Анима. Весь цикл в одном томе - Екатерина Соболь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Медведь занес плеть с такой силой, что она со свистом рассекла воздух, и Нил зажмурился. Под веками что-то вспыхнуло, его окатило теплом, и он был уверен, что это конец, но удар так и не достиг цели. Медведь глухо вскрикнул, а потом вокруг стало совершенно тихо, и Нил приоткрыл глаза.
В воздухе висело теплое золотое сияние, будто подсвеченная солнцем пыль. Медведь стоял, глупо вытаращив глаза и уронив плеть на камни. Нил сощурился – он давно не видел таких ярких красок. Потом он с удивлением понял, что ему больше не холодно, как будто что-то согревает его изнутри. А потом до него дошло.
Он медленно опустил взгляд и посмотрел на себя. Сияние исходило от него, окутывало золотистой дымкой.
– Ого, – сказал он и, наверное, сказал бы что-нибудь еще, но тут к нему скользнула мерзкая масса черных щупалец, шмякнулась на него всем своим весом и прижала к камням.
Монструм Господина Черепа был таким холодным и отвратительно скользким, что Нил съежился, в слепой панике вжимаясь в камни. Кто-то с нечеловеческой силой схватил его за запястье, и он всхлипнул от облегчения – ему показалось, что рука сейчас выдернет его из-под этого отвратительного студня. Но рука застегнула у него на запястье что-то металлическое, ужасно тяжелое, и только потом рывком подняла на ноги. Нил вскинул глаза, трясясь как осиновый лист. Рядом стоял Кадет. Нил даже не думал, что его безжизненный взгляд в принципе способен выражать такое торжество.
– Это браслет смертельного холода, – громко объявил Кадет. – В нем ты не опасен.
Нил и не собирался быть опасным, он только стоял и думал о том, как больно эта тяжеленная штука оттягивает руку. Золотое сияние в воздухе медленно осыпалось, сияющие крупинки гасли.
– Золотой стриж – это я? – заплетающимся языком начал Нил. Его отупевшие от многолетней рутины мозги не способны были соображать с подходящей для такой ситуации скоростью. – Тогда зачем ты…
– Конечно ты, кто еще это мог быть? – сказал Кадет. Он говорил так, словно хотел, чтобы его слышали все, до последнего ряда трибун. – Я сразу понял это, когда услышал пророчество. И разработал план, который позволит убедиться в этом, а также обезвредить тебя на глазах всего Селения.
«Вот гад», – беспомощно подумал Нил, но даже в этой мысли не было настоящей злости: теплое, щекочущее чувство в груди так и не исчезло, оно отвлекало от осознания беды.
– А почему я Изгородь уничтожить не мог? – все-таки спросил он.
– Потому что у тебя не было золотой магии, – хвастливо, с удовольствием ответил Кадет. – Ты копил аниму. Видимо, очень долго. И накопил очень много. Но из курса по золотой магии в Академии я знаю, что анима превращается в золотую магию, только когда совершаются какие-то определенные поступки. У вас тут обычно нет повода их совершать, и я дал тебе повод. Мой монструм следил за тобой, он умеет быть незаметным, если надо. Ты выбросил шар. Предупредил Медведя. Не использовал оружие. Основа золотой магии – это доброта, самоотверженность и любовь к жизни, своей и чужой. – Кадет скривился, будто ему даже говорить такие слова неприятно. – Ты поступил в соответствии со своим кредо, а я выполнил задание Тени – не дал предсказанию сбыться.
Он обернулся, и Нил кое-как повернулся вслед за ним. Рядом стояли все Ястребы, слушая Кадета так, будто он выступал на собрании, и они вполне одобряли его сообщение. Нила прямо затошнило от того, что они даже сейчас выглядели такими же замороженными, как обычно, разве что монструмы у их ног слегка волновались. Дать бы им всем по их затянутым масками физиономиям.
– Поэтому сегодня на игре так много ценных трофеев. Вы почувствуете большую печаль, и они наполнятся, – сказал Кадет, обращаясь к зрителям на трибунах. Те стояли, вскочив со своих скамеек, и Нил ясно, как никогда, заметил, что добрая половина из них – совсем дети. – Этот игрок – золотой стриж. Последний обладатель вашей магии, последняя надежда ваших народов, тот, кто должен был спасти ваши земли от нас. Попрощайтесь с ним.
Ястребы одобрительно кивнули.
– Ты волшебник? – спросил Медведь, до которого, похоже, наконец-то дошло.
Нил хотел ему улыбнуться, чтобы Медведь понял, что он на него не злится, но от этого мерзкого браслета холод полз по всему телу, оттесняя тепло глубже, и лицо больше не слушалось.
Ноги подогнулись, и он упал на камни, вдруг подумав о том, что где-то под ними, глубоко под ними – земля, дающая силы всему живому. Земля, которую он больше никогда не увидит.
– Пожалуйста, – пробормотал он, распластав руку с браслетом по камням, – я хочу домой.
Сознание путалось, уплывало, но на секунду он будто превратился в абсолютную, бесконечную надежду. И ничего не произошло.
Нил тупо смотрел, как серебристый браслет на его руке начинает сиять сильнее. Когда вся твоя жизнь принадлежит Ястребам, нечего удивляться, что она так заканчивается. Его надежда ничего не стоит, его никто не спасет, и сердце как будто сплющивалось, становилось сухим и старым, лишенным радости, и жизни, и волшебства, потому что все это – одно и то же.
Вот он, момент, когда все заканчивается. Финал истории, бесславное прощание, ни ясности, ни откровений. Но эта история – о земле, которая все еще была полна волшебства, о земле, населенной не только людьми.
И это – момент, когда все началось.
Там, где неподвижная, заледеневшая рука Нила прижималась к черным камням, что-то вдруг ударило о плиты с другой стороны, будто огромная ладонь пыталась соприкоснуться с его ладонью сквозь слой камня, который их разделял. Пол арены задрожал, а удар повторился снова, и снова, и снова. Каменные плиты начали трескаться, вокруг закричали, свет стал каким-то странным, и Нил даже нашел в себе силы перевернуться на бок, чтобы посмотреть, в чем дело.
Когда пол треснул, похоже, сломалось что-то в защите, которую Ястребы наложили на Селение. В безжизненном сером небе, которое годами не меняло цвет, появилась прореха, и она ширилась, открывая полосу голубого неба. Толчки из-под земли прекратились, и теперь игроки на трибунах, Медведь, Ястребы – все смотрели вверх, запрокинув головы. Нил внезапно нашел в себе силы сесть. Браслет по-прежнему оттягивал руку,
