Байки офицерского кафе-2. Забавные истории из жизни спецназа ГРУ ГШ - Сергей Козлов

А тут повадился комбат, начинавший с возрастом жирком покрываться, на зарядку на велосипеде ездить. Сразу две задачи решал. И в училище не пешком, и тренировка попутная. Приедет, у казармы поставит, а сам по этажам. Проверяет, все ли на зарядку вышли. «Сачков» отлавливает. И почему-то вечно его в девятую роту тянет, как медом здесь намазано. А утром, перед завтраком, «показательная казнь». Вывод из строя с объявлением взыскания. И знали все прекрасно, что «сачков» и в девятой, и в седьмой или восьмой — одинаково. Но утром перед строем только спецназовцы стоят. Будто хуже всех. Обидно! Но девятая рота на то и спецназ, чтобы из любого безвыходного положения найти минимум два выхода…

Недолго Акулов на своем велике катался. Выходит раз из казармы, глядь, а велосипеда-то и нет. Туда-сюда, а нет, как нет. Комбат и батальон строил и стыдил, и вознаграждение нашедшему сулил. Нет велосипеда. Как в землю канул.

И встало все на свои места. Пешком идти далеко. Стал комбат, как и раньше, на зарядку время от времени приходить. Про велосипед свой забыл уже. А тут заходит в девятую роту, а там дневальный на велосипеде по расположению катается.

Сердце у комбата екнуло. «Мой!» — кричит. И руками за руль. А дневальный с третьего курса, парень тертый.

— Да что это вы, товарищ полковник? Наш это велосипед, ротный. Мы его на свои деньги купили. Всей ротой скидывались, — и руки комбатовы от руля отцепляет.

— К-как это, не мой? — комбат от такой наглости даже заикаться начал, чего с ним в жизни не бывало.

— А не ваш! — на своем стоит дневальный. — Ваш когда пропал? Полгода назад! А этот мы три дня назад купили.

— Как же так? Он же не новый!

— А мы его с рук у знакомого парня приобрели.

Так и не отдал комбату велосипед. Наглость — второе счастье!

Полковник Митрофанов

Полковник Митрофанов был старшим преподавателем тактико-специальной подготовки в нашем училище. В период чехословацких событий он командовал десантной ротой и стоял где-то под Брно. Но никаких из ряда вон выходящих событий там с ним не приключилось, и самым ярким его воспоминанием о том периоде было то, как он исхитрился помыть всю свою роту, используя для этого одну двухсотлитровую бочку, где-то найденную его бойцами. Бани не было.

Вообще он был очень по-хорошему неспокойный человек, с пытливым умом. Постоянно придумывал какие-то приспособления для подрыва зарядов, способы маскировки и тому подобные штуки. Но больше был знаменит не этим. До преподавания он некоторое время командовал нашей ротой. Поэтому постоянно пытался вмешиваться в нашу повседневную жизнь, считая, что нынешний комроты явно что-то делает не так. Само собой, что в результате этих действий командиры рот, которых на моем веку сменилось трое, его не жаловали. Но Митька гнул свое.

Курсанты его тоже недолюбливали и всячески передразнивали, запоминая его перлы и очень похоже пародируя. «Митькины» выражения были притчей во языцех и передавались курсантами из поколения в поколение. Во всяком случае, мне их, правда, в несколько искаженном виде, пересказывали молодые выпускники, которые Митрофанова и в глаза не видели.

Была у него, например, такая захмычка. Говоря что-то, он обычно засовывал руки в карманы и так поддергивал бриджи вверх, очень смешно при этом поочередно дергая коленями. Потом вынимал руки и сразу двумя поправлял волосы, снова поочередно дергая ногами, как будто очень хотел по малой нужде. При этом он говорил, гнусавя, какому-нибудь нарушителю: «Това-арищ дорого-ой! Прекрати-и-те мне-е!».

Очень смешно учил нас запоминать разведпризнаки иностранной техники, например американской. Английского он не знал и поэтому говорил так: «Запомните! На борту звезда белая и надпись: «УС АРМУ» (имелась в виду надпись: «US ARMY»).

Несмотря на это, преподаватель он был прекрасный. Мы частенько ругали его, полагая, что занятия можно было бы вести иначе. И тоже были правы.

Как-то на тактике, уже на четвертом курсе, мы отрабатывали тему: «Тактико-специальное занятие». Отвечал Паша Костин, будущий золотой медалист. Но к занятию не подготовился: то ли пробухал где-то, то ли протрахался. Мямлил что-то невнятное. Слушать этот бред в течение нескольких часов было выше наших сил, и Олег Шейко что-то вякнул по этому поводу. Митрофанов его одернул и спросил:

— А вы что, товарищ курсант, эту тему лучше знаете?

Шея ответил, что такое занятие проводится вообще не так. При этом Шея прошелся и по качеству преподавания самим Митрофановым. Митрофанов покраснел и спросил, кто еще так думает. Олега поддержал только я. Остальные хоть и думали так же, но перед выпуском с Митькой отношения предпочитали не портить. Митька сделал просто. Он поручил нам к следующему занятию подготовиться и провести комплексное ТСЗ. Что мы с блеском и выполнили через несколько дней при помощи наших товарищей, которые нам подыгрывали за солдат. Митрофанов, несмотря на нашу довольно резкую критику в его адрес, признал, что занятие организовано на высоком методическом уровне, и похвалил. Правда, поставил четверку. Но это было не принципиально. Мужик он оказался справедливый.

В последующем время показало, что навыки, привитые им, остались на долгие годы и стоили дорогого.

Борясь с нарушениями воинской дисциплины, он постоянно приходил к нам в роту для контроля в дневное и ночное время. Даже самые ярые самовольщики предпочитали не покидать ночью расположения, если Митрофанов заступал дежурным. Перехитрить же Митрофанова в нашу курсантскую молодость считалось особым шиком, поскольку сделать это было довольно трудно. Но можно.

Как-то, зная, что Митька заступил в наряд по училищу, придумали такую пакость. Понимая, что в роту он придет обязательно, в старую солдатскую шапку положили пятикилограммовое ядро и оставили лежать на центральном проходе. Как и ожидалось, Митрофанов прибыл в роту и по-хозяйски стал проверять порядок в расположении, распекая дежурного за бардак. Увидев валяющуюся шапку, он даже обрадовался. Как же! Такая причина. Отчитывая дежурного, он, проходя, не удержался и, что было силы, пнул шапку. Все, кто присутствовал при этом, до нанесения удара внутренне затаились, ожидая, попадется «старый разведчик Митяй» на эту довольно грубую приманку или нет. От мощного удара ядро выкатилось из шапки и с шумом покатилось по центральному проходу. «Го-о-ол!» — заорал кто-то. Хохот перекрыл стоны и матюги Митрофанова. Посрамленный, хромая, он удалился. К чести его, надо сказать, что никаких санкций в отношении дежурного или еще кого-то он не предпринял.

Уже на госэкзаменах ему было поручено провести расследование по факту грубого нарушения воинской дисциплины, совершенного курсантом Козловым С.В., который в рукопашной схватке, будучи в нетрезвом состоянии, одолел гарнизонный патруль в полном составе, включая начальника патруля, старшего лейтенанта училища связи. Как уж Митрофанов извернулся, не знаю. Знаю только, что в результате Митькиного расследования оказались виноваты все, кроме вашего покорного слуги. Когда все улеглось,

Митрофанов доверительно спросил, по обыкновению гнусавя:

— Слушай, Козлов! Я того, из школы МВД, видел. Ведь это жуткое дело. Чем это ты его? У него же лица нет.

— Головой, товарищ полковник. Руки-то мне держали, — честно признался я.

— Понятно, — удовлетворенно буркнул Митрофанов. Больше вопросов у него не было.

Как в кино

Многие смотрели фильм «В зоне особого внимания». Наиболее скептический зритель бурчит: «Ну наворотили! И учения выиграли, и зэков поймали. Кино да и только!». Однако жизнь порой закручивает сюжет не хуже.

Летом 1980 года наш взвод возвратился с войсковой стажировки. Та половина взвода, что прибыла из Кировограда, приехала рано утром. Поэтому, не теряя времени, мы рванули в баню, где хорошенько попарились, а потом и пивком это дело отметили. Шли в казарму довольные собой, наивно полагая, что сегодня пойдем в город, в увольнение, проведать подружек. Рота находилась в лагерях, и мы рассчитывали на значительную свободу перемещений. Но только дудки! В казарме нас поджидал «товарищ Облом» в лице командира роты, преподавателя по тактике и нашего взводного.

За что мы любим нашу Армию? Правильно! За неожиданности.

Весть о том, что мы немедленно уходим на учения, с выдвижением по ходу выполнения учебных задач в лагеря, нас сразила наповал. Через час с рюкзаками, в которых было все, от имитационных средств до постельного белья и учебников, мы карабкались в кузов ГАЗ-66.

Бздынь бросал нас группами, на которые поделился взвод, с шоссе, идущего через Солотчу.

Наша группа, которой командовал Женька Ермилов, рванула в район разведки через заболоченную чащу. И хотя намаялись мы, проходя через заболоченные участки, а местами и нормальные топи, вышли в район даже раньше срока. При этом нас никто не обнаружил. Зато мы, поколдовав над картой, довольно быстро сообразили, где может находиться объект разведки — все тот же автомобиль нашего преподавателя. Имея в запасе прорву времени, мы перекусили и залегли спать. Все бы хорошо, но солотчинский комар — явление чудовищное — отчаянно не давал нам спать. Поскольку к этим учениям мы специально не готовились, никаких антикомариных средств у нас не было. Спасались под плащ-палатками, задыхаясь от духоты. Как только терпеть больше мочи не было, высовывали нос наружу, чтобы глотнуть свежего воздуха. Этих мгновений комарам было достаточно, чтобы они роем влетали под плащ-палатки и приступали к своему позднему ужину, основным блюдом которого были мы. После этого очередная порция комариного меню вскакивала и с матюгами разгоняла едоков все той же палаткой. Закончив свой дикий танец, разведчик падал на землю и укрывался плащ-палаткой так, чтобы исключить проникновение паразитов внутрь. Отдых, конечно, сомнительный, но все же лежать, даже так, лучше, чем идти «в даль светлую».