Час убийства - Лиза Гарднер

— Он ближе, чем ты думаешь.

— Перестань говорить загадками и скажи правду. — Мак повернулся вправо, влево. Ничего.

— Правду я отправил тебе по почте, — протянул неизвестный голос.

— Ты отправил мне загадку. Я имею дело с фактами, приятель, а не с детскими играми.

— Ты имеешь дело со смертью.

— Ничего нового ты мне не сказал. Брось. Прошло уже полгода. Давай кончим эту игру и перейдем к делу. Тебе, должно быть, кое-что нужно. Мне определенно кое-что нужно. Что скажешь?

Голос не отвечал. Мак подумал, не пристыдил ли он собеседника, потом забеспокоился, что разозлил неизвестного, крепче стиснул телефон и плотнее прижал его к уху. Он не мог позволить себе оборвать этот разговор. Его охватил гнев.

Полгода назад Мак получил первое «письмо» вместе с прочей корреспонденцией. Собственно говоря, то была газетная вырезка, письмо редактору «Виргинией пайлот». И один краткий абзац тревожаще походил на другие, трехлетней давности, письма редактору: планета гибнет… животные плачут… реки вопят… неужели не слышите? Жара убивает…

Три года спустя зверь зашевелился снова. Мак не знал, что происходило в истекшее с тех пор время, но он и его опергруппа очень страшились того, что может произойти теперь.

— Становится жарко, — произнес нараспев голос. Мак бешено огляделся в темноте. Никого. Ничего. Черт возьми!

— Кто ты? — спросил он. — Ну-ну, приятель, откройся мне.

— Он ближе, чем ты думаешь.

— Тогда назови мне имя. Я возьму его, и никто не пострадает. — Мак сменил тактику. — Трусишь? Боишься его? Поверь, мы способны защитить тебя.

— Он не хочет причинять им зла. Полагаю, он ничего не может с собой поделать.

— Если он дорог тебе, если беспокоишься, что он в опасности, то не надо. У нас есть процедуры для такого рода арестов, мы примем соответствующие меры. Пойми, этот тип убил семерых девушек. Назови мне его имя. Предоставь решить за тебя эту проблему. Ты поступаешь правильно.

— У меня нет ответов на все вопросы, — печально произнес голос. Мак почти поверил этому. Прозвучало:

— Тебе нужно было взять его три года назад, особый агент. Почему, почему вы не взяли его?

— Помоги нам, и мы возьмем его теперь.

— Слишком поздно. Он не выносит такую жару.

Связь прервалась. Мак стоял посреди автостоянки, сжимая крохотный телефон, и сыпал ругательствами. Снова нажал кнопку вызова. Гудки, гудки, гудки, но абонент не отвечал и не ответит, пока Мак не получит сообщения по пейджеру.

— Черт! — воскликнул Мак. — Черт, черт, черт!

Он нашел свою взятую напрокат машину. Внутри было жарко как в духовке. Сел на водительское сиденье, опустил голову на руль, потом трижды ударил ею по твердому пластику. Уже шесть телефонных звонков, а он так ничего и не выяснил. А время поджимало. Мак знал это, чувствовал с тех пор, как в воскресенье температура начала подниматься.

Завтра Мак свяжется со своим отделом в Атланте, сообщит о последнем разговоре. Опергруппа будет пересматривать, перерабатывать, заново анализировать… И ждать. Спустя столько времени им остается только одно — ожидание.

Мак прижался лбом к рулю и глубоко вздохнул. Он вновь думал о Hope Рей Уоттс. О том, как она просияла, когда вышла из спасательного вертолета и увидела родителей, стоявших у границы воздушного потока от винта. И как это выражение померкло, а потом и вовсе исчезло, когда она оживленно и простодушно спросила: «Где Мэри Линн?»

Вновь и вновь раздавался ее голос с невыносимо пронзительным завыванием: «Нет, нет, нет! Господи, нет!»

Отец хотел поддержать ее. Нора Рей села на бетонированную площадку и свернулась в клубок под армейским одеялом, словно оно могло защитить ее от правды. Родители в конце концов бессильно опустились рядом с ней, и эта группа символизировала горе, которому не будет конца.

В тот день они одержали победу. В тот день они потерпели поражение. А теперь?

Было жарко, было поздно. И некий человек снова писал письма редактору.

Отправляйтесь по домам, девушки. Запритесь. Выключите свет. Не уподобляйтесь Hope Рей Уоттс, выбежавшей вечером с младшей сестрой поесть мороженого и оказавшейся в пустынной части побережья. Она неистово зарывалась в грязь, а между тем крабы хватали ее клешнями за пальцы ног, морские черенки резали ей ладони и наверху кружили стервятники.

Глава 5

— Я готова, — сказала Тина на ухо Бетси. В грохочущем шуме переполненного бара подруга, казалось, не слышала ее. Они сидели в захудалом заведении за чертой города, облюбованном студентами, байкерами и очень громкими западными оркестрами. Даже во вторник там было не протолкнуться. Людей собралось так много и шум был таким сильным, что Тина не представляла, как удерживалась на месте крыша.

— Я готова, — на сей раз громче сказала Тина. Теперь Бетси по крайней мере повернулась к ней.

— Что? — прокричала она.

— Пора… ехать… домой! — заорала в ответ Тина.

— В туалет?

— Домой!

— А-а. — Подруга наконец расслышала, пристально посмотрела на Тину, и в ее карих глазах появилось беспокойство. — Как ты?

— Жарко!

— Я серьезно.

— Чувствую себя… не особенно. — На самом деле чувствовала себя она ужасно. Узел белокурых волос расплелся, и волосы липли к шее. Пот струился по пояснице и по ногам. Воздух был спертым. Тина старалась глубоко дышать, раскрывала рот, но кислорода все равно не хватало. Она думала… думала, что ее вырвет.

— Сейчас позову остальных. — Бетси пошла к переполненной танцплощадке, где Вивьен и Карен затерялись в море людей.

Тина закрыла глаза и дала себе слово, что не облюется в переполненном баре.

Через четверть часа девушки протиснулись наружу и направились к «саабу» Бетси. Вивьен и Карен шли сзади. Тина приложила руку ко лбу. Ей показалось, что у нее жар.

— Дотерпишь до дома? — спросила ее Бетси. После шума в баре голос ее прозвучал громче, чем нужно на совершенно тихой автостоянке. Все поморщились.

— Не знаю.

— Подружка, лучше скажи, не стошнит ли тебя? — серьезно спросила Бетси. — Я подержу твою голову над унитазом, но не хочу, чтобы ты блевала в моей машине.

Тина слабо улыбнулась.

— Спасибо.

— Могу принести тебе содовой воды, — предложила шедшая сзади Карен.

— Может, подождем минутку, — предложила Вивьен. Она, Kapeн и Бетси остановились.

Однако Тина уже влезла в «сааб».

— Я хочу только домой, — промолвила она. — Пожалуйста, поехали.

Тина откинула голову на спинку сиденья и закрыла глаза. Так голова кружилась меньше. Ладони ее легли на живот. Музыка затихала. Тина погрузилась в желанный сон.

Ей показалось, что они не успели выехать с автостоянки, когда она проснулась от резкого толчка.

— Что та… — Голова ее подскочила вверх. Машина снова накренилась, и Тина ухватилась за приборную доску.

— Задний скат, — раздраженно ответила Бетси. — Кажется, прокол.

Машина кренилась вправо, и для Тины этого оказалось достаточно.

— Бетси, — произнесла она сдавленным голосом. — Останови. Быстрее.

— Ясно!

Бетси резко свернула на обочину. Тина повозилась с застежкой привязного ремня, потом с ручкой дверцы, вылезла из машины и со всех ног побежала вниз по насыпи в ближний лесок. Голову опустила как раз вовремя.

Рвота была нешуточной. Ее вывернуло двумя стаканами клюквенного сока с тоником, потом макаронами и всем, что она съела за последние двадцать часов. Пока опорожнялся ее желудок, Тина стояла, уперев руки в бедра.

«Я умру, — думала она. — Я вела себя дурно и теперь за это расплачиваюсь; мать во всем права. Мне этого не вынести. О Господи, как я хочу домой!»

Может быть, она плакала. Может, просто сильнее потела. Со свешенной между колен головой трудно понять.

Но желудок постепенно успокоился, судороги прошли, тошнота исчезла. Тина, пошатываясь, выпрямилась, запрокинула лицо к небу и подумала, что отдала бы все на свете за ледяной душ. Но какой там душ. Они находились непонятно где, за Фредериксбергом. Придется подождать.

Тина вздохнула и вдруг впервые услышала этот звук. Его не могла издать ни Бетси, ни одна городская девушка. Резкий, отрывистый, металлический. Словно при перезарядке винтовки.

Тина повернулась к дороге. В жаркой, влажной тьме она была уже не одна.

Кимберли не слышала ни звука. Она, курсант Академии ФБР, была знакома с преступностью по опыту, да к тому же обладала почти болезненной чуткостью. И все равно ничего не слышала.

Она стояла одна на стрельбище ФБР, поглощенная тьмой, и у нее был только маленький фонарик. В руках она держала незаряженный дробовик.

Было поздно. Начинающие агенты, морские пехотинцы, даже слушатели Национальной академии давно улеглись спать. Фонари на спортплощадке были погашены. Далекая полоса высоких деревьев создавала зловещий барьер между ней и цивилизацией. Кроме того, огневые позиции разделяли мощные стальные стены.