Воевода - Александр Прозоров

И все же задолго до рассвета двадцать пятого января одетые во все чистое ватажники, уже уложившие свои вещи на сани и подводы, заполонили оба здешних храма: и церковь Успения с чешуйчатой луковкой, и островерхую Фрола и Лавра. Егор с супругой отстояли заутреню в последней, причастились, вышли на воздух и здесь, на просторной паперти, князь торжественно распрощался с женой, троекратно расцеловав в обе щеки.

– Ты береги себя, любый мой, – неожиданно всплакнула Елена и торопливо закрыла лицо платком. – Возвращайся скорее, Егорушка. Я ждать буду.

– Вернусь, – решительно ответил князь, мысленно уже находившийся далеко в пути, и сбежал по ступеням на мерзлую землю. – Что говорить положено в таких случаях? По коням? Вперед, мужики! Отчаливай!

«По коням», конечно же, не получилось. Ушкуйники, привыкшие путешествовать на корабельных скамьях, в седло не рвались. Да и набрать разом три сотни свободных скакунов в Заозерском княжестве было не так уж просто. Посему воины, кто обняв напоследок остающихся друзей и подруг, а кто и вовсе ни на кого не оглядываясь, поспешили к обозу пешими, пристраиваясь либо между возками, либо позади, а некоторые гордо обогнали череду из полусотни саней и телег и зашагали во главе длинного поезда.

Первый день пути от рассвета и до заката путники двигались по льду Вожи на север, миновав Еломское озеро и устье реки Тяжбы. Никого из путников это не удивило. Лучше уж сделать крюк длиной в два дня пути, но проехать по ровному льду, превратившему в удобный тракт все затоны, реки и бездонные болота, нежели ломиться напрямик через овраги, холмы и чащобы, рискуя переломать ноги людям и лошадям и пробиваясь в день по две-три версты вместо двух десятков. Однако, когда на третий день обоз вместо Чепцы повернул на широкую, почти прямую руслом и опушенную по берегам камышовым мехом Свидь, среди ватажников возникло недоуменное роптание.

– Э-э! Куда мы идем? – послышались выкрики сразу из нескольких мест обоза. – На Москву вроде как на юг надоть, не туда повернули!

– А чего ты там забыл, в Москве-то? – услышав ропот, сразу повернул к недовольным Егор. – У тебя там что, родичи? Или детишки в лукошке плачут?

– Дык, вроде как обещали княгине деревни московские по окраинам пожечь, – напомнил густобровый пожилой ватажник.

– Ты кого в атаманы себе выкликал – меня али бабу мою? – рассмеялся князь Заозерский. – Кого из нас с женой слушать собираешься?

– Дык, добычу она вроде как обещала, – смутившись, уже не так уверенно сказал густобровый.

– Какая на крестьянском дворе добыча, дружище? – громко, для всех, спросил его Егор. – Да ни один из смердов серебра отродясь не видел! И взять с них, горемычных, окромя баклуши да голодного поросенка, нечего. Так что, если кто желает повеселиться да пару овинов для согрева запалить, я того не держу. Шексна под ногами, путь к порубежью московскому известен. Ну, а кто хочет золотишком тяжелым разжиться, да в Новгороде опосля хорошенько гульнуть, тому советую за мной идти и вопросов лишних не задавать!

Протест погас в зародыше. Менять золото на свинью и недоделанную ложку желающих не нашлось. И по широкому наезженному зимнику ватага послушно двинулась на север, все дальше и дальше, в неведомые даже для многих русских края: через озеро Лача на Онегу, потом долгими днями по широкому речному руслу, прорезающему бесконечные леса, до Онежской губы, по ней до сонной Кеми, скучающей за крепостными стенами возле длинных пустых и замерзших причалов, а там, после двух дней отдыха, снова вперед, по морскому припаю вдоль близких берегов, снабжающих путников на ночь дровами и лапником для лежек.

День тянулся за днем, заливы и отмели сменялись другими отмелями и заливами – а обоз все тянулся и тянулся в бесконечную ночь, подсвеченную лишь таинственными разноцветными всполохами, гуляющими средь темных небесных чертогов.

Февраля 1409 года

Бунт вспыхнул неожиданно – как, впрочем, и полагается стихийному народному возмущению. Вроде как только что устало жевали кашу со свининой – ан уже стучат ложками и ножами по опустевшим котлам, громко выкрикивая:

– А-та-ма-на! А-та-ма-на! Атамана слышать хотим! Атамана сюда!

– Все-таки не доехали, – разочарованно поднялся Егор.

Он, один из немногих, ел из тарелки, обосновавшись вместе с купцом, преданным Федькой, Линем и Тимофеем Гнилым Зубом возле одного костра.

– Что такое? Чем недовольны? – вскочил паренек, схватившись за рукоять сабли, но Егор положил руку ему на плечо:

– Я сам… – Он без опаски направился к шумящим ватажникам, остановился в свете костра: – Вот он я, други. Завсегда вы мне верили, и я вас никогда в ожиданиях не подводил. Так чем же вы ныне недовольны?

– Идем месяц цельный неведомо куда! Ни жилья, ни людей давно не видим!

– Обещал серебра и злата, а завел в пустыни неведомые! Дня белого, и того более не стало! – по очереди выкрикивали ватажники со всех сторон. – Сказывай, куда ведешь?! Не в ад ли ты нас тянешь, души наши дьяволу продав?!

– Я обещал вам золото, други?! – выкрикнул в морозный воздух Егор. – Вы его получите!

– Откуда здесь золото, атаман? – выступил вперед Антип Черешня, кутаясь в длинный облезлый тулуп. – Погостов с мертвецами и то вторую седьмицу не встречали! Откель тут золоту появиться? Зачем мы притащились в сию мертвую землю? Почему просто не пожгли деревень московских, как жена твоя советовала?

– Я же сказывал, други. С черных смердов никакой добычи не собрать. Напрасная трата сил и времени. Богатую казну нужно искать в городах, а не под деревенскими лавками.

– Ну, так и надо было на город какой-нибудь идти! На Булгар там, Казань, али на Жукотин!

– Ты глупец, Антип, – послышался спокойный голос из-за спин недовольных воинов. Как оказалось, ватажники возмутились не все. Осип по прозвищу Собачий Хвост преспокойно сидел возле котла и старательно выскребал с его дна остатки каши. – Взять-то ты Булгар, может, и возьмешь, да только как оттуда выберешься? Реки замерзли, по воде не скрыться. Пеших же догонят да вырежут всех до последнего. Обоз с добычей и полоном ползет медленно. Конница тебя на второй же день перехватит. – Осип старательно облизал ложку и звучно постучал ею себе по лбу: – Хорошо, не ты у нас в атаманах, дурья твоя башка. Угробил бы давно, и мяукнуть не успели.

– Что там зарежут, что здесь сгинем в безвестности, один бес пропадаем! Где мы, атаман? Куда ты нас завел?!

– Земли сии Гипербореей называются, – подошел на помощь атаману Михайло Острожец. – Родина колдунов сильнейших и богов греческих. Чудесны же они тем, что главный день и главная ночь в здешних местах по два месяца тянутся, а небо светится чудесным образом, как в других краях не бывает. Седьмицу нам еще идти надобно, чтобы до цели добраться. Там и отдохнете.

Ватага снова загудела, но уже не так возмущенно. У людей наконец-то появилась некая определенность.

– Скажи хоть, куда ведешь, атаман?! – выкрикнул из толпы крупноносый воин в рыжем лисьем малахае и с такой же огненной бородой.

Егор осмотрелся по сторонам, оглянулся на купца:

– Я так полагаю, тут проболтаться уже некому? До шведов гонца с предупреждением никто не пошлет?

Острожец только рассмеялся.

– Вот и я так думаю, – кивнул Егор и громко признался: – Упсалу мы идем брать, столицу шведскую! Как по-вашему, где серебра больше найдется, в городе стольном али в деревенской избе? Вот то-то и оно!

Это известие вызвало у путников взрыв бешеного восторга. Недоверие разом смыло, словно набежавшей волной, некоторые ватажники стали обниматься, кто-то крикнул:

– Любо атаману! – и все остальные подхватили его клич: – Любо! Любо!

Только Черешня, пытаясь сохранить лицо, буркнул:

– Отродясь никто из Новгорода зимой на свеев не ходил…

– Ты сам-то понял, что сказал, Антип? – во весь голос переспросил его Егор. – Раз никто зимой на них ранее не ходил, это значит, что и нынешней зимой они нас не ждут!

Поутру обоз бодро двинулся через льды. Узнав о лакомой цели, воины поспешили вперед так резво, словно отдыхали целую неделю, и постоянно понукали давно выдохшихся лошадей. Однако и те послушно ускоряли шаг: большая часть провизии и фуража уже успела переместиться в животы, и повозки заметно полегчали.

В середине дня на берегу нежданно обнаружилась деревенька в три десятка дворов, стоявшая на холме над длинными причалами. Острожец повернул к ней, но останавливаться не стал – не хотел терять времени. Путевой день не закончился, а хорошо отдохнуть большому отряду тут все равно было негде.

Накатанный тракт скользнул между избами и повел путников дальше в поросшие темными борами холмы.

– Вижу, мы все-таки не в аду, атаман, – заговорил с Егором нагнавший головную телегу Осип Собачий Хвост. – И здесь люди живут.

– Так и в аду люди живут, – кивнул заозерский князь. – Очень долго живут. Если Библия не врет, все мы в этом когда-нибудь убедимся.