Чтобы родиться вновь - Марина Беликова

– Привет, босс, – радушно поприветствовал Кевин, – соскучился по мне?

– Ни в коем случае, без тебя в редакции тихо и спокойно, так и узнаю, кто разлагает обстановку и вносит сумбур в жизнь газеты, – насмешливо прошепелявил Мартенс, – твоя статья движется, надеюсь? Я хочу, чтобы к понедельнику она была готова и со всеми фактами, описаниями и подтвержденной версией. Райт, повторяю, подтвержденной. Если у тебя нет проверенной версии, лучше вообще тогда не пиши. Я тебе устроил встречу у Карента, возможно, он тебе чего полезного сообщит, завтра в девять утра у него в кабинете. Надеюсь, дорогу туда помнишь?

– В девять утра? – переспросил Кевин. – Ну, тогда это испортит мне настроение на весь оставшийся день.

– Райт, ты сам виноват, что так плохо ладишь с людьми, – заметил Мартенс.

– Да брось, босс, Карента все недолюбливают.

– Согласен, но никому, кроме тебя, Райт, не пришло в голову заявить ему это в лицо. Тебя губит твоя чрезмерная прямолинейность. Там, где стоит промолчать, ты говоришь, что думаешь. Вот чего тебе не хватает – ди-пло-ма-тич-но-сти! – нравоучительно заявил Мартенс, отчеканив последнее слово по слогам.

– Ну, вот такой я есть, – огрызнулся Кевин, – это неподражаемый стиль моей работы.

– Скорее, это стиль твоей жизни, – хмыкнул Мартенс, – да, и я хочу, чтобы после встречи с Карентом ты забежал ко мне. Покажешь материалы, обсудим твою последующую работу. Только не забудь, – бросая трубку, брякнул Мартенс, как будто плохая память и непунктуальность были неотъемлемыми чертами характера Кевина.

Держа одной рукой руль, Кевин открыл портфель и начал шарить другой рукой в поисках своего блокнота. Вдруг он вспомнил, что оставил его во дворе у Дантела. Проклиная себя за такую оплошность, Кевин развернул машину и помчался по полупустой дороге в противоположную сторону. Дождь постепенно превращался из редкого моросящего в густой и плотный ливень, который стеной падал с темного неба. Кевин с досадой подумал, что, вероятно, его блокнот сейчас мокнет на столе во дворе, и к тому же Кевина не особо радовала еще одна встреча с Дантелом, который вполне может и не пустить к себе журналиста. Иногда он не понимал отношения некоторых людей к пишущей братии: что плохого, что он пытается докопаться до истины, помочь правде всплыть наружу. Хотя, бывает, копая глубже, случайно обнаруживаешь чье-то «грязное белье». Но ведь это и есть задача журналиста – разоблачать плохих парней и помогать хорошим. Последняя мысль заставила Кевина усмехнуться, звучала как в дешевом блокбастере.

Через десять минут Райт был уже на месте. Сквозь стену непрекращающегося ливня едва были видны очертания дома, который казался темным, серым и безжизненным. В окнах не горел свет, не доносилось ни звука. Кевин, держа портфель над головой, выскочил из машины и бегом добрался до двери, позвонил. Подождав немного и не услышав никаких признаков движения, он снова позвонил и постучал. Взялся за дверную ручку, осторожно повернул ее, и дверь легко открылась. Постояв в нерешительности секунд пять, Кевин медленно зашел и тихо закрыл за собой дверь. Свет решил не включать, опасаясь, что Дантел дома. Вообще было плохой идеей заходить в дом к этому безумцу, того и гляди, что пристрелит и ухом не поведет, скажет – нарушение частных владений. Но молодой человек решил: раз уж вошел, надо идти дальше. Пробрался через кухню во двор и направился к столику. Не обнаружив там ничего, кроме пустых стаканов и обшарпанного мокрого журнала, Кевин осмотрел кафельный пол под столиком, затем быстро обошел двор и вернулся обратно в дом. Оставляя везде мокрые грязные следы, Кевин потоптался на кухне, обошел гостиную и поднялся на второй этаж. Дантела нигде не было, как и злополучного блокнота. Кевин застыл в нерешительности, не зная, что же предпринять. Скорее всего, Дантел увидел блокнот журналиста, взял его и куда-то уехал. А он тем временем топчется в чужой спальне и думает, что делать дальше. Кевин оглядел комнату и подошел к старому антикварному секретеру. Открыв верхний ящик, он обнаружил какие-то квитанции, несколько просроченных счетов за электричество, второй ящик был забит пыльными книгами и тетрадями. Порывшись в следующем ящике, Кевин наткнулся на пухлую папку. Открыл ее и начал читать. Простояв так пять минут, уткнувшись в папку и забыв, где находится, журналист задумчиво потер подбородок, осторожно положил бумаги на место и стремительно вышел из комнаты. Добравшись без приключений до своей квартиры и быстренько приняв душ, Кевин набрал номер.

– Алло, Дженнингс, – голос Кевина звучал напряженно, – знаешь, что я нашел в квартире Дантела?

– А ты разве не поехал домой после того, как высадил меня у больницы? – удивленно спросила Лора.

– Да, но, подъезжая к дому, обнаружил, что забыл свой блокнот во дворе у Дантела. Вернувшись к нему, никого не застал дома, там вообще было так жутко, как будто сроду никто не жил. Я осмотрел дом и, поднявшись в спальню, наткнулся на кое-что в его письменном столе.

– Ты что, рылся в его вещах?

– Нет, не рылся, а просто осмотрел несколько ящиков, – смущенно пробормотал журналист.

– И что ты там обнаружил?

– Его медицинскую карту. Догадайся, что там было написано.

– Диагноз – болезнь Паркинсона?

– Не совсем так, он был болен, но не этой болезнью, у него год назад нашли глиобластому. Но знаешь, что самое интересное? В этой карте было обследование, датированное двумя неделями назад, и там написано, что он здоров.

Сделав паузу, Лора в замешательстве заговорила:

– Подожди, как это? Он не мог излечиться от такой болезни, Кевин, это злокачественная опухоль мозга, которая просто так никуда не исчезнет. Даже хирургическая операция не дает положительного результата, а только может немного продлить пациенту жизнь.

– Нет, Лора, никакие операции ему не делали, он вообще отказался от химиотерапии, не говоря уже об операции. И год никаких записей, а тут вдруг это обследование – диагноз не подтвердился.

– Ну, тут одно объяснение: может, перепутали записи, у нас такое бывало, перепутают анализы пациентов и потом сообщают здоровому человеку, что у него смертельная болезнь. Только в той клинике, где ему делали недавно томограмму, должны были заинтересоваться, связаться с врачом, который год назад занимался Дантелом. Ты понимаешь, Кевин, не может человек излечиться от такой болезни, тем более за такой срок. Это невозможно, – не сдавалась Лора.

– Да, я знаю.

– Где ты сейчас?

– Дома, лежу на диване со своим красным другом.

– У тебя есть друзья-коммунисты? – усмехнулась в трубку девушка.

– Нет, это отличное красное бордо, шестидесятого года.

– Кстати, я достала карту Бента и… знаю, мы не договаривались насчет Риза Авегинса, но и его карту я тоже просмотрела.

Не дождавшись ответа, девушка затараторила:

– Так вот, они оба здоровы и ничем серьезным раньше не страдали, правда, Риз уже полтора года не был в больнице, так что наверняка нельзя сказать, но насчет Бента – точно.

– Ясно, – устало ответил Кевин, – я тебе завтра позвоню в первой половине дня. Пока, – положив трубку, он понял, что на самом деле ничего не ясно. Сев за компьютер и включив интернет, начал просматривать объявления о различных группах и собраниях. Записав адреса и телефоны, Кевин поднял трубку и собрался было звонить, но, взглянув на часы, мирно тикающие со стены, вздохнул и решил с этим повременить. Если бы какой-нибудь придурок решил позвонить ему в первом часу ночи – он бы явно не обрадовался. А Кевин не хотел так начинать диалог.

***

12 февраля выдался отличный солнечный денек. С запада дул теплый влажный ветер, а чистое, без единого облачка небо отливало бирюзовой свежестью. Повсюду люди в ярко-зеленых плащах убирали мусор и тяжелую мокрую листву, отчего в воздухе витал запах сырости и ледяной влаги, которая обжигала дыхание каждый раз, когда хотелось вздохнуть полной грудью. Солнце не палило, как летом, а грело, лаская своим теплом птиц, оккупировавших провода и деревья в парке, и людей, беззаботно прогуливающихся по чистым тротуарам вдоль уже зазеленевших лужаек.

Вместо того чтобы разделить их участь и погреться на солнце, поедая горячий хот-дог в парке, Кевин был вынужден изнывать от духоты в маленьком кабинете лейтенанта Карента и прислушиваться к шуму и движению за закрытой дверью в большом просторном холле полицейского участка, где стояли многочисленные одинаковые темно-коричневые столы, на каждом из которых настойчиво трезвонил телефон. Услышав зычный голос лейтенанта и его едва уловимые шаги, журналист выпрямился на стуле, как провинившийся школьник в кабинете директора, но спустя мгновение улыбнулся и вальяжно развалился на своем месте.

На пороге появился лейтенант. Ехидно ухмыльнувшись, он весело протянул: