Храбры Древней Руси. Русские дружины в бою - Вадим Долгов

Александр вернулся и тут же приступил к активным действиям. Для начала он разрушил небольшую крепостицу, построенную крестоносцами в русском населенном пункте — Копорье. Затем совместно с суздальскими полками своего брата Андрея «изгоном» (то есть неожиданно, стремительным броском) занял Псков.

«Рифмованная хроника Ливонии»:

Тогда выступил князь АлександрИ с ним многие другие Русские из Суздаля.Они имели бесчисленное количество луков,Очень много красивейших доспехов.Их знамена были богаты,Их шлемы излучали свет.

После возвращения псковских земель Александр Ярославич двинул свои войска на земли эстонцев. По утверждению все той же хроники, русское войско продвигалось, «чиня грабежи и пожары». Этого не отрицает и русский летописец: логика средневековой войны подразумевала разграбление земель противника — это был и «приз» победителю, и компенсация военных расходов, и месть за прежние обиды.

Дерптский епископ узнал о продвижении соединенных русских сил и, не имея возможности справиться с Александром своими силами, обратился к ордену за военной помощью:

В Дерпте узнали,Что пришел князь АлександрС войском в землю братьев-рыцарей,Чиня грабежи и пожары.Епископ не оставил это без внимания:Быстро велел мужам епископстваПоспешить в войско братьев-рыцарейДля борьбы против русских.Что он приказал, то и произошло.

Немцы со вспомогательным отрядом эстов разбили небольшой русский отряд «у моста». Александр Невский отступил на Чудское озеро. Где и встал «на Узмени у Вороньего камня». Новгородская первая летопись повествует о дальнейших событиях так:

«И наехали на [русский] полк немцы и чудь, и прошиблись «свиньею» сквозь полк, и была тут сеча великая дана немцам и чуди. Бог же, и святая София, и святые мученики Борис и Глеб, ради которых новгородцы кровь проливали, молитвами своими помогли князю Александру; и немцы тут пали, а чудь побежала. И, гоня, били их на 7 верст по льду до суболичского берега. И пало чуди — бесчисленное количество, а немцев — 400, а 50 немцев было взято в плен и приведено в Новгород. А бились месяца апреля в 5 день, на память святого мученика Клавдия, на похвалу святой Богородицы в субботу».

Есть рассказ об этой битве и в «Рифмованной хронике Ливонии». Автор хроники, стремясь объяснить «необъяснимое» поражение крестоносного воинства пишет, что у Александра было гораздо больше воинов. Что ж, к подобным «объяснениям» прибегали побежденные всех времен и народов: веры этому утверждению немного. Ведь Ледовое побоище не было случайным столкновением: Дерптский епископ призвал немецких рыцарей для выполнения вполне конкретной боевой задачи. Вряд ли в сложившейся ситуации орден мог послать туда неадекватно маленький отряд — численность войска Александра, вторгшегося в эстонские земли, была известна с самого начала.

Кроме того, если дело все было лишь в численном превосходстве новгородской дружины Александра, ничего не мешало ордену мобилизовать после этого поражения превосходящие силы (не будем забывать, что Ливонский орден был частью мощного и влиятельного Тевтонского) и нанести сокрушительное поражение русским. Этого, однако, не случилось. В том же 1242 году немцы присылают посольство с «мирной инициативой». Они предлагают произвести обмен пленными, отпустить с миром заложников, выданных ими ранее псковичам, и «умириться». Предложение было принято: Новгородской Руси в тот момент не была нужна война — нужно было заниматься урегулированием отношений с монголо-татарами.

Существенно, что в той же «Новгородской первой летописи младшего извода» в следующий раз немцы появляются спустя лишь десять лет! Ни шведы, ни крестоносцы не нарушали спокойствия новгородских земель на протяжении небывалого для Средних веков срока. А когда и приходили, то отзвук прежних побед позволял справляться с ними гораздо быстрее. Вот в 1253 году немцы снова явились и пожгли псковский посад (то есть жилые районы города, находившиеся вне крепостных стен). Псковичи их побили, а когда немцы узнали, что на помощь Пскову идет новгородский полк, то тут же «побегоша прочее». Пылающие ратным духом новгородцы вернулись было в родной город, но потом, видимо, решили не терять зря боевого настроя, развернулись и ударили по Нарве, «сотворив волость их пусту», а затем, уже совместно с псковичами, устроили поход против той же Нарвской волости, закончившийся заключением мира «на всей их новгородской и псковской воле».

В 1256 году пришли «свей, емь и сумь», то есть шведы и представители финских племен с намерением чинить нарвскую крепость. Летописец уточняет, что в этот момент князя в Новгороде не было, он пребывал в «Низовской земле» (то есть в городе Владимире). Обнаружив опасность, новгородцы тут же послали гонцов за княжескими полками и объявили общую мобилизацию. Шведы не стали дожидаться и, услышав об этих приготовлениях, спешно отбыли за море.

Влияние Новгорода в Прибалтике было в это время чрезвычайно велико. Определяющую роль в укреплении военно-политического авторитета сыграли победы, одержанные новгородцами под руководством князя Александра Ярославича Невского. Конечно, деятельность князя была подчас весьма противоречивой, но такова была эпоха. Наиболее взвешенную оценку личности Александра дал блестящий специалист по средневековой русской истории ведущий научный сотрудник Института российской истории РАН А. А. Горский:

«Он был человеком своей эпохи, действовал в соответствии с мировосприятием того времени и личным опытом. Александр был, выражаясь по-современному, «прагматиком»: он выбирал тот путь, который казался ему выгодней для укрепления его земли и для него лично. Когда это был решительный бой, он давал бой; когда наиболее выгодным казалось соглашение с одним из врагов Руси, он шел на соглашение. В результате в период великого княжения Александра (1252–1263) не было татарских набегов на Суздальскую землю и были всего две попытки нападения на Русь с запада (немцев в 1253 году и шведов в 1256-м), быстро пресеченные. Александр добился признания Новгородом сюзеренитета великого князя Владимирского (что стало одним из факторов, благодаря которым именно Северо-Восточная Русь превратилась позже в ядро нового Российского государства). Предпочтение им владимирского стола киевскому было решающим событием в процессе перехода номинальной столицы Руси из Киева во Владимир, т. к. оказывалось, что именно Владимир был избран в качестве столицы князем, признанным «старейшим» на Руси. Но эти долгосрочные последствия политики Александра Невского не были следствием того, что он изменил объективный ход исторических событий; напротив, Александр действовал в соответствии с объективными обстоятельствами своей эпохи, действовал расчетливо и энергично» [Горский. 2001, 61].

Обзор геополитического положения Руси в период Средневековья будет неполным, если не сказать о державе, с которой у русских не было общей наземной границы, но была морская — Черное море, называвшееся некоторое время морем Русским. Это Византия. Сложно переоценить влияние этой страны на ход нашей истории. Славяне с глубокой древности много сражались с византийцами, но многому у них и учились. Первые упоминания о выходе славянских племен на мировую арену принадлежат византийским авторам VI века — Прокопию Кесарийскому и императору Маврикию Стратегу. Да и в более поздние времена византийские ученые, путешественники и военачальники не раз обращались в своих книгах к описанию северных соседей (Константин Багрянородный, Лев Диакон и др.) — Из их бесценных трудов мы знаем, как воевали славяне, как жили, как молились своим богам. В X веке Русь приняла христианство в его византийском варианте — православии. Вместе с новой верой в страну пришли многочисленные культурные достижения: храмовая архитектура, иконопись, новые письменность и литература — облик Руси изменился.

Что же представляла собой Византия? Чтобы понять это, нужно мысленно перенестись на тысячи километров западнее и на несколько столетий в глубь истории и вспомнить о тех временах, когда на Апеннинском полуострове в VIII веке до н. э. возник и начал стремительно развиваться город, столица племени латинов — Рим. Городу этому была уготована великая судьба. Через некоторое время римляне были уже господами на всем полуострове. Затем под власть римских императоров попали Балканский полуостров и полуостров Пиренеи, значительная часть Западной Европы, Северная Африка и часть Малой Азии. Средиземное море стало внутренним морем огромной Римской империи.

Властители Рима ощущали себя властителями всего мира. Но, как это обычно бывает, вслед за периодом мощи и расцвета в империи наступил период увядания и упадка. «Вечный город» (так сами римляне иногда называли свою столицу), наполненный богатствами, поступавшими со всех концов необъятной страны, погряз в разврате и политических интригах. «Римская империя периода упадка» — это выражение стало нарицательным для обозначения ситуации, когда пресыщенность заставляет искать новых впечатлений в изощренных извращениях, когда политики, увлекшись интригами и кознями, совсем забывают о своем народе, когда страна в сладком полузабытьи катится в пропасть. Римские императоры стали бывать там редко, предпочитая держаться поближе к границам, чтобы в любой момент быть готовыми отразить возможное нападение многочисленных врагов, чувствовавших ослабление державы.