Помощница ангела - Юлия Кузнецова

— Сотрём нашу любовь? — предложил Алекс, — иначе он нас разлучит.

Алёна стёрла. Ей полегчало. Она и потом часто стирала какие-то чувства, уже в обычной жизни, не в Картории. Она не всегда помнила только, какие…

В этот раз она стёрла обиду. А когда шла домой, слова Лидии Матвеевны снова всплыли у неё в голове.

«Я должна быть готова снова остаться одной». Почему? Почему она так думает? Кто её кидал? Зина?»

Алёна вздохнула. Странно устроен мир. У Зины наверняка есть причины, по которым она никак не может быть с Лидией Матвеевной. И у её, Алёниных родителей, найдутся причины не пускать Алёну к Кабановым. Веские причины. Что тогда делать и Лидии Матвеевне, и Алёне? Если бы дело происходило в сказке, они бы подружились и ходили бы друг к другу пить чай, как какие-нибудь ёжик с медвежонком. А в жизни… Вот пьют они вместе чай. Смеются. А Лидия Матвеевна всё равно готовится быть одна. И как будто не доверяет Алёне. Не пускает её внутрь.

А надо ли ей, Алёне, внутрь? Вдруг там кроется такая боль, что её не перенести никому?

Глава 8

Картория

Алёна сидела на подоконнике зимнего сада у бокового окна, которое выходило на крышу сарая.

Окно было открыто, ветер доносил до Алёны слабый речной запах и слегка теребил её волосы.

Они проводили в зимнем саду большую часть времени. В кабинет и спальню Алёна никогда не заходила, а в холле было темновато.

Алёна ждала Лидию Матвеевну, та перебирала в кабинете бумаги. Наконец она выехала, неторопливо подкатила к Алёне и улыбнулась слегка насмешливо.

— А между прочим, если тебе интересно узнать, мой муж сделал мне предложение в письменном виде!

— Очень интересно! Что-то вроде заявления написал?

Лидия Матвеевна засмеялась и протянула открытку.

— Смотри, что я нашла.

На открытке были сфотографированы цветы, а на обратной стороне написано: «Лидочка! Выходи за меня замуж!».

Алёна хотела что-то спросить, но ветер неожиданно вырвал открытку из рук. Они хором ахнули вслед выпорхнувшей из окна почтовой карточке с важными словами.

Открытка кувыркнулась в воздухе и опустилась на крышу сарая — она была покатой, но не слишком, по ней вполне можно было ползать человеку с неплохой физической подготовкой.

И хотя у Алёны не было никакой физической подготовки, она мгновенно перевесила ноги «за борт» и повернулась на живот.

— Ты куда? — закричала Лидия Матвеевна, резко крутанув колёса, — ну-ка залезь обратно!

— Да нормально! — выдохнула Алёна, — тут невысоко.

— Второй этаж! Алёна, не смей!

Но девочка уже перелезла на крышу и, цепляясь руками за конёк, стала медленно двигаться туда, где под черепицей застряла открытка.

— Вот и всё! — сказала она громко. Слишком громко. Лидия Матвеевна поняла: Алёне страшно на скользкой черепице.

— Вот и отлично! — сказала она тоже нарочито громко, — давай, двигай сюда. А то я чай заварила, остывает.

А у самой перед глазами так и прыгают страшные картинки — Алёна на земле с неестественно вывернутыми то ногами, то руками.

Но Алёна зажала в зубах открытку и поползла обратно, по-прежнему цепляясь за конёк, осторожно передвигая ноги по скользкой черепице и совсем не собираясь падать. Пару раз она поскальзывалась, но тут же возвращала ногу на место. А сердце Лидии Матвеевны возвращалось на место не так быстро, оно ещё долго ухало после противного скользкого звука, и ладони стали влажными и даже слегка болели.

Наконец Алёна достигла окна. Лидия Матвеевна не видела её, слишком высоко было тянуться. Но руки девочки на подоконнике не появились.

— Шлишком вышоко, — услышала Лидия Матвеевна. Она не выдержала, схватилась за подоконник и привстала. Алёна, согнувшись, крепко держалась за конёк. Лидия Матвеевна поняла: съехать-то вниз она съехала, а вот чтобы попасть обратно, нужно было отцепить руку и вытянуться, а у Алёны гибкости не хватало.

— Подожди! Ты… Ты держись там! — выпалила Лидия Матвеевна.

— Да я дервусь! Профто тут…

— Не трать силы на разговоры! Я сейчас кого-нибудь позову на помощь!

Она быстро опустилась в кресло и покатила к телефону в холле. Схватила записную книжку, позвонила Виктору, соседу, который зимой обметал снег с крыльца. Тот не подошёл. Может, уехал в Звенигород по делам?

«Почему Алёна молчит? — вдруг испугалась Лидия Матвеевна, и рванулась к окну.

— Алёна! Ты там?

— А куда ве я могу…

— Ладно… Погоди, я сейчас… Я придумаю что-то.

— Вы фто-нибудь фкиньте! Профтынь!

— Да как я скину? А вдруг я тебя не удержу?

— А вы привявыте конец профтыни к ватарее!

— А! Точно!

Теперь она поехала в спальню. Быстро стянула покрывало, отбросила одеяло, начала сдергивать простыню, но потом схватила покрывало, плотное и крепкое на ощупь.

— Алёна! Я иду! Ты там только…

— Да нормально фее… Вот вуки ватекли…

Лидия Матвеевна привязала один конец покрывала к трубе батареи, а другой быстренько выбросила в окно.

— Евее!

Она передвинула покрывало чуть левее. Но всё равно за него никто не хватался.

— Алёна!

— Страфно…

Вот тут у Лидии Матвеевны прямо потемнело в глазах от ужаса и беспомощности.

— Ты… ты…

— Ладно! Жулиана! Амоги мне!

Покрывало дёрнулось сначала один раз. Потом второй. Наконец, руки Алёны показались на подоконнике. Лидия Матвеевна сразу за них схватилась. Ледяные!

Алёна приподнялась, опираясь на конек, и выплюнула открытку на подоконник.

— Пустите, я залезу сама.

Она подтянулась, ввалилась в окно и сползла на пол. Подняла голову. Встретилась глазами с Лидией Матвеевной. Пару секунду они смотрели друг на друга, а потом неожиданно расхохотались во весь голос.

— Ужас какой! — сквозь смех выговорила Лидия Матвеевна, — я чуть с ума не сошла!

— Да! Думаете, не возьмут меня в цирк «Дю Солей»?

Они снова принялись хохотать. Наконец Алёна перевела дух.

— Больше на подоконники не полезу.

— Не на подоконники, а за подоконники лазать не надо!

Алёна снова всхлипнула от смеха.

— А что ты… Что ты выкрикнула напоследок? Что за Жулиана?

Алёна посерьёзнела.

— Смеяться не будете?

— Сил уже нет, а то посмеялась бы.

— Хм… Ладно, расскажу. Чтобы нам с вами поскорее забыть это происшествие… Только можно мне чаю?

— Конечно. Сейчас принесу.

— Я вам помогу.

Алёна встала, но ноги подвели её и она снова уселась на пол.

— На полу лучше не сидеть, — сказала Лидия Матвеевна, — сквозняк ведь, продуть может. Давай-ка, держись за моё кресло. За ручки. И пойдём, доползём до кабинета.

— Вот будет штука, если мы обе грохнемся, — пробормотала Алёна, приподнимаясь и цепляясь за ручки.

— Прелесть, — откликнулась Лидия Матвеевна, глянув на отражение в зеркале, которое висело на стене холла, — битый небитого везёт.

Обе фыркнули и продолжили путь. Посреди кабинета стоял рабочий стол из тёмного дерева, накрытый стеклом, весь какой-то поцарапанный.

— Это я из своего университетского кабинета забрала, — объяснила Лидия Матвеевна, — его вроде выбрасывать собрались, когда меня… выбросили. Мне жалко стало, перевезла домой.

Вдоль стены шёл книжный шкаф, забитый вперемешку книгами, тетрадями, какими-то листами. У окна — широкое кресло, рядом лампа-торшер с мягким тканевым абажуром. Лидия Матвеевна довела Алёну до кресла.

— Садись. Не подоконник, конечно, но сидеть на нем тоже удобно. Я-то знаю, я в нём жила, пока Зина мою карету не привезла.

Алёна хихикнула, и Лидия Матвеевна отправилась за подносом с чашками.

Чайник и маленькая, с одной конфоркой, электрическая плита стояли в спальне. Домработница Наташа готовила внизу на большой кухне еду на неделю, потом переставляла её в холодильник на втором этаже, а Лидия Матвеевна всю неделю разогревала себе обеды на этой плитке. На ней же варила вечером гречку.

Она налила чай, а потом, подумав, капнула валерьянку — и себе, и Алёне. Достала из шкафчика, где хранила крупы и печенье, упаковку шоколадных конфет — Зина как-то ночевала (давно это было) и оставила.

Алёна взяла чашку в руки, а от шоколада отказалась наотрез.

— Ну съешь хоть маленький кусочек. Как лекарство!

— А вы завидовать будете?

— Зачем мне завидовать?! Я привыкла! Я себя контролирую.

— Нет. Настоящие друзья так не поступают.

— О, Боже. Ну что ты за идеалистка! Хорошо. Рассказывай про Жулиану.

Лидия Матвеевна положила коробку с конфетами на письменный стол, объехала его и уселась за ним поудобнее.

— Джулиану, — поправила Алёна, — когда я была маленькая, — ну, было мне лет девять или десять… Я выдумала себе страну. В ней я была… ну… как бы это…