Беглянки - Александр Георгиев

– Ночами спать надо, тогда просыпаться вовремя будете! Вот моду взяли, по коридорам шастать, только и дела дежурной смотреть за всякими. Пускай сиделку персональную нанимают, раз у бабки мозгов нет! И я же еще крайняя, меня же еще премии лишат из-за этой коровы! Уйду в поликлинику, все надоело!

Гневно фыркнув, Элеонора вылетела из палаты. Спросонок я едва сообразила, что насчет моих ночных прогулок Элеонора не знает. Интересно, кого она имела в виду?

Скоро выяснилось, что несчастье случилось с бабой Верой. Разогнав накануне вечером дочек, старуха развеселилась, и ее потянуло на подвиги.

Ночью санитарки поблизости не случилось – она одна на все отделение, а бабе Вере приспичило погулять в туалет.

Ее обнаружил на полу перед унитазами Ерофеич. «Больничный» хвастал, что сунуть бороду в женский туалет его заставила исключительная интуиция. Ерофеич поднял тревогу – своим способом. Холодильник в рекреации вдруг грозно взревел и отключился.

Проснувшаяся на посту дежурная медсестра, проклиная больничную дряхлую технику и ленивую санитарку, побежала за тряпкой в туалет и споткнулась о тело бабы Веры. Ерофеич очень художественно изобразил мне этот момент в лицах.

Сбежались медсестры, бабу Веру взгромоздили на каталку и отвезли в блок, подключили кислород. Сейчас она уже вне опасности, но настроение у нее – из рук вон.

– Помирать собралась, – со значением сообщил Ерофеич и пошаркал в сторону «мужского клуба» – облицованной кафелем каморки перед санкомнатой. Там, на толстой, как бревно, трубе отопления любят посиживать нарушители больничного режима. В часы затишья, когда обход завершен и никого из врачей поблизости нет, они потихоньку смолят свои сигареты, дуются в карты и ведут долгие мужские беседы. В основном за рыбалку и за политику.

Бабу Веру необходимо навестить. Дочки придут только вечером, весь день некому будет отвлечь бедную бабку от черных мыслей. Тем более, что в блок мне и так обязательно нужно, к Гелии. Как она там? Хотя, случись ночью еще что необычное, Ерофеич наверняка бы сказал.

Я вытащила из холодильника остатки яблок, которые в субботу принес Кашка. Они слегка подвяли, но смотрелись вполне аппетитно. Меня навещают не слишком часто, поэтому приходится продукты экономить.

Прикрываясь пакетом с яблоками, я храбро переступила порог реанимации и сунула нос в ординаторскую.

– Анатолий Францевич, можно? Бабу Веру проведать, вот яблоки принесла.

Конечно, он разрешил. Бабу Веру, чтоб ночью не тревожить «тяжелую» Гелию, положили в «резервную», одноместную комнатенку. При виде меня старуха прослезилась.

– Серафима, доча! Не покинула бабку глупую! Подь, спроси у Францыча, долго ль мне еще тута? Вечером девки придут, чего подумают?

– Сегодня вам лежать надо. Анатолий Францевич сказал, если будете слушаться, завтра обратно в палату переведет. А дочкам я объясню, не волнуйтесь.

Баба Вера закивала, но выражение глаз у нее было странно отсутствующе. Словно она меня вообще не услышала. Я слегка струхнула – вдруг у нее опять в мозгах переклинит, как запоет сейчас во всю глотку!

– Баба Вера, яблочка хотите? Сладкие!

– Для энтих яблоков у меня зубов нету! Вовсе ты, девка, без понятия! Ты, Серафима, вот чего… – старуха вперила задумчивый взгляд мне в переносицу. Между бровями немедленно зачесалось. – Ты … подай-ка водицы, чегой-то в горле першит.

Я поскорей подала ей стакан. Авось, не бросит его мне в голову, до сих пор мы с бабой Верой неплохо ладили.

Она отхлебнула воды и прокашлялась. Как начинающий оратор на трибуне. До меня вдруг дошло – да ведь бабу Веру распирает от желания чем – то поделиться.

– Что-то случилось, баба Вера?

– Ох, доча, и не говори! Такое со мной нонеча приключилось – прям страсть! Врачам-то я ни словечка, не поверят, еще в психушку упекут, скажут, рехнулась старая!

– Ну что вы, никуда вас не упекут. Может, вам соку сбегать купить в киоске?

Я хотела ее отвлечь, но бабу Веру с пути не свернешь, как тот бронепоезд из древней песни. Она уставилась на меня с таким выражением!

– Вы говорите…

– То и говорю! Черта я нонеча видела, вот чего!

Вот и приехали. И как прикажете на это реагировать? А баба Вера явно ждет адекватной реакции.

– Черта? Э…и где же?

– Так в туалете! – она вытаращила глаза и страшным шепотом продолжала, – я только дверь закрывать, а за окошком-то бух! Ох, думаю, мальчишки в стекло пуляют. Глянула, а он там. Глазищи огненные, зубья, ровно гребенки, и сам то весь будто ободранный, красный, в пупырьях!

Старуха вцепилась мне в руку, не давая вскочить. Может, в идее насчет психушки есть что-то здравое?

– Да вам, видно, померещилось. Как он там очутился, на четвертом этаже?

– Так крылья-то на что? – изумилась баба Вера, – он ими-по стеклу бряк, бряк! Того гляди, войдет! Тут-то я и грянулась. А после-то, слышь, глазыньки-то приоткрыла – а другой, еще хужей первого, надо мной стоит, и смотрит! А глазищи зеленые, волчьи, так и горят, а бородища-то черная! Тут я, доча моя, и вовсе свету не взвидела!

Баба Вера хотела меня поразить, и у нее это получилось. Я молча уставилась на старуху, а в голове у меня пересыпался целый калейдоскоп мыслей. Баба Вера не врет – она действительно видела черного и косматого в туалете. Только это был не черт, а Ерофеич, один в один описание, он и сам говорит, что первый ее обнаружил. Бабка, понятное дело, испугалась, она же с больничным незнакома. Но у Ерофеича никаких крыльев нет, сколько лет его знаю – ни разу при мне он ни во что пернатое не обращался. Тем более – в красное и ободранное. Голуби бабу Веру напугать, как вчера днем напугали Гелию, не могли, они-то уж точно в темноте не летают. Тогда, что же получается?

Я вспомнила, как Гелия рубанула по занавеске. Похоже, она точно знает, что за крылатый черт стучал в окно туалета. Но тогда… что же я здесь сижу? Надо скорей предупредить ее, что преследователи совсем близко!

Меня выручил Анатолий Францевич. Он вошел со стетоскопом и отвлек бабу Веру. Я пулей выскочила из комнаты и распахнула соседнюю дверь.

– Гелия! Ты в порядке? Ты здесь?!

Она была здесь.

– Привет, Сим – ка.

Сегодня она выглядела куда лучше, зеленоватая бледность пропала, и даже глаза сделались ярче. Только волосы торчат по – прежнему, Гелия, как и я, не удосужилась причесаться.

Я не знала, с чего начать разговор, она успела первая.

– Сим – ка, сегодня ночью что-то случилось?

– Откуда ты знаешь?

– Значит, случилось…

– В общем, да. Баба Вера ночью в окне черта видела, с крыльями.

– Подробней! Как он выглядел? Что делал?

– Откуда я знаю? Баба Вера говорит, весь красный, хотя не думаю, что она цвет в темноте разглядела, в окно ломился. А потом, видно, бабу Веру увидел и передумал.

Смешно! Хотя баба Вера, если захочет, запросто напугать может.

Но Гелия не улыбнулась. Похоже, ей было совсем не смешно.

– Значит, они меня все-таки выследили.

– Кто «они», Гелия? И потом, с чего ты взяла, что это именно …эти. Почему они тогда не разбили окошко, если и впрямь тебя вычислили? Погоди, а может, они не могут войти в дом без приглашения? Я читала, что вампиры…. так вот кто эти они?! Господи, какая глупость!

Я терпеть не могу все эти истории и фильмы про вампиров, а Кашка Гвоздецкий так и вовсе их презирает. Он говорит, что у тех, кто такую ерунду сочиняет, не мозги, а жевательная резинка.

– Разумеется, глупость. – Гелия задумчиво почесала переносицу, – в Кесте не вампиры, а маги живут, самые обычные. А почему он окно не высадил – ты сама подумай, какой смысл? На что ему ваша баба Вера?

– Ничего себе – самые обычные маги!

– Кстати, эта женщина не очень пострадала? Кестовец, скорее всего, на гарпии прилетел, непривычного человека их вид может здорово напугать.

– На ком прилетел, на гарп…? Нет, баба Вера в порядке. То есть, сперва она без сознания грохнулась, но ее быстро подобрали. Здешний больничный ее нашел, ну, домовой то есть. А она его увидала, и заново в обморок грохнулась.

Я ляпнула про Ерофеича, не успев подумать. Сейчас Гелия решит, что у меня мозги набекрень.

– Косматый, в полосатой одежде? Видела.

– Ну…да. Ты его видела? Ничего себе! Я думала, кроме меня никто не может. Правда, баба Вера ночью смогла… странно, раньше ведь она его не замечала?

– В каком смысле? Постой, ты хочешь сказать, что у вас его видят не все? Ага… тогда понятно, почему он так нахально тут разгуливал. В Ашеторе его не то что в лечебницу, вообще бы в город не впустили.

– Почему?

Гелия хмуро пожала плечами.

– Мутный народец. От них только и жди пакости. Нет, бывают и добродушные, но кошелек при них я бы не развязывала. Поверь моему опыту.

Она вытащила из-под подушки вчерашнюю сумку. Я посмотрела еще раз – совершенно плоская холщовая торба, видно, что пустая. Интересно, что вынется из нее на сей раз?

Гелия запустила в сумку руку и извлекла мешочек величиной с заварочный чайник.