Перед заходом солнца - Герхард Гауптман

Инкен. Ты ведь хотел рассказать о Беттине?

Клаузен. Я не привык из всего делать тайну. Вот почему наши отношения стали известны. Правда, молва далеко опередила факты, но сейчас она уже соответствует истине… В наших отношениях нет ничего нерешенного. В знак этого, Инкен, прими это кольцо. (Надевает ей на палец кольцо, которое она целует.) Этого кольца Беттина не нашла в шкатулке своей матери, с этого и началась ссора. Пусть оно неразрывно соединит нас. (Встает.) Инкен, мне так хорошо и свободно на душе, как не было еще никогда в жизни. И так – до конца. Будем стоять друг за друга!

Действие третье

Та же большая комната, что и в первом действии. В одной ее части накрыт стол к завтраку на девять приборов. Поздняя осень. Начало октября.

Входят санитарный советник Штейниц и фрау Петерс. Он в визитке, она – в черном костюме.

Фрау Петерс (глубоко опечаленная). Я-то хотела, чтобы брат согласился с предложением хозяев на перевод его в польское поместье.

Штейниц. Не угодно ли вам раздеться, фрау Петерс?

Фрау Петерс. Нет, я уже сказала тайному советнику. Ведь я сначала думала, что мы будем одни. Я боюсь этого семейного завтрака. Инкен согласилась со мной. Шофер ждет; он отвезет меня домой.

Штейниц. Пожалуй, этот завтрак не доставил бы вам большого удовольствия…

Фрау Петерс. Я еще хочу вам кое-что показать, чтобы вы видели, как меня исподтишка преследуют и позорят. (Вытаскивает из сумочки открытку и протягивает Штейницу.) Это анонимная открытка.

Штейниц (с открыткой в руках). Не нужно быть графологом, чтобы узнать почерк. Открытка написана той же рукой, что и первая, полученная Инкен несколько недель назад.

Фрау Петерс. Это непостижимо! В открытом письме… Подумайте, в чем меня обвиняют: будто это я при переезде облила керосином фургон с нашим имуществом. И якобы есть доказательства. Мне грозят судебным процессом…

Штейниц. Оставьте мне этот документ. «Что за преимущество гнусным сокрушаться, – говорит кумир этого дома, – гнусность есть могущество, надо в нем признаться».[38] (Кладет открытку в карман.) Но вы не должны придавать этому никакого значения. Я провожу вас до автомобиля, фрау Петерс.

Оба уходят. Тихо входит Винтер, осматривает стол и раскладывает салфетки. Через некоторое время так же на цыпочках входит Эрих Кламрот.

Кламрот. Винтер!

Винтер. Слушаю, господин директор.

Кламрот. Кто в кабинете у тайного советника?

Винтер. Кажется, доктор Вуттке.

Кламрот. Вуттке выходил из дома, когда мы с женой подъехали в автомобиле. И к тому же я слышал женский голос.

Винтер. Быть может, это фрейлейн Беттина зашла к отцу.

Кламрот. Да вы с ума сошли! Я прекрасно знаю пискливый голосок Беттины.

Винтер. Простите, господин директор, в таком случае я не знаю, кто находится у господина тайного советника.

Кламрот. Вы не знаете? Так я вам и поверил! Стоит в этом доме блохе чихнуть, и то вы будете знать.

Винтер. Это слишком большая честь для моего слуха.

Кламрот. Только что Штейниц посадил в автомобиль какую-то даму в черном. Ее повез шофер тайного советника. Кто эта дама, вы тоже не знаете?

Винтер. Во всяком случае, не могу вам точно сказать.

Кламрот. Что это значит – да или нет? При такой изворотливости вы могли бы стать посланником. Тогда я вам скажу, кто она. Эта была мать Инкен Петерс.

Винтер. Это, конечно, возможно.

Кламрот. А сама Инкен Петерс у тайного советника в кабинете. Ну, теперь без обиняков: сколько раз в неделю приходит сюда эта швейка?

Винтер. Если она приходит, то без моего ведома. В последний раз я видел ее в день семидесятилетия господина тайного советника.

Кламрот. И вы не знаете, она ли в его кабинете?

Винтер. Возможно. Если господин директор так считает, не смею спорить. (Уходит.)

Кламрот (кричит ему вслед). Эй вы, человек-змея! При всей вашей изворотливости стрелку часов вам не повернуть назад. (Несколько раз проходит по комнате, затем останавливается у стола и пальцем считает приборы. Покончив с этим, обдумывает, снова считает, изумленно качает головой, как человек, которому что-то непонятно.)

Входят под руку Беттина и Оттилия.

Беттина. Я очень рада, что мы все собрались здесь. Я не случайно настаивала перед папой на том, чтобы возобновить эти ежемесячные семейные завтраки…

Кламрот (быстро поворачивается и подходит к сестрам). Вы знаете, в кабинете вашего отца, кажется, сидит Инкен Петерс.

Беттина (бледнея). Кто это сказал? Я не могу этому поверить.

Кламрот. Я узнал ее по голосу. Когда я проходил мимо, дверь из коридора была неплотно закрыта.

Беттина. Инкен Петерс ни разу не была здесь со дня рождения отца. Что это может значить? Как раз сегодня, в день нашего семейного завтрака…

Кламрот. Это может означать многое… о чем и подумать страшно.

Беттина. Извините, я пойду за Винтером. (Уходит.)

Кламрот. Оттилия, будь любезна, подойди. (Подводит ее к столу.) Сколько приборов ты здесь видишь?

Оттилия (считает). Один, два, три… девять приборов.

Кламрот. Сколько человек в нашей семье?

Оттилия (как бы рассаживая всех за столом). Отец, Беттина, ты и я – четверо… Эгерт, Вольфганг и его Клотильда – это семь. Здесь сидит «брюзга», как папа называет Штейница, но без него папа никак не может обойтись.

Кламрот. Черт с ним, с «брюзгой»! Кого будут кормить здесь, за девятым прибором?

Оттилия. Не знаю.

Кламрот. Знаешь, но не хочешь этого знать, Оттилия.

Оттилия. Нет, клянусь тебе, Эрих, отец нас так не оскорбит!

Кламрот. Что мне от твоих клятв, Оттилия? А впрочем, я просто не буду присутствовать. У меня и так нет лишнего времени. Застольная философия вашего отца и профессорские разглагольствования Вольфганга меня не интересуют. У вас я всегда опрокидываю бокал за бокалом потому, что от скуки чуть не валюсь со стула. Лучшие куски не лезут в глотку, будто их в песке вываляли.

Оттилия (боязливо). Ты ведь сам говорил, что в интересах семьи хочешь присутствовать на этом завтраке.

Кламрот. Да. Я должен присутствовать, потому что мрачно смотрю на будущее. Я должен знать все, что здесь творится, чтобы предупредить хотя бы худшее! Фантазии и сентиментальные бредни Клаузена постепенно становятся опасными для жизни.

Оттилия. Ты только не волнуйся, Эрих.

Кламрот. Вы не понимаете духа времени. Все витаете в облаках, а на нашего брата смотрите свысока.

Оттилия. Никто не смотрит на тебя свысока. Просто нашей семье свойствен некоторый идеализм…

Кламрот. Ты думаешь, это объясняет, почему твой отец тратит сумасшедшие деньги на шелковые рубашки и кальсоны? И делает себя и вас общим посмешищем?

Оттилия. Как так? Что все это значит, Эрих?

Кламрот. Над этим потешается весь город. Ну, мне здесь слишком душно! Пойду в сад. (Уходит.)

Оттилия. Эрих, не убегай! Прошу тебя!

Возвращается Беттина.

Беттина. Не верится, но у отца действительно какая-то дама. Пойдем со мной. Я закроюсь у себя в комнате. Если твой муж прав, меня сегодня напрасно будут ждать к завтраку. (Уходит, уводя с собой Оттилию. Обе взволнованы.)

Снова появляется Винтер: возится у стола. Прислушивается к далеким голосам. Немного погодя входят Штейниц и Инкен. Винтер ведет себя так, будто он увидел привидение, и в страхе удаляется. Инкен этого не замечает, но Штейниц весело смеется.

Инкен. Что с вами, господин Штейниц?

Штейниц. Мне вспомнилось кое-что смешное. Так вот, это библиотека, фрейлейн Инкен…

Инкен. Где я уже раз была.

Штейниц. А вот портрет покойной фрау Клаузен… Когда она была молодой, невинной девушкой.

Инкен. Я боюсь этой женщины, доктор.

Штейниц. Ее больше нет, чего же вам бояться? Правда, она была важная дама. Так же как и обе ее сестры. Одна сумела стать настоящей английской леди, другая играла первую скрипку в Бохуме.[39] Они сумели выбрать себе супругов. Их мужья были тихие, тонко мыслящие люди, которые имели все данные для большой карьеры. Они ее и сделали. Наша тайная советница была душой города. Сюда съезжалось столько гостей, что тайному советнику иногда приходилось искать себе ночлег в отеле. Музыканты, художники, крупные ученые и государственные деятели – все прошли через ее дом.

Инкен. После этого кажешься себе особенно ничтожной.

Штейниц и Инкен идут в соседнюю комнату.

Штейниц. А тут был ее будуар. Как видите, здесь много ценных вещей. Не только супруг, – все осыпали ее подарками.

Оба уходят. Снова входит Винтер, продолжает сервировать стол. Затем появляются Бетти на, Оттилия , профессор Вольфганг Клаузен, Паула Клотильда, урожденная фон Рюбзамен. Паула Клотильда большими шагами направляется к камину и ставит под портретом покойной фрау Клаузен пышный и безвкусный букет цветов.