык – правда, не без труда. Она выслушала стихи Башмака с превеликой неохотой и потом сказала:

– Никак я не возьму в толк, Башмак, как ты мог всё променять на такую ерунду! По-моему, ты просто дурак. Брат твой до сих пор топает и приносит пользу, а тебя уже выбросили. Добро бы ещё кто-нибудь мог читать твои стихи… но ты, насколько я понимаю, так и умрёшь в безвестности? Иначе не оказался бы здесь! А кроме того, мало кому твой язык понятен…

– Ничего, – улыбнулся ей Башмак. – И мой язык научатся когда-нибудь понимать. А тогда… кто знает: может быть, башмачный язык даже станет международным! И какие-нибудь милые туфельки будут распевать мои стихи по пути на бал, постукивая в такт каблучками. – Тут он вздохнул и добавил: – Что же касается моего брата… ах, госпожа Калоша, следы ведь остаются не только на дорогах!

Старая Калоша глубоко задумалась – и вдруг ни с того ни с сего, как это часто бывает с калошами, сказала:

– Знаешь, Башмак… я люблю тебя.

Закон бутерброда

– Всё в жизни происходит по закону бутерброда, – сказал

Дедушка и ушёл гулять с Собакой.

– Понятно? – строго спросил Бутерброд-с-Ветчиной и оглядел присутствовавших, прямо как прокурор.

И присутствовавшим сделалось сразу не по себе от этого взгляда, но… ничего не попишешь: раз Сам Дедушка, уходя гулять с Самой Собакой, так сказал, значит, именно так оно и есть. Стало быть, Бутерброд действительно важная персона – и надо ему подчиняться. (Хотя, между нами говоря, как-то оно глупо – подчиняться бутерброду… а тем более – данному Бутерброду, потому что он толстый, этот Бутерброд, и с ветчиной, и неприятный на вид.)

– Получается, Вы среди нас главный? – осторожно спросила Плюшка, и этакий румянец залил её простоватое личико с изюминкой на щеке.

– Конечно, главный, тут и говорить нечего! – ответил Бутерброд-с-Ветчиной, потом подумал как следует и добавил, словно невзначай: – Замечу, кстати, что я не только среди вас главный, но и среди всех остальных тоже. Я главный в мире. И всё, что происходит, происходит потому, что я так хочу.

– И утро поэтому наступает? – опешило Полмандарина.

– А как же? – поставил его в тупик Бутерброд-с-Ветчиной.

– Просто мне говорили, – сказало Полмандарина уже из тупика, – будто утро наступает потому, что Земля поворачивается к Солнцу…

Бутерброд-с-Ветчиной рассмеялся:

– Допустим! Но задумайтесь: а почему Земля поворачивается к Солнцу? Задумались?

– Задумалось, – не стало спорить Полмандарина. – Но задумалось напрасно… ну просто ничего на ум не приходит.

– Да потому, что на то существует Закон! Гм… Закон Бутерброда. – И Бутерброд-с-Ветчиной отвернулся от глупого Полмандарина, снова повернувшись к остальным.

– Закон Бутерброда… – заворожённо повторила Конфета по имени «Красная Пресня» и бестактно уточнила: – …Бутерброда-с-Ветчиной?

– Не отвлекайтесь, – велел Бутерброд-с-Ветчиной и продолжил: – Законы, которые я учреждаю, скоро лягут в основу Законодательства. Оно будет называться «Законодательство Бутерброда».

После этого задумались просто все, потому как уж тут хочешь не хочешь – задумаешься! Даже сам Бутерброд-с-Ветчиной, и тот задумался…

Между прочим, когда бутерброды задумываются, можно чего угодно ожидать. Потому что совершенно невозможно предугадать, чем закончатся раздумья того или иного бутерброда.

Раздумья нашего с вами Бутерброда закончились вот чем. Он спрыгнул с тарелки, на которой всё это время спокойно полёживал, и, походив по столу, неуклюже забрался на спинку стула, чтобы произнести:

– Прямо с этой минуты вступает в силу Второй Закон Бутерброда. Он гласит: «Отныне не люди едят еду, а еда ест людей!»

Услышав такое, вся еда, которая была на столе, дружно и надолго остолбенела. Выйдя из этого состояния только через продолжительное время, Плюшка-с-Изюминкой-на-Щеке пролепетала:

– Простите, я не понимаю, что Вы имеете в виду. И как Вы это имеете в виду – тоже не поняла.

– Чего ж тут не понять? – ужасно удивился Бутерброд-с-Ветчиной. – Вот войдёт Дедушка, сядет за стол… тут-то мы на него и набросимся. Съедим – и дело с концом. И Собаку съедим… нет, пожалуй, Собаку я сам съем, пусть потом про меня говорят: «Он собаку съел». А вы, после того как Дедушку съедите, приступайте к остальным. Когда здесь люди кончатся, мы отправимся на улицу – других есть.

Посреди всеобщей тишины Полмандарина сказало:

– Вы, конечно, как хотите, а я не стану набрасываться на Дедушку. Мне это не нравится и представляется глупым.

После такой речи Полмандарина смутилось и замерло, а все испуганно посмотрели сначала на него, а потом – на Бутерброд-с-Ветчиной. Тот, разумеется, пришёл в ярость. Он прямо-таки испепелил взглядом дерзкое Полмандарина и обратился к другим:

– Кто ещё отказывается подчиняться моим Законам?

– Я, – равнодушно сказал молчавший до сих пор Цветок-в-Вазе. – Я вообще Вас не знаю и знать не желаю!

– И я, и я… – раздалось со всех концов стола: никто не хотел есть Дедушку. Да и в самом деле ерунда это какая-то – Дедушку есть!

Тогда Бутерброд-с-Ветчиной крикнул:

– Бунт!..

Он так разнервничался, что неожиданно начал падать со спинки стула на пол. Правда, в ту же минуту вошёл Дедушка, подхватил его и сказал:

– Что я говорил? Бутерброд всегда падает маслом вниз. Даже когда он без масла.

– Это и есть Закон Бутерброда? – спросило Дедушку Полмандарина, и Дедушка кивнул, отдавая бутерброд своей симпатичной Собаке.

– А как насчёт других законов… – робко заговорила Плюшка-с-Изюминкой-на-Щеке. – Их тоже он придумал?

– Да нет, он придумал пока только один Закон – закон падать маслом вниз, – засмеялся Дедушка. – А другие законы он теперь едва ли придумает, потому что съеден.

И слава Богу! – облегчённо вздохнули все: очень уж им не нравился этот бутерброд, потому что он был толстый, и с ветчиной, и неприятный на вид…

Драгоценная минута

– Не теряй драгоценных минут! – сказал кто-то кому-то, и одна из драгоценных минут, а именно данная, услышала это и страшно испугалась: она не предполагала, что её можно потерять!.. Оказывалось – можно.

Тогда Драгоценная Минута, не медля ни секунды, принялась размышлять о том, что будет, если её потеряют…

«Будет ужас!» – решила она. Во-первых, час тогда станет неполным: час без минуты – это не час. Стало быть, ему придётся занимать минуту у другого часа – и тот, следующий, час тоже станет неполным – и будет вынужден занять минуту у очередного, следующего за ним, часа… и так далее. Всё бы это, может, и не беда – но вот у кого будет занимать минуту Самый Последний Час? Тот, который называется «Двенадцать Часов Ночи». Ему, вне всякого сомнения, придётся обращаться к новому дню и занимать минуту у него. А последнему дню (который называется иногда «Тридцатое», иногда «Тридцать Первое») – обращаться к новому месяцу, а последнему месяцу (он называется «Декабрь») – к новому году, а новому году – к новому веку, а новому веку – к новому тысячелетию… Что касается нового тысячелетия, то ему, стало быть, ничего не останется, как занять одну минуту у истории всего человечества… и будет тогда у нас ИСТОРИЯ ВСЕГО ЧЕЛОВЕЧЕСТВА БЕЗ ОДНОЙ МИНУТЫ, а уж это совсем никуда не годится!

И, кроме того, занять-то, конечно, легко… да вот чем потом отдавать?

И Драгоценная Минута решила сама внимательно следить за тем, чтобы её не потеряли. Да вот незадача… как только она это решила, у неё сразу же возникло впечатление, что её потеряли! Ибо место, в котором она оказалась, выглядело слишком уж подозрительно: оно напоминало свалку… Здесь лежали какой-то скомканный Обрывок Газеты, истёртая до неузнаваемости Монетка, Огрызок Карандаша и Старая-как-Мир-Конфета. Все они лежали, вообще говоря, молча… но как раз это и было самое подозрительное!