Стрела бога - Чинуа Ачебе

Тони Кларк уже оделся к обеду, хотя до обеда оставалось больше часа. Одеваться к обеду в жару было настоящей мукой, но от многих бывалых старожилов он слышал, что это совершенно необходимо. Они говорили, что эта процедура — своего рода тонизирующее средство, которое должен принимать каждый, кто хочет выжить в такой деморализующей стране. Сегодня-то одеваться было просто удовольствием: дождь принес приятную прохладу. Но бывали дни, когда Тони Кларк отклонял приглашение на обед в хороший дом, лишь бы только избежать пытки крахмальной сорочкой и галстуком. Сейчас он дочитывал последнюю главу книги Джорджа Аллена «Умиротворение первобытных племен Нижнего Нигера», которую дал ему капитан Уинтерботтом. Время от времени он поглядывал на свои золотые часы — отец преподнес их ему в подарок, когда он уезжал из дому, отправляясь на службу в Нигерию, или, как сказал бы Джордж Аллен, откликаясь на призыв родины. Он продержал у себя книгу больше двух недель и должен был закончить ее, чтобы вернуть сегодня вечером хозяину. В тропиках скорость чтения у него заметно снизилась. Да и сама книга была прескучная. Слишком уж самоуверенная, на его взгляд. Впрочем, заключительные строки он находил сейчас, пожалуй, даже волнующими. Называлась эта глава «Призыв родины».

«Для тех, кто мечтает жить в комфорте и мирно трудиться, Нигерия закрыта и будет закрыта до тех пор, пока ее земля, покрытая буйной растительностью, не будет хоть сколько-нибудь культивирована и пока там не будут созданы мало-мальски сносные санитарные условия. Но тех, кто ищет жизни, полной трудностей, кто умеет обращаться с людьми как с материалом, кто способен подвизаться на великом поприще, направлять ход событий, вершить исторические судьбы и прочно оседлать гребень волны эпохи, Нигерия встретит с распростертыми объятиями. Людям, трудами которых британец сделался законодателем, организатором, устроителем мира в Индии, эта молодая и древняя земля сулит великие возможности и благородное поле деятельности. Я знаю, мы найдем таких людей. Наши матери не удерживают нас нервной рукой, не пытаются привязать к домашнему очагу нашего детства, к радостям семейного круга, к бесцельным забавам обеспеченной жизни; нет, они — и в этом наша самая большая гордость! — бесстрашно, с высоко поднятой головой, хотя и со слезами на глазах, отправляют нас цивилизовывать отсталые расы. Конечно же, мы и есть те самые люди! Неужто норманн сражался с саксонцем на его земле ради торжества сторонника „Малой Англии“, которому чужды интересы Британской империи? Неужто ради него проливали кровь наши лучники в битвах при Креси и Пуатье, муштровал своих воинов Кромвель?

Неужто наши юноши читают про Дрейка и Фробишера, про Нельсона, Клайва и людей вроде Мунго Парка, чтобы стоять потом за конторкой? Неужто они изучают историю Карфагена, Греции и Рима, чтобы корпеть в бухгалтерии? Нет, нет, тысячу раз нет! Британская раса займет подобающее ей место, британская кровь скажет свое слово. Сыновья Альбиона один за другим будут покидать берега Мерсея, черпая силу в мужестве своих отцов и в великих делах своих предков, бросая вызов климату, идя навстречу опасности, умело используя обстоятельства в игре жизни».

— Неплохо сказано, — вымолвил мистер Кларк и опять посмотрел на часы.

До бунгало капитана Уинтерботтома было каких-нибудь две минуты ходьбы, так что времени оставалось более чем достаточно. Перед тем как приехать в Окпери, Кларк провел пару месяцев в центре провинции, при штаб-квартире, где его приобщали к здешним порядкам, и ему никогда не забыть тот день, когда он пришел на званый обед к его милости губернатору провинции. По какой-то странной причине он вообразил, что приглашен ровно к восьми, и явился в губернаторскую резиденцию с боем часов. Просторная гостиная была безлюдна; Кларк вознамерился выйти в сад перед домом и подождать там, но в этот момент появился лакей, предложивший ему сесть и чего-нибудь выпить. Он смущенно присел на краешек стула с бокалом хереса в руке и подумал, не улизнуть ли ему и сейчас под сень деревьев в саду, где он мог бы дождаться прихода остальных гостей. Но было поздно. Кто-то бегом спускался по лестнице, громко насвистывая. Кларк вскочил. Его милость удивленно смерил его взором, прежде чем подойти и поздороваться. Кларк представился и собрался было принести извинения, но хозяин лишил его такой возможности:

— Мне казалось, что обед назначен на восемь пятнадцать.

Туг вошел его адъютант. Заметив гостя, он принял озабоченный вид, встряхнул часы и поднес их к уху.

— Не волнуйтесь, Джон. Идите сюда и познакомьтесь с мистером Кларком, который явился немного раньше времени.

Затем его милость предоставил их обществу друг друга и снова поднялся наверх. В тот вечер он больше ни разу не обращался к Кларку. Через несколько минут начали собираться остальные гости. Однако все они были намного старше по возрасту и званию и не проявляли к бедняге Кларку никакого интереса. Двое из них пришли с женами; остальные, в том числе и хозяин, либо были холосты, либо благоразумно оставили жен дома, в Англии.

Самое худшее было еще впереди. Его милость пригласил гостей в столовую, и Кларк, не найдя на столе карточки со своим именем, так и остался стоять. Прочие гости не обращали на него внимания: как только его милость сел, все они расселись по своим местам. Прошла, как ему показалось, целая вечность, прежде чем адъютант заметил, что Кларк стоит, и послал слугу за стулом. Потом, подумав, он встал и уступил Кларку свое место.

Капитан Уинтерботтом потягивал бренди с имбирным элем, когда на пороге появился Тони Кларк.

— Слава богу, сегодня свежо и прохладно.

— Да, давно бы пора дождю пройти, — откликнулся капитан Уинтерботтом.

— Я раньше понятия не имел, как выглядит тропическая гроза. Надо думать, теперь жара спадет.

— Ну, не совсем так. Прохлада продержится два дня, не больше. Настоящий сезон дождей начнется только в мае или даже в июне. Садитесь же. Понравилась вам книга?

— Да, большое вам спасибо. Очень интересная вещь. Пожалуй, мистер Аллен чуть-чуть излишне догматичен. Можно даже сказать, немного узковат.

Вошел младший бой капитана Уинтерботтома, Бонифас, с серебряным подносом в руках.

— Что масса пить?

— Сам не знаю.

— Может, пробовать «старожила»?

— А что это такое?

— Бренди с имбирный эль.

— Отлично. Выпью «старожила». — Кларк впервые взглянул на младшего боя, одетого в накрахмаленный белый форменный костюм, и заметил, что тот удивительно красив.

Капитан Уинтерботтом, казалось, прочел его мысли:

— Прекрасный экземпляр, не правда ли? Служит у меня пятый год. Когда я взял его в услужение, это был совсем мальчонка, лет тринадцати, — они ведь никакого представления не имеют о годах. Он был совершенно неотесан.

— Вот вы говорите, что они не имеют представления о годах…

— В смене времен года они разбираются, я не это имею в виду. Но вы спросите туземца, сколько ему лет, и он даже не поймет, о чем речь.

Вернулся младший бой с напитком для Кларка.

— Большое спасибо, — поблагодарил тот, взяв стакан.

— Пожалуйста, сэр.

Мириады крылатых муравьев роились вокруг настольной лампы в дальнем углу комнаты. Многие, потеряв крылышки, ползали по полу. Кларк наблюдал за муравьями с живейшим интересом и спросил, не кусаются ли они.

— Нет, они вполне безобидны. Это дождь выгнал их из земли.

Некоторые муравьи ползали, сцепившись брюшками.

— Весьма любопытную оценку вы дали Аллену. «Немного узковат» — так, кажется, вы сказали?

— Такое у меня складывалось впечатление — временами. Например, он не допускает и мысли о том, что в туземных институтах может быть что-либо ценное. Из него бы, наверное, ревностный миссионер получился.

— Вы, я вижу, прогрессист. Когда вы проживете здесь столько, сколько прожил Аллен, и получше узнаете туземцев, вы, вероятно, сами откажетесь от некоторых ваших новомодных теорий. Интересно, что бы вы теперь говорили, если бы, как я, видели зарытого по шею в землю живого человека с куском поджаренного ямса на голове — приманкой для стервятников? Мы, англичане, — странные люди, все-то делаем половинчато. Посмотрите на французов. Эти не стыдятся приобщать отсталые расы, которые они взяли на попечение, к своей культуре. Их отношение к туземному правителю ясно и недвусмысленно. Они говорят ему: «Эта земля принадлежала тебе, потому что ты был достаточно силен, чтобы удержать ее. По той же причине она принадлежит теперь нам. Если ты недоволен, выходи и сразись с нами». А что делаем мы, англичане? Мы барахтаемся, хватаясь то за одно средство, то за другое, прямо противоположное. Мы не только обещаем царькам, сохранившимся от дикарских времен, что они и впредь будут сидеть на троне — вернее, на грязных звериных шкурах, — но еще и всячески стараемся насаждать вождей там, где их никогда раньше не было. Тошно становится от всего этого. — Он допил остаток своего бренди с элем и крикнул Бонифасу, чтобы тот принес новую порцию. — Если бы такая половинчатость во всем отличала лишь старых мастодонтов в Лагосе, еще куда ни шло, но когда я замечаю эту болезнь у молодых колониальных чиновников, у меня просто руки опускаются. А человека убежденного мы считаем, видите ли, узковатым.