Пасть - Софья Сергеевна Маркелова

class="p1">Ответом ей послужил лишь скулящий надрывный плач. Диана передёрнула плечами и приблизилась к ширме той пациентки, что не плакала. Голос и амбиции принадлежали Антонине, сомнений в этом не было никаких.

— Антонина Михайловна, — негромко позвала Диана и замерла в одном шаге от ширмы. — Антонина Михайловна, это я.

— Кого это тут к нам занесло? Хм? Знакомый голос. Дианка, ты, что ли?

— Я.

— Ну вот и ты пришла, милочка. Насовсем или так, утолить любопытство?

— Я… Я, кажется, скоро к вам присоединюсь. Я ведь тоже там была…

В палате стало совсем тихо. Плач дамы с книжками стих, чтобы через мгновение грянуть с небывалой силой. Будто она оплакивала теперь не себя одну, но и бедняжку Диану Олеговну.

— И правильно сделала, — категорично отозвалась Антонина. — Не слушай эту плаксу!

— Мы все стали чудовищами. Совсем как ОН! — срываясь, проревела женщина с угловой койки.

Застонал кто-то с постели возле окна, заворочался, но ничего не сказал.

— Чудовищами?.. — сглотнув, опасливо переспросила Диана.

— Не слушай её! — строго повторила Антонина. — Дура не понимает своего счастья. Мы излечились, излечились от рака и от всех болезней, понимаешь? Мы обновились, переродились, чтобы сиять теперь с небывалой силой! Мы будем жить долго, и после смерти тело наше не станет прахом и гнилью, а сверкать будет во славу костяных богов! Всё, как говорил ОН!

Диана даже отступила на один шажок назад, сметённая волной неистового фанатизма.

— Мы были избраны! Только мы! Мы были отмечены! Лишь нам дали семя, что переродило наши тела! Сделало их идеальными!

— Неужели всех без исключения ждёт это… перерождение? — дрожащим голосом спросила Диана.

— Всех, — сказала как отрезала Антонина. — Кроме одного жалкого труса.

— Он единственный спасся! Ему повезло больше всех нас! — возразила дама с книжками.

— Он думал обмануть костяных богов! Думал схитрить, принеся в дар чужие мёртвые зубы! Думал, что он самый умный! Какая подлость и низость!.. А теперь считает себя чуть ли не святым, искренне верит, что он везунчик, потому что ему было отказано в крови. Но одного Ванька не понимает… Не понимает, кого разозлил. ОН придёт, чтобы наказать негодяя.

Диана передёрнула плечами, и на миг в её голове мелькнула мысль, что дядю Ваню ждала участь куда более страшная, чем смерть от рака. Не замолкая, не прерывая экзальтированные выкрики, Антонина Михайловна всё голосила про избранность, про служение и счастье перерождения. Диана её не слушала. Было ясно, что женщина медленно и верно сходила с ума от всего, что с ней случилось. Но что именно?

Белая складная ширма отгораживала от Дианы правду. Нужно было лишь протянуть руку, чуть сдвинуть ткань и одним глазком заглянуть туда, где лежала переродившаяся Антонина. Но страх лицом к лицу встретиться с тем, что саму ждало её впереди, глодал сердце и заставлял подрагивать пальцы. Что там? Чудовище, как говорила дама с книжками? Либо же идеал, как твердила Антонина? Колеблясь, Диана коснулась ткани, чуть-чуть её отдёрнула…

— Диана Олеговна! Я же просила! — раздался от двери стальной голос Таньки, и Диана быстро опустила руку.

Как добралась до дома, она не помнила. Всё было словно в тумане. Тумане страхов, сомнений и тревог. Уже не так радовало обновлённое здоровое тело. Кажется, сама того не ведая, Диана заплатила за излечение от рака непомерную цену. И теперь с этим ничего нельзя было поделать.

Дожидаясь, пока дочь вернётся с работы, Диана просто молча сидела на кухне, уставившись в окно. Будто кукла с негнущимся пластиковым телом, она до самого вечера, не шевелясь, разглядывала мир за пределами дома. А мир был красив: он переливался всеми возможными цветами, дышал свободой и жизнью, манил к себе.

Диана думала, какую страшную ошибку она совершила, позволив дочери всё решить за неё.

Яна сперва не поверила рассказу матери. Посмеялась, придерживая пальцами очки, но лишь заметив осунувшееся бледное лицо Дианы, сообразила, что шуткой это не было. Заставила маму объяснить всё подробнее, а потом с задумчивым видом принялась заваривать чай и после с пышущей паром кружкой разгуливать по кухне, от стены к раковине и обратно.

— Но ведь они остались живы, так? — наконец спросила Яна.

— Не все. Две бабушки умерли. А сейчас, может, ещё кто скончался, — тихо ответила ей мать.

— Однако большинство выжило, да? И Антонина сказала, что все их болезни исчезли.

— Яна… Ты будто меня не слушала. С ними случилось что-то нехорошее! Эта поганая кровь изменила их тела! Нам с тобой стоило подумать о возможных побочных эффектах, прежде чем пить кровь! Ну почему? Почему умные мысли всегда посещают меня с задержкой?..

— Но они же в сознании, эти люди, — упрямо возразила Яна, поставив кружку на стол. — Они мыслят, говорят, помнят, кто они. Их мозги работают, как раньше! Только рака больше нет…

— Ты понимаешь, что, избежав смерти, они обрекли себя на страшное существование в обезображенной оболочке! — не выдержав, повысила голос мать. — Они даже ходить не могут! Что там с ними случилось? В кого они превратились? В чудовищ или обездвиженных кукол? Я не знаю! Но я не хочу, чтобы и со мной так было… Не хочу!

— Мама, но ты уже выпила кровь.

— Я знаю! Знаю! — Диана зарыдала, обхватив руками лысую голову. — И мне безумно страшно! Кем я стану не сегодня завтра? Что со мной будет? Уж лучше бы я умерла от рака…

— Не говори так!

— Зачем я только послушалась тебя, пошла в эти развалины?.. Зачем позволила опоить себя этой призрачной надеждой на счастливую жизнь? Чудес ведь не бывает!

— Ты сделала это ради меня. — Яна приложила ладонь к груди. — Чтобы мы всегда были вместе.

— А если я не хочу этого больше? — вскинула голову Диана, уставившись прямо в глаза дочери через толстые линзы очков. — Я люблю тебя, Яна. Но жить так, превратившись в непонятно что, я не хочу. Не хочу, чтобы ты видела чудовище каждый день. Пусть живое, пусть здоровое, но всё же чудовище… Давно надо было всё это закончить.

Диана резко поднялась со стула, решительность была напечатана на её лице огромными буквами, как лозунг на красной ткани транспаранта.

— Куда ты? Что ты хочешь сделать? — забеспокоилась Яна.

— Я постараюсь всё исправить. Отправлюсь к этому монстру в его дыру и попрошу вернуть всё, как было. А если не выйдет или он откажет, то лучше спрыгну с крыши. Что угодно, лишь бы не становиться ещё одной неподвижной полубезумной грудой плоти за белыми ширмами в той палате. Уж лучше смерть.

— Нет! Мама! — Яна грудью загородила проход с кухни. — Не