Сердце бездны - Татьяна Суворова

— До-ок, а нельзя ли, как премию за сознательность, задействовать даму?

Алексеев хмыкнул. Но ему как раз было нужно идти к капитану — а несложная работа совсем не помешает девчонке, «которую эти преподаватели и не могли научить чему-нибудь по-настоящему». Поэтому медик-1 вызвал Ингу, отдыхавшую в своей каюте.

На «Титане» Игорь общался со всеми — кроме собственного экипажа. А с тех пор был слишком загружен и делами, и избавлением от отрицательных эмоций. Так что для него время более близкого знакомства с коллегами — даже девушками наступало только вот такими урывками, как сейчас.

Медик-2 возникла на фоне искрящейся, белой двери — невысокая, хрупкая. Стерильный, белоснежный комбинезон. Лицо такое же стерильное, бесстрастное.

Она беззвучно подошла. Остановилась.

— Это больной. Обслужи.

Легкий кивок головой. Ни эмоций, ни мыслей нет даже на дне зрачков. Глаза машины.

Игорь рассматривал Петере несколько растерянно.

— Справишься без меня?

— Да, — ответ безапелляционный.

Хотя Ингой не задано ни одного вопроса о заболевании. И смотрит она мимо пациента.

Ситуация задевала самолюбие Игоря все сильнее. Он даже раздосадованно щелкнул пальцами, сам не заметив этого движения. Зато его увидел Петр Сергеевич — и вышел, понимающе усмехаясь. Он решил, что пилот недавно предпринимал безуспешную попытку пристыковаться к медику-2. И считал, что любой любовный роман пойдет на пользу подчиненной.

Инга сделала вид, что не отсекла жеста Игоря. Мгновенно прикрепила датчики к ноге пилота — при этом умудрившись ни разу не коснуться чужой кожи. Не глядя, быстро ткнула в пару нужных кнопок на пульте.

Интерес Игоря к девушке пропадал все быстрее. И заменялся враждебностью. Зато, по мере угасания амурных проектов парня, поведение медика-2 делалось все менее презрительным. Правда, сознательно уловить эти перемены мог лишь предельно внимательный, умеющий читать по машинно-бесстрастным лицам, человек. Но подсознательно замечал — любой: в комнате постепенно менялась сама атмосфера.

Поэтому недоброжелательность Игоря вскоре стала странной: она то ли росла, то ли испарялась — этого не мог понять сам ее обладатель, который все больше запутывался в ситуации (хотя той вроде бы и вообще не было…). Наконец, чтобы хоть как-то изменить положение, бывшее для него предельно дурацким, он пробормотал:

— Вам следовало бы вести себя посочувственнее.

— Вы вызываете меня на контакт? Это можно было бы сделать и умнее.

— А за хамство можно и поплатиться. Физически я сильнее. — Разговор с самого начала шел какой-то нелепый, не такой, каким он должен был бы быть по представлениям Игоря.

Инга усмехнулась. Их зрачки на долю секунды встретились. Пилот ничего не успел прочесть в глазах медика-2. Да и было ли что там читать? Но ей вполне хватило этого кусочка мига.

Легкая, призрачная улыбка.

— Сильнее? — Петере протянула тонкую руку с профессионально гибкими пальцами. Они сжали кисть пилота, моментально напомнив ему клещи манипулятора.

Уклоняться от этого вызова не стоило. Игорь, по примеру Инги уперев локоть в медицинский столик, попытался пригнуть ее руку к его крышке. И в огромном замешательстве понял, что не может. Давит изо всех сил — а не в состоянии выиграть даже миллиметр.

Недоумение, сбитость с курса достигли апогея.

Руки противника неожиданно разомкнулись, и Игорь больно ударился костяшками о стеклопластик стола. Потирая ушиб, покачал головой:

— Сильна, — в его голосе, помимо обиды поражения, чувствовалось искреннее уважение к такому неоспоримому достоинству, — но ты не знаешь, почему мы с тобой разговариваем вот так?

Инга навсегда перестала быть для него салагой.

— Знаю. — Опять ни кивка, ни другого движения. Но на этот раз в неподвижности Петере не было уже ничего оскорбительного.

— Почему?

— Потому что ты ребенок. — Непроницаемо-насмешливые зрачки смотрели в его глаза на этот раз достаточно долго. Ирония в них была острой, колкой, но совсем не обидной. Не враждебной. — Вначале твое поведение серьезно оттолкнуло меня. Но потом, кажется, уже я погладила против шерстки. Как, будем продолжать или все же кончим?

— Кончим, — усмехнулся Игорь. Конечно, никакой нормальный человек не захочет к себе такого покровительственного, игривого отношения, с каким он ее встретил.

— Будем друзьями?

В ответ на ее лице мелькнула тень то ли усмешки, то ли улыбки.

— Конечно.

Она так же ловко, опять ни разу не коснувшись кожи, сняла датчики:

— Все. Одни сутки постельного режима для закрепления результатов.

Игорь удивленно и машинально глянул вниз. Кушетка убирала под себя что-то типа щупальцев. Оказывается, его уже давно лечили — а он не замечал. Внимания не обращал. Молодец!

— Новшество?

— Почти да. Возьми программу для кибер-массажиста твоей каюты.

Беря прозрачный, обманчиво хрупкий листок без всяких видимых знаков, пилот не удержался:

— А медик-1, по-твоему, тоже ребенок?

— Увы, нет. — Опять усмешка, скрывающая чувства так же надежно, как полное спокойствие. Игорь в ответ тоже усмехнулся — немного неловко.

Нет, что ни говори, женщин не понять. Пилот зачем-то отсалютовал и, прихрамывая, вышел из медотсека.

Спустя примерно часа два после этого разговора на мостике состоялась другая, гораздо более неприятная для участников беседа. Истомин наседал на Сержа (Сергея Желтовских, главного кибернетика):

— Итак, ФВМ[17] мало исчерпывающих данных, она запрашивает даже черт не знает какие параметры, применяя для них некие не существующие в нормальных программах коды?

Серж улыбнулся как кинозвезда, сверкнул зелеными девичьими глазищами:

— Кэп, подобное бывало. Любой приличный компьютер считает делом чести время от времени устраивать фокусы. Просто сейчас это немножко затянулось, и я сообщаю вам — чтобы не вышло недоразумений.

Артур оставил без внимания гусарский взмах руки с зажатым в ней световым кибер-пером. Сказал тоном самого заплесневелого бюрократа:

— А не забывает ли главный кибернетик добавить, что ему в этой ситуации нелегко поручиться за блок фундаментальных программ, за автомат-рефлексы, за то, наконец, что он знает все индексы ввода и вывода данных? — Серж пытался проковырять металлопластик пола носком форменного ботинка. — Я еще помню, что подобное может вызываться созданием информационных контуров, о которых не подозревает горе-кибернетик?

Серж с самого начала мужественно боролся с желанием сесть, закинуть ноги на пульт и взять в рот светоперо — так как на космических кораблях в числе многого другого запрещены и сигареты. Но после этих слов капитана он вполне вспомнил о приличиях, и его круглое лицо порозовело. Весело-саркастическая улыбочка стала уморительно-виноватой, в глазах объявилось печально-смешное выражение. Артур продолжал глядеть в мнимую, розовую глубину экрана курсографа. Там между золотистых шариков-планет тянулась черная паутинка — трасса «Дальнего». Она идеально совпадала с пунктиром, недавно заново проложенным до облака Оорта (ох и мороки было!). Впрочем, сейчас экран настроен на максимальный масштаб, и даже очень крупное отклонение было бы визуально незаметным…