Вода камень точит - Сю Фудзисава

— Ты сначала определись с местом, потом с бюджетом, а остальное — это их дело.

— Как же так? Ведь пока не определимся с меню, прокатной одеждой, режиссурой… Короче, пока все это не решим, невозможно и думать о зале.

Слегка нагнувшись, Тамаки положила на край стола руки ладошками вверх, в правой направленная в потолок вилка. Миясэ вдруг захотелось схватить ее за волосы и насадить на эту вилку. По телу пробегают мурашки. Да, иногда даже самой любимой женщине хочется сделать больно. Он соглашается с тем, что это испорченное воображение, но его фантазия уже рисует пронзенную вилкой голову Тамаки на фоне горячих белых испарений.

Миясэ снова принимается жевать мясо, волосы Тамаки кажутся каштановыми в ярком свете из окна. Те самые волосы, что на татами в васицу были подобны разлившейся смоле. Он тщетно пытается разобраться, каким образом часть женского тела, цельного до помолвки, оказалась связанной с его телом. Та самая безымянная часть Тамаки. Наверное, все мужчины на свете задают себе один и тот же вопрос. Он смотрел на девушку так же, как смотрят на посторонний предмет, на панель потолка в васицу, например. Вчерашний поцелуй показался ему грязным, поскольку нарушил белизну ее шеи.

Голос Тамаки прерывает его сумбурные мысли.

— Ты понял или нет? Меня уже достали эти поиски свадебного зала, сил больше нет!

— …Свадьба или похороны, что же причиняет больше хлопот? — сорвалось с губ Миясэ.

Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами. Миясэ перестал жевать, увидев ямочку на заостренном подбородке Тамаки. Это было ее обычное выражение лица, перед тем как расплакаться.

— Я не то хотел сказать. Это тот газетчик, Савамура… — поспешно пытается оправдаться Миясэ.

— Не важно. Причем здесь похороны? Что ты хочешь этим сказать?

— Да просто это Савамура из похоронной газеты сказал, что приготовления к свадьбе кого угодно с ума сведут. Это потому, что заранее нужно все продумывать.

Подбородок Тамаки предательски дрожит, она опускает глаза вниз.

— Ведь если разобраться, то даже для стариков похороны вещь неожиданная, так? Поэтому и проводить их гораздо проще, раз-два и готово, вот только горя, естественно, много. В этом смысле играть свадьбу веселее. Господин Савамура так говорил, вот я и вспомнил.

Конечно же, Миясэ все это сам выдумал.

— А к нам-то какое это имеет отношение? Эти похороны? Мало ли чего там наговорил твой Савамура, зачем мне-то это говорить?

Она кладет вилку на стол, соединяет руки на коленях и опускает голову. И ее разметанные по плечам волосы, и ненакрашенные губы, и сведенные на коленях руки — все ее существо, подобно пробке, закупоривает дыхание Миясэ, свинцовым комом холодит его душу.

Такой она и остается перед его глазами, когда он вновь берет нож и принимается за свое мясо. Золотистого сока уже нет, он режет холодную плоть подобно маньяку, расправляющемуся со своей жертвой и отправляющему ее в холодильник.

— Я, пожалуй, пойду… Скучно как-то.

Тамаки тщательно складывает свою бумажную салфетку и медленно поднимается со стула. Привычным движением она убирает волосы за уши. Ошарашенный Миясэ даже не успевает сказать: «Сядь!» — так и сидит с набитым ртом.

Пройдя мимо него, она медленно направляется к выходу. Миясэ смотрит в окно, продолжая жевать мясо. Услышав звук открывающихся автоматических дверей, он съедает немного остывшего лукового супа.

И так всегда. Сейчас она свернет за угол фирмы по продаже велосипедов, пройдет перед сереньким домом, где обучают, как правильно надевать кимоно, и, когда она поравняется с вывеской ломбарда Судзуя, Миясэ выбежит из дверей ресторана, нагонит ее и обнимет сзади за плечи.

— Прости! Я совсем не к месту повторил слова Савамуры. Виноват, сам знаю… Тебе больше всего достается, все хлопоты о свадьбе переложил на тебя. Ничего не могу планировать, вот и разозлился на себя. Прости!

«Все это скоро придется сказать. Однако пока Тамаки не дойдет до ломбардной вывески, я полностью свободен», — думает Миясэ, разрезая свой стейк. Людской поток за окном напоминает кадры из немого кино.

При входе на дог-шоу в горле начинает першить от специфической атмосферы, — это и запах самих животных, и запах освежающих спреев и дезодорантов, запах самих хозяев и их духов. Аллергикам лучше там не появляться — может случиться приступ астмы. Просунув руку между пуговиц пиджака, Миясэ поглаживает набитый живот.

Ретриверы, спаниели, терьеры, не говоря уж о холеных крупных собаках, грациозно вышагивают, выдавая пристрастия и жизненный уклад своих хозяев. Переполненные любовью и гордостью за своих питомцев лица их владельцев вызывают у Миясэ тошноту. Распространение человеческих чувств на собак кажется ему таким же дурным тоном, как и бессмысленные свадебные мероприятия, включая разрезание торта в тумане сухого льда, сопровождающееся полетом разноцветных мыльных пузырей, театрализованное представление, хороводы и посадка в саду молодого деревца на память, съемки на видео, живое исполнение струнного квартета, зажигание свечей всеми присутствующими.

Живот, конечно, разболелся от съеденного утром мяса, но Миясэ решил, что атмосфера дог-шоу все равно вызовет у него прилив желудочного сока. Он так и не побежал догонять Тамаки, а спокойно доел свой стейк и, не говоря ни слова, встал и расплатился. В аптеке рядом с вокзалом купил средство от боли в желудке, выпил его и сел на электричку. Несмотря на то что он испортил настроение своей девушке и на тяжесть в животе, у Миясэ было какое-то сладостное чувство. Может быть, потому, что вне зависимости от его разлада с Тамаки бегут поезда новой линии Тамагава, на большом плазменном экране в Синдзюку транслируют фильм с участием Ди Каприо, а в закрытом помещении проводится дог-шоу.

— Миясэ-сан? Не вы ли Миясэ-сан из газеты «Компанимару»?

Обернувшись, Миясэ увидел невысокую женщину со значком спонсора этой выставки фирмы кормов для собак. Одета она была в ветровку цвета морской волны, а на голове красовалась шляпка в форме таксы. Это, наверное, та девушка, с которой он договаривался об аккредитации по телефону.

— Снимать можно отовсюду, кроме сцены, отмеченной красной линией, что же касается интервью с Хандлером, то его можно будет взять после определения «би-о-би». Если возникнут вопросы, обращайтесь, пожалуйста. Желаю успехов, — сказала она и убежала, шлепая по залу резиновыми подошвами кроссовок.

— … Ишь какая шустрая, — проворчал Миясэ, поглаживая больной живот.

Хандлер — это обладающий специальной лицензией дрессировщик, который водит собаку по сцене. «Би-о-би» от английского Best of Breed, что значит лучший из породы. Миясэ не имел к этому ни малейшего интереса и оказался здесь по работе, нужно было собирать материал для статьи.

Грациозно вышагивает расчесанный на прямой пробор афганец. Его, наверное, каждый день моют шампунем. Возникающий при движении ветерок играет его длинной золотистой шерстью. Миясэ стало противно, когда он понял, что пес красуется, сам создает этот ветерок.

Миясэ лениво вытаскивает из внутреннего кармана пиджака одноразовую камеру-«мыльницу» и фотографирует афганца. Раздается глухой щелчок, мигает огонек вспышки, и он перематывает большим пальцем следующий кадр. Пленка прокручивается с хрустом. Миясэ безучастно переводит объектив на пуделя в углу сцены, туда, где находится жюри.

Его белая шерсть пострижена на манер английский клумбы, и чем-то он даже напоминает средних лет хозяйку закусочной в обтягивающих лосинах. Рядом стоит его владелец в сереньком пальтишке и то и дело сморкается в салфетку. Миясэ снимает и добермана с торчащим морковкой половым членом, и буля, занятого погоней за собственным хвостом, и украшенного красной ленточкой йоркширского терьера.

Остальные репортеры из газет и журналов фотографируют собак профессиональными камерами с большим зумом, и лишь один Миясэ снимает одноразовой «мыльницей», почти незаметной в его больших руках. Хотя в фирме и имеются две камеры с автоматической фокусировкой, но за ними лень ехать, да и маленькая фотография в газете в любом случае выйдет нечеткой.

— Прежде всего нужно думать о том, кого снимаешь, — вспоминаются слова главного редактора Кацураги, лежащего сейчас на больничной койке с панкреатитом. — Когда снимаешь человека, это и так ясно. Но, даже снимая животное, нужно думать о чувствах находящегося рядом хозяина. В этом залог доверия к нам…

Миясэ наводит свою «мыльницу» на хандлера, тянущего за поводок огромного мастиффа, и спускает затвор. Под коричневым пиджаком у дрессировщика надет белый свитер с высоким обтягивающим воротом, на котором красуется большой нагрудный номер. Он скорее нужен не для собак, а для хандлеров, одетых почти одинаково.

Был бы здесь Савамура из своей похоронной газеты, не удержался бы от смеха. Почти все по буддийскому обряду, как на похоронах… Баснословные расходы на присвоение посмертного имени, выбор способа кремации, сумма подарка семье умершего, надгробная речь…