Сердце бездны - Татьяна Суворова

Серж с самого начала мужественно боролся с желанием сесть, закинуть ноги на пульт и взять в рот светоперо — так как на космических кораблях в числе многого другого запрещены и сигареты. Но после этих слов капитана он вполне вспомнил о приличиях, и его круглое лицо порозовело. Весело-саркастическая улыбочка стала уморительно-виноватой, в глазах объявилось печально-смешное выражение. Артур продолжал глядеть в мнимую, розовую глубину экрана курсографа. Там между золотистых шариков-планет тянулась черная паутинка — трасса «Дальнего». Она идеально совпадала с пунктиром, недавно заново проложенным до облака Оорта (ох и мороки было!). Впрочем, сейчас экран настроен на максимальный масштаб, и даже очень крупное отклонение было бы визуально незаметным…

— Даю два дня. Если за это время компьютер не придет в норму… Металлическая дверь, которая была немногим толще листа бумаги, ушла в паз, и в рубку, дежурно улыбаясь, шагнула старпом. — Нина Сергеевна поможет вам выверить основные программы.

Серж страдальчески скривился. Он понимал, что неожиданное подкрепление в основном будет надзирать за работой. Рагозина, еще толком не разобравшись, в чем дело, с готовностью кивнула:

— Если проверка большая, практичнее начать ее с завтрашнего утра.

Артур покосился на табло времени. Двадцать два ноль-ноль. Время начала вахты старпома. Он молча сел за ходовой компьютер. Минута работы — и все автоматы «Дальнего» могли уже только поддерживать текущий режим полета, став неспособными ввести хотя бы малейшее изменение в работу любой, самой малозначащей системы корабля. Этот спецрежим мог устанавливаться и отменяться только по особому капитанскому коду.

За спиной Артура Серж склонился к уху Рагозиной и прошептал не только на весь мостик — на всю рубку:

— Представляете, у нас на борту диверс… — Под капитанским взглядом он моментально зачах и остался стоять в самой нелепой позе — двухметровая нескладная башня, склонившаяся к невысокой аккуратной женщине. Нина успокаивающе кивнула Артуру — мол, я знаю цену подобному трепу. Истомин вышел в коридор, основательно пожалев о том, что дверью на планетолетах не хлопнуть при любом желании. Господи, какого черта почти у всех космолетчиков общетехнарский дефект — мозгов хватает только на машины?!

Думать о том, что придется сделать после двух дней бесполезной проверки, не хотелось. Почему бесполезной? Так, милое предчувствие плюс логика… Лететь с полуисправным компьютером — смертельно опасно. А за досрочное возвращение из такого престижного полета платят отставкой без пенсии. Ладно, в отставке хоть трупов на совести не будет.

— Дур-рацкий рейд! — Слова поглотились стенами корабля. Как будто их и не сказано. А еще об одном нелепом моменте ситуации капитан вообще не думал потому что воспринимал его как неизбежность. То есть как норму.

Проверку ходового компьютера придется проводить при помощи других компьютеров — а они объединены в сеть. То есть любое тестирование на корабле априори не может быть стопроцентно надежным. Правда, общие, глобальные сбои немалая редкость, но половина погибших планетолетов — именно их жертвы. Уж если случилось что-то подобное — это финал. Экипажу не помогут никакие чудеса знания и героизма. Слишком сложны программы — тысяч людей не хватит, чтоб разобраться в них вручную…

Но земляне пока не привыкли к размышлениям о своей немного странной роли правителя, полностью контролируемого собственными слугами.

ПОКА не привыкли.

А Серж вообще выпорхнул из рубки веселеньким. Компьютерный бунт? Оставим сказочки детям. А диверсантов — писателям. С ним, Сержем, так хорошо знающим машины (конечно, настолько хорошо, насколько может человек), беды не будет. Ну да, базовые программы для них он писать не в состоянии — без огромных космодромных компьютеров на это никто не способен. И что?

Не было в его личном опыте серьезных неприятностей от техники. А чужой пример всегда неубедителен. Коварные замыслы машин… О, как будут глядеть девушки! И приятелям недурно рассказать — одновременно жуя вкусную котлетку.

Так выглядела сцена действия, видимая разным человеческим глазам, но не соединяемая ими в одно целое. А за кулисами… За кулисами скрывалась полная глупость. По крайней мере XXIII век именно так называл все сорта сил, в сферу которых попал «Дальний».

Но силы действовали — не реагируя ни на убеждения масс, ни на теории ученых.

Силы действовали…

Два часа ночи. Артур проснулся час назад и уже чуть не провертел ворсистый пластик койки. Наконец встал, сам не зная зачем, надел комбинезон. Подошел к панели с датчиками.

На «Дальнем» существовали образцовый порядок и покой.

Но какая-то сила волокла капитана в коридор. Что-то подобное было с ним было в детстве — когда мать разбилась на флаере, и он, мальчишка, еще ничего не знал, но почему-то рвался куда-то бежать…

Пустые коридоры. Тишина. Истомин шел туда, куда несли ноги. Подошвы мягко приклеивались к полу и так же мягко отклеивались. Сейчас, в пассивной фазе разгона, на корабле была небольшая тяжесть — но тело все равно легкое, как в дурном сне.

Нет, сейчас все совсем не так, как тогда, — в детстве все было по-другому. Нет того инфернального, непередаваемого ужаса, а просто что-то тянет, тащит за собой, и ноги… ноги идут явно к двигателям.

По позвоночнику прочертила ледяная игла. Это уже из-за направления путешествия. Теперь капитан и сам заторопился вперед — боясь, что его ведет предчувствие. Он вполне допускал, что подсознание иногда может обработать некий объем информации и выдать результат через эмоции — например, через желание.

Вот и последняя развилка коридора. Взгляд направо — там склады оборудования и запчастей. Взгляд налево… Артуру показалось, что в этом проходе, выкрашенном в отупляюще яркий алый цвет, мелькнула человеческая фигура.

Бросок в этот переход, ведущий к галерее сообщения с двигателями. Металлическая труба освещена частыми, мигающими бордовыми огнями. Их отражения сверкают в краске стен. «Хулиганье! Кто развлекается?!» Капитан мчался и предвкушал, как догоняет этого некто и хорошенько его бьет. Желание мордобоя было огромным, неконтролируемым. Артур на миг испугался его, но потом заставил себя на бегу расхохотаться: «Нервы! Я психую, почти все время втихаря психую. Отсюда глупые мысли».

Он продолжал нестись вперед. Все же за двигатели страшновато всегда — не только сейчас, а и тогда, когда на корабле все в порядке.

У комингса галереи сообщения явственно мелькнула чья-то спина. И Артур был готов поклясться, что это не тот человек, которого он заметил в первый раз.