Страшные сказки Женщины в белом - Крис Пристли

исчез на полуслове. Но тут Генри заметил невдалеке — примерно там, где стоял его брат, — какое-то движение. Пшеница приминалась, образуя узкую дорожку, которая по широкой дуге приближалась к островку.

Генри, ухмыляясь, слез с кургана.

— Очень смешно, Мартин, — сказал он. — Но я тебя вижу! Подкрасться незаметно у тебя не очень получилось.

Но колосья пшеницы продолжали падать, а Мартин не отвечал. Генри снисходительно покачал головой и стал ждать: скоро брату надоест этот розыгрыш, и он себя выдаст.

Дорожка из примятых колосьев достигла острова и пошла в обход, и Генри потерял ее из виду. Через секунду он заметил позади тисов шевеление и снова улыбнулся неуклюжести Мартина. Но тут он увидел, как среди деревьев движется некое существо — и от его вида у Генри содрогнулись даже внутренности.

— Мартин! — закричал он. — Мартин!

Существо выбралось из тени на прогалину на вершине кургана. Огромное, четвероногое. Оно тащило что-то мокрое и изодранное… Оно тащило Мартина — вернее, то, что когда-то было Мартином, — в курган.

Генри, всхлипывая, бросился наутек. Тропинка не так далеко, а бегает он быстро. Быстрее всех в классе.

Но тут он вспомнил о копье. Должно быть, оно не давало существу вырваться на свободу. Возможно, если получится добраться до оружия…

Генри вернулся и подобрал копье с земли. Он отвел руку назад, готовясь его метнуть, но дорожка из падающих колосьев уже со свистом приближалась к нему. Существо набросилось на Генри прежде, чем тот успел закричать.

Чтобы разыскать братьев, собрали поисковый отряд. Их тела обнаружили фермер и двое констеблей, а обстоятельства дела были столь необычны, что о нем написали в «Таймс».

Мальчиков нашли в наполовину обрушенном кургане посреди поля. Сам фермер и не подозревал, что на его угодьях есть могильный холм.

Судя по всему, на братьев напал дикий зверь, и заметки об этом выходили еще несколько недель. Публикации изобиловали свидетельствами о том, что в округе кого только не видели, начиная от бешеных собак и заканчивая беглыми тиграми. Один старый бродяга с Авбери-роуд даже клялся, что видел крокодила!

У кургана детективы нашли необычное медное копье с железным наконечником, и ученые из Британского музея до сих пор спорят о значении этой находки.

* * *

— Ну и ну, — сказала Женщина в белом, кончив рассказ. — Что с вашим лицом? Кажется, я изрядно вас напугала.

— Нет, не напугали. — Я попытался улыбнуться. Однако избавиться от довольно яркого образа перепачканного в крови существа, которое тащит несчастных братьев в свое логово, было нелегко.

— Меня лишь немного озадачил сюжет вашего рассказа. Но уверяю вас: этого недостаточно, чтобы меня напугать.

На ее лице появилась странная полуусмешка, которую я расценил как знак того, что она сомневается в моей честности.

— В конце концов, это всего лишь история, — сказал я, намеренный ее переубедить. — В историях случаются разного рода ужасные вещи. Может, в ходе рассказа они и пугают, но это проходит. Повествование захватывает, но ведь эти опасности вымышлены, не так ли? Все происходит по воле рассказчика. Это просто выдумка.

— Возможно, — сказала она, с интересом глядя в окно.

— Вы говорите «возможно», — с тревогой решился ответить я. — Вы, конечно, не хотите сказать, что подобное могло произойти на самом деле?

Женщина в белом снова обернулась ко мне и улыбнулась, изучая мое лицо, и волей-неволей я отвел глаза, не в силах выдержать столь пристального внимания. Но она промолчала.

Освещение слегка переменилось, и теперь откосы казались еще круче, чем раньше. Все замерло, будто на картине: не шевельнется ни один листок, не пролетит ни одна птица. Даже пчела или бабочка не нарушат пейзажа.

Я снова прижался лицом к стеклу и попытался рассмотреть, что делается на путях, но тщетно. Воздух казался затхлым, и я встал открыть окно, чтобы немного проветрить купе. Может быть, так я увижу, что делается снаружи. Однако шпингалет заело, и единственное, в чем я преуспел за эти несколько мгновений, так это в том, что ушиб большой палец. Тем временем Женщина в белом благодушно мне улыбалась, словно наблюдая за рыбкой в аквариуме.

Я сел и оглядел наших попутчиков — не собирается ли кто из них пробудиться? — но они спали все так же крепко. Голова Фермера довольно забавным образом клонилась на плечо Майора. Сидящий рядом со мной Епископ издал горестный стон. Я вытащил часы и встряхнул их, надеясь вернуть к жизни, но безуспешно.

— Как долго мы уже стоим, мисс?

— Недолго, — весело сказала Женщина в белом. — Я ведь вам говорила.

— А кажется, что вечность, — сердито сказал я, чуть раздраженный тем, что на мой вопрос она так и не ответила.

«Сколько нас еще здесь продержат? — думал я. — Мы что, так и будем сидеть тут, как дураки?» Уверен, что отец такого точно не потерпел бы, хотя в том, что полагается делать в подобных случаях, я был уверен меньше.

Женщина в белом почти по-матерински сложила руки и посмотрела на меня обеспокоенно, но терпеливо.

— Не стоит волноваться, — сказала она. — Гораздо лучше просто расслабиться, вот как эти джентльмены. Разве вы не утомились?

Любопытно, что пока она не произнесла эти слова, я чувствовал себя совершенно бодрым, но теперь, должен признаться, ощутил ужасную усталость. Голова отяжелела, а шея вдруг заныла от усилий, которых ей стоило эту самую голову удерживать.

— Спите, если вам хочется, — сказала Женщина в белом. — Я не обижусь. Спите.

И в то мгновение сон действительно представился мне чертовски желанным. Веки превратились в тяжелые свинцовые заслонки, которым только и оставалось, что упасть на глаза и тем самым погрузить меня в темное сладостное забытье. Возможно, треволнения путешествия и мысли о новой школе подействовали на меня сильнее, чем я думал. Веки у меня дрожали, и Женщина в белом появлялась и исчезала, словно картинка из волшебного фонаря[4].

Вдруг вместо моей спутницы передо мной предстала мачеха, с лицом таким же бледным и взволнованным, как когда она очнулась от своего сна. Я почти слышал, как она говорит: «Опасность! Смертельная опасность!» Сон разом слетел с меня.

— Мой дорогой мальчик, — сказала Женщина в белом. — Хорошо ли вы себя чувствуете?

— Все хорошо, благодарю, — ответил я. — Я просто подумал о своей мачехе. Перед тем как мы расстались, ей приснился дурной сон, который очень ее обеспокоил. Она до крайности суеверна.

— А вы нет? Вы не суеверны и ее сон вас не обеспокоил?

— Нет. Пожалуй, я не слишком доверяю суевериям. Моя мачеха верит в знаки, предзнаменования и все такое прочее, но я нахожу, что это несколько глупо.

— Но разве у