Один из нас - Майкл Маршалл

А можно посмотреть по-другому: пара лет работы, несколько удачных инвестиций – и больше никогда не придется напрягать извилины.

– Нет, – еще раз произнес я. Я знал, что у меня есть, и меня все это устраивало.

– Думаю, ответ изменится, если спросите, где получить новый приемник, – сказал Страттен.

Я все еще не мог прийти в себя после ночной работы, поэтому не понимал, к чему он ведет. И я тупо повторил его вопрос:

– Где?

– Если не примете моего предложения, то нигде, – ответил Страттен. – Или беретесь за воспоминания, или уволены.

– А вы настоящий сукин сын, – произнес я, уставившись на него.

– Слышал такое мнение, – его улыбка ничуть не изменилась, и я вдруг понял, что эта гримаса совсем не улыбка и никогда, пожалуй, ею не была.

Какое-то время я молча смотрел в окно, просто чтобы заставить его понервничать. Теперь я понял, что совсем не понравился Кэнди и что она не федерал. Она была манипулятором и работала на Страттена. Именно от нее он узнал, что я только что проснулся и что не в состоянии правильно оценить ситуацию после ночи бонусных снов и веселья в постели. Он не промахнулся – Кэнди отлично справилась с заданием.

Я осознал, что не могу определить, на что способен Страттен, как не могу больше сказать, на что способна женщина. Не знаю, что из этого хуже.

Я попался, и Страттен это знал. Без этой работы я скоро опять окажусь на улице. Конечно, у меня были кое-какие деньги, двигавшиеся по рельсам, проложенным для них Квотом, но их недостаточно. Слишком много профукано.

А поработав с воспоминаниями, смогу купить себе бар, если возникнет необходимость.

– Согласен, – сказал я Страттену.

Глава 3

В два тридцать ночи я наконец увидел, как она идет по улице в направлении маленькой гостиницы, которая находилась на пару кварталов в сторону от проспекта. Гостиница носила имя «Нирвана», но поскольку со стен сыпалась краска, а обслуживание в номерах прекращалось в десять вечера, мне показалось, что название мало соответствует сути. Я сидел в забегаловке напротив, пил паршивый кофе и убивал время. Ее узнал мгновенно. Лора Рейнольдс. Никаких сомнений.

Я впервые видел своего клиента, и в этом было что-то раздражающее и неправильное. Все равно что вспомнить, что ты умер, или встретить двойника, который на тебя абсолютно не похож. Лоре Рейнольдс было около тридцати, она была худой и нервной, и создавалось впечатление, что она отчаянно пытается вспомнить, как жить налегке после стольких лет попыток это забыть. Она шла походкой человека, проведшего большую часть вечера в баре, и в свете неоновых реклам под косым дождем больше всего напоминала компьютерного персонажа, который неожиданно попал в другую игру без инструкций.

На какую-то секунду я почувствовал к ней симпатию – я ощущал себя точно так же.

– Это же она? – спросил будильник, стоявший на стойке рядом с чашкой остывающего кофе. Я разрешил ему доехать до Лос-Анджелеса со мной. Показалось, что так будет справедливо.

– Я твой должник, – кивнул я ему.

Будильник отказался сообщить, откуда он знает, где находится женщина, сказав, что это хроносекрет. Рано или поздно я его расколю, но сейчас меня это не интересовало. Главное, я нашел Лору Рейнольдс.

Я посидел еще несколько минут на тот случай, если работник гостиницы «Нирвана», которого я о ней расспрашивал, забыл о полученном от меня полтиннике и сообщении, что женщину разыскивают. Когда по прошествии пяти минут ничего не произошло, я слез со стула и слегка качнулся. Облокотившись на стойку, поморгал и подождал, пока в голове немного прояснится.

Будильник подозрительно посмотрел на меня, продолжая счищать с себя грязь при помощи салфетки и стакана воды, который я попросил принести ему.

– Что ты собираешься делать?

– Просто смотри, – ответил я, не имея ни малейшего понятия. Мой первый план заключался в том, чтобы переговорить с ней. Объяснить, что она поступила плохо, заставить забрать свои воспоминания. Я по натуре неисправимый оптимист. Если это не сработает, я верну воспоминания силой. В любом случае Лора Рейнольдс должна была уехать со мной. Мне надо было, чтобы она оказалась в комнате, где находился мой мнемоприемник, а еще надо было раздобыть где-то мнемопередатчик – именно поэтому я и звонил Квоту. Если потребуется убедить, покажу оружие. Правда, в забегаловке я не стану его доставать. Ребята за стойкой выглядели гораздо круче меня, и если бы они хоть краем глаза увидели мою игрушку, то, наверное, достали бы базуки. Если они работают по контракту, то все не так страшно, – но вдруг они свободные художники, готовые сначала пришить меня, а уже потом начать выяснять, нет ли на мой труп желающих. И сколь ни грустно это было осознавать, они могли таких найти. Я засунул будильник в карман, положил пару долларов под чашку и вышел на улицу.

Там было холодно, и я постоял несколько мгновений, проклиная одну кинокомпанию. Пару лет назад она снимала северный Мэн на площадке «Мицубиси». Морочиться со всеми этими машинами по производству снега, ветродуями и так далее съемочной группе не хотелось, поэтому они получили разрешение на изменение микроклимата в день съемок. Естественно, что-то у них там не сложилось, и теперь невозможно было предугадать, какая в районе будет погода. Сейчас здесь все гораздо больше напоминает сумасшедший дом, чем раньше, но фильм с большим успехом прошел в Европе, поэтому никто не решается жаловаться.

Я перебежал улицу, опустив голову и засунув руки в карманы, полностью вписавшись в пейзаж: человек ищет укрытие от дождя. На углу увидел машину, а прямо перед ней полицейский транспорт. Двое парней стояли, положив руки на капот и раздвинув ноги. Один из полицейских что-то методично топтал на тротуаре, и я расслабился – обычная облава на курильщиков.

В фойе гостиницы было полутемно и тихо. Вдоль стен в горшках стояли несколько вялых растений, ковер выглядел сравнительно чистым. Гостиница относилась к тому типу мест, про которые невозможно понять, для чего они существуют – ни достаточно дорога́, чтобы приехать сюда специально, ни достаточно дешева, чтобы стать единственным пристанищем, которое можно себе позволить. Одно из длинной череды заведений, между которыми болтаются коммивояжеры и другие личности с ограниченным бюджетом. Все номера подвергаются обязательной санитарной обработке, в каждом непременно лежит Библия. Я останавливался в тысячах таких, а их постояльцев хватило бы на небольшую страну. Серые, ничем не отличающиеся друг от друга комнаты, обслуживающий персонал, которому хуже горькой редьки надоели постояльцы, одинокие мужчины неопределенного возраста, каждый вечер в одиночестве сидящие в ресторане.

У них влажные после душа волосы, джинсы с въевшейся грязью. Они ехали целый день и вот теперь что-то жуют и смотрят перед собой, а в глазах притаилась тоска, появившаяся там после изучения расписания порноканалов. Меня всегда удивляло, почему у этих гостиниц нет собственных кладбищ на заднем дворе, а постояльцам разрешается возвращаться в нормальное общество, после того как их в конце концов настигнет инфаркт.

Работника, с которым я вошел в контакт, нигде не было видно, что меня устраивало. Если мне придется возвращаться этим же путем в компании сопротивляющейся женщины, то чем меньше свидетелей, тем лучше. Номер Лоры Рейнольдс находился на втором этаже, и я воспользовался лестницей. Нельзя допускать, чтобы лифты слишком много о себе воображали. На каждой площадке стояли цветы в горшках – они были подозрительно неподвижны, словно за секунду до моего появления вовсю сплетничали друг с другом.

Коридор оказался длинным и тихим. Несколько минут я простоял под дверью, но внутри не было слышно никаких звуков. Здесь я понял, что мне бы стоило наехать на подкупленного работника и обзавестись вторым ключом от номера на тот случай, если она не захочет меня впустить. Вполне возможно, он нашел бы какие-нибудь глупые возражения, но я специалист по решению такого рода вопросов. Или был таковым в прошлом. Я даже не подумал о том, как попасть в комнату, и это явно свидетельствовало о потере квалификации. Дверь на худой конец можно и вышибить, но это не так просто, как кажется, да и шум поднимется невообразимый, а этого не хотелось бы. Бормоча себе под нос ругательства и смирившись с тем, что мне все-таки придется спуститься вниз и разыграть там идиота, я на всякий случай дернул ручку.

Дверь оказалась открыта.

Секунду я стоял на пороге, ожидая, когда начнется крик. Он не начался, поэтому я аккуратно открыл дверь.

Внутри номер ничем не отличался от сотен таких же в гостиницах среднего уровня. Раздолбанный буфет со стоящим на нем древним телепьютером. Дальше – круглый стол с лампой, на нем россыпь проспектов, приглашающих посетить местные достопримечательности. Что бы это, мать его, ни означало. И я все еще ничего не слышал, ни периодических вздохов, ни почти неслышных мелодий, которые люди в одиночестве обычно напевают себе под нос, чтобы оживить окружающую тишину.