Провожая Люцеру в рай - Дмитрий Чарков

– Она после работы совсем другая, – немного растерянно и смущенно произнесла Алеся.

– Мы тоже, – возразил Артём.

– А, ну, да!

– Люди привыкли отдыхать после работы. Это мы с тобой грузимся и грузимся чем-нибудь, а нужно просто научиться оставлять всё за какими-то… разумными пределами, иначе свихнуться недолго, – ответил Артём, провожая взглядом высокую и стройную фигуру Вероники, шедшей под руку с очевидно состоятельным кавалером. – Какие наши годы, Цветик, весь мир у наших ног, нужно только в правильное время подмять его под себя.

– Да, наверно, «уж лучше он прогнётся под нас». Только не спешит он что-то прогибаться. Вот, смотри: люди рождаются все одинаковые – две ноги, две руки, одна голова и все остальные причиндалы, но кто-то становится богатым, а кто-то одежду на помойках подбирает. Ты думаешь, это мир прогибается в разные стороны?

– Да нет, наверно. Доля удачи всегда присутствует. Это, скорее, судьба индивида, как у Ницше: «Каждому своё».

– А у Матфея, между прочим, «Кесарю – кесарево, а Богу – Божье».

– Ну, то же самое, только в профиль – кто у кого стырил идею? Матвей твой тоже из мыслителей?

– Это тот Матфей, что учеником Христовым был.

– А-а, вон оно что… Так кесарю, выходит, живот резали? – попытался пошутить Артём. – Откуда термин про сечение появился?

– Это не тот кесарь, балда! И библейское выражение означает «не каждому своё», а «почитайте Господа превыше денег и благ земных», потому как портрет кесаря в те времена был изображен на всех чеканных монетах, на него и молились неучи. Поэтому то, что причиталось кесарю в казну – пусть забирает, а что по духовной части – это уже, образно выражаясь, в зоне интересов Создателя. Так что профили разные, как ни посмотри.

– А-а, дескать, верьте и вам отсчитают в твердой валюте! – не унимался Артём. – Сколько мои прадеды ни верили, а олигархов в моем генеалогическом дереве не прибавлялось. Пока сам за дело не возьмёшься, ни хрена оттуда, – он указал пальцем вверх, – не получишь. Вот и выходит, что прогибать нужно самому, иначе затопчут тебя.

Алеся попыталась перевести всё в шутку:

– Что-то я раньше не замечала в тебе такого настроя… потоптать кого-нибудь. И многих ты сегодня подмял, чтобы мы так шикарно поужинали? – прищурилась она.

– Вот как раз сегодня и был подарок судьбы, – ему вдруг перестал нравиться тон, который принимал их разговор. – Где холодное? – обернулся Артём в поисках официанта.

– Не заводись, – она коснулась через стол его руки, мягко погладив, – я же вижу, что ты сегодня устал – как грузчик с сортировочной, только… пахнешь приятнее. О, это новый аромат. Чей?

– «Живанши», – машинально ответил он.

Было приятно, однако, что она заметила запах его новой туалетной воды. И сказала об этом.

– Покажи свой новый телефон! – вдруг вспомнила Алеся про все перипетии сегодняшнего дня.

Артём вынул из внутреннего кармана пиджака гаджет. Звуковой сигнал был предусмотрительно отключен. Дисплей телефона мягко замерцал от прикосновения.

– Какая… прелесть, – без особого энтузиазма в голосе сказала Алеся. – Хотя… Блин. Типичный мужской… обрубок… с голой бабой в центре… всех переживаний!

Артёма это развеселило:

– Да ты посмотри, какие снимки он делает.

Подняв телефон, он направил объектив в зал. В фокус попали Вероника с Борисом, сидевшие в нескольких метрах у резной колонны под массивным канделябром. Оба листали меню, что-то обсуждая.

– Гляди! – он показал ей фотку.

– Ну, и что? Непонятно, кто и где: то ли сидят, то ли стоят, – буркнула Алеся.

– А теперь? – Артём поиграл зумом так, что, при желании, без труда можно бы сосчитать количество звеньев тончайшей золотой цепочки на шее у Вероники.

– Ого! – непроизвольно вырвалось у Леси.

В этот момент Вероника отложила в сторону меню и поднялась из-за столика. Проходя мимо них, она подала едва приметный жест Алесе, приглашая с собой выйти в холл.

– Я на минуточку, хорошо?

– Конечно, – машинально пробормотал Артём, рассматривая сделанный снимок.

Храмова ему нравилась. Давно. Такая вся грациозная. Утонченная. Загадочная. Порождающая фантазии. К любви – в романтическом смысле – его мечтания не имели, разумеется, прямого и непосредственного отношения, и всё больше походили на первородные инстинкты планетарного масштаба: стремление владеть, демонстрировать, пользоваться, иногда потакать и… не более.

Артём перевёл курсор на Бориса. Ничем не примечательный бизнесраб. Даже за ужином держит в руке визитную карточку. И как жеманно поблескивает перстень с камушками! Или это пустые стекляшки, хм?

И ещё – визитка ли? Артём увеличил зум и обнаружил, что мужчина держал между пальцев пластиковую Master Card. На приближенном фрагменте снимка отчетливо виднелся номер. У него вдруг мелькнула шальная мысль – а что, если…?

Вошел же «мертвяк» в их учетную программу, несмотря на все системы безопасности, пароли и защиты, так почему бы не попробовать и здесь такой же финт?

Артём быстро набрал запрос провайдеру, присоединив снимок во вложенном сообщении. Через мгновение он получил ответ:

«Счет принадлежит Борису Сергеевичу Буранову. Баланс счёта: 667.374 руб.»

«Фамилия-то неприличная какая, – усмехнулся Артём, – для такого остатка на банковском счете».

Надо было быстро решать, как распорядиться этой информацией. Скоро должна была вернуться Алеся. Он понимал, что перебрасывать деньги на его собственный банковский счет нельзя было ни при каком раскладе: всё отслеживается, и его карьера «распорядителя денежных знаков» может завершиться, толком и не начавшись. А как хотелось бы увидеть лицо Вероники, когда этот хахаль начнёт рассчитываться! Хотя не исключено, конечно, что у него и наличных хватит, и другая карта другого банка тоже наверняка имелась в черном кожаном портмоне. Стильная эта у него штучка, кстати.

«Ладно, – решил Артём, – пусть провайдер сам сообразит, что делать с этой выручкой». В сообщении он написал:

«Обнулите счет без моего участия».

А в ответ получил:

«Ваш баланс в LiveD пополнен на равнозначную сумму».

Он непроизвольно присвистнул – больше десятки в «зелёных» по текущему курсу! Но тут же одёрнул себя: теперь ведь получается, что он эти деньги уныкал у Бориса Сергеевича?

Хотя, если взглянуть на ситуацию с другой стороны и вникнуть в её суть, то выходит, что уныкал-то не Артём Ничастных, а некий LiveD, дохлый мертвяк – вот и ищи-свищи его. Баланс Ничастных просто пополнился на крупную сумму, а благодетель-«пополнитель» наверняка отыграл себе проценты за прокрутку дензнаков. Но, блин, мама дорогая – прокрутить шестьсот шестьдесят косых за одну минуту…!

Не успел Артём пережить это потрясение, как в зал вернулись девушки. Его телефон лежал на столике, и Вероника, поравнявшись, бросила на него случайный взгляд:

– Какой гламур, боже, ничего подобного никогда не видела, можно взглянуть? – она протянула руку, глядя ему прямо в глаза, ничуть не сомневаясь в ответном жесте.

Пока Алеся усаживалась за столик, Артём, погружаясь в бездонный омут карих глаз Вероники, в очередной раз овеянный её обаянием и чем-то ещё, машинально взял трубку и подал ей, коснувшись ненароком её пальцев. Он не испытывал ранее более волнующего ощущения, чем это мимолетное прикосновение, пронизавшее его, словно током, от макушки до пят. На спине и руках он почувствовал мурашки и понял, что краснеет.

Но девушки были заняты не им в этот момент.

– Надо же, у него и название зеркально отражается, такие буквочки объемные! Свет, ты видела? – и Вероника нагнулась к ней, случайно ли, намеренно ли, давая возможность Артёму оценить тот факт, что она была без лифчика, но он заставил себя скромно отвести глаза, подумав, однако, про себя: «Тоже мне, Атос-Портос-и-Арамис хренов!»

В верхнем правом углу на дисплее его нового гаджета имя провайдера медленно и плавно менялось, отображаясь зеркально в горизонтальной плоскости, слева направо, мерцая в трёхмерной графике рыжими отблесками якобы адского пламени. Каждый поворот брэнда теперь позволял прочитать слово как в традиционном порядке, так и в обратном:

LiveD – DeviL – LiveD – DeviL

«Lived devil» или «Devil lived» – это сочетание можно было переводить и трактовать совсем неоднозначно.

Вдруг картинка ожила, будто кто-то снял с паузы видеоролик: девушка на экране медленно подняла голову, не размыкая ладоней, вознесла руки вверх и развела их над головой, как бы приветствуя публику. Только в тот миг, когда лицо её было прикрыто от зрителей, весь облик неожиданно для всех изменился: вместо синеглазой брюнетки теперь на них смотрела черноглазая блондинка, и это была, без сомнения, Вероника. Кипящая лава стала медленно оседать, обнажая её бёдра и длинные стройные ноги. Уровень уже коснулся колен, когда настоящая Вероника во плоти вскрикнула с нервным смешком: