Искатель. 1968. Выпуск №6 - Игорь Подколзин

Их отвага, стойкость, энергия, профессиональное мастерство, их верность долгу служат примером для нашего молодого поколения.

Мы хотим познакомить читателей «Искателя» с отрывками из книги М. Реброва «Я — «Аргон», рассказывающими о жизни летчика-космонавта, дважды Героя Советского Союза генерал-майора Г. Т. Берегового.

Дом, где жили Береговые, стоял неподалеку от летного поля Енакиевского аэроклуба. Здесь инструктором по планеризму работал старший брат Жоры — Виктор.

Однако Жорку, как он ни заглядывался со стороны на летное поле аэроклуба, туда не пускали. Обидно, конечно. Но не сидеть же сложа руки и ждать у моря погоды. И Жорка задумал сам построить планер. Начал с моделей. Самых простых. После многих неудач одна из построенных им моделей полетела. Этот полет вызвал бурю восторга, а главное — такое желание строить новые, более сложные, что теперь Жорку с трудом вытаскивали из сарая к обеденному столу.

На его огрубевших ладонях блестели звездочки металла, въевшиеся в поры кожи, пальцы всегда в царапинах, в порезах… Зато он сам изобретал, сам строил изобретенные модели. И они взлетали в голубую высь неба с нехитрых ребячьих аэродромов. Но сердце Жорки по-прежнему тянулось на настоящий аэродром.

И вот наступил момент, когда Виктор в ответ на просьбу брата не бросил обычное «нет», а взял его с собой.

Скоро Жорка стал завсегдатаем аэроклуба. Во время обеденного перерыва, когда полеты прерывались, Жорке разрешалось садиться в кабину планера и балансировать элеронами. Может быть, тогда и поселилось в упрямом мальчишке желание испытать захватывающее ощущение полета.

Однако в те годы разговоры о его полетах не имели смысла. Жорке было всего двенадцать. Но поселилась в душе мальчишки большая, пока еще не осознанная мечта.

В аэроклуб Жорку долго не принимали. Мал еще. А он каждый набор приходил и просил. Начальник летно-планерной школы Василий Алексеевич Зарывалов не выдержал, сдался:

— Ладно, приходи осенью, запишем тебя в планерную группу.

Еще никогда с таким нетерпением не ждал Жорка осени. Наконец начались занятия и в аэроклубе. Перед Жоркой стали постепенно раскрываться «секреты» аэродинамики, теории полета.

С упоением слушал Жора рассказы бывалых планеристов о восходящих потоках, о том, как планеристы ищут и находят эти воздушные реки в небе, чтобы потом, влекомые их потоком, парить и парить…

Но все это было на словах. По-настоящему подняться в небо на крыльях планера ему так и не пришлось. Аэроклуб получил самолеты. И не два, как ожидалось вначале, а целых пять. Спешно переформировывались группы учлетов. Жору перевели в «самолетчики». И теперь ему предстояло изучить самолет. Радости было — не передать.

А дома Жорку не узнавали. Уроки стал учить кое-как. Ночи спал плохо. Раньше он любил рассказывать дома о своих аэроклубовских делах. Теперь все больше молчал.

Такой характер у Жорки. Середины для него не существует. Он если любит, то до самозабвения, если нет, то до ненависти. Если берется за что-то, то не отступит до конца. Небо стало для него такой любовью. И надломилось что-то внутри, когда понял, что не успевает всюду. Однажды даже пришла шальная мысль: не бросить ли школу?

— Сейчас не время за партой отсиживаться, — объяснял он отцу. — Ты же сам возмущаешься, что фашисты душат свободу Испании. Сейчас нужны военные летчики — и я буду летчиком. «No pasarsn!» Слышал?

Он произнес эту фразу по-испански, как повторяли ее в школе его сверстники — мальчишки, когда переставляли флажки на карте фронтов Испании.

И отец ничего не смог возразить сыну. В воздухе эпохи уже витал незримый призрак войны.

— Ладно. Ты, сын, любое дело выбирай, ни учить, ни перечить не стану. Одно присоветую: старайся жизнь прожить без изъяну…

План жизни Жорка составил такой: учебу в школе с аэроклубом совместить пока он не может. Значит, будет работать и летать, а через год снова поступит учиться и школу кончит обязательно.

Зима прошла в аэроклубовских заботах: собирали самолеты, готовили их, опробовали на земле работу моторов, приборов. Но вот сошел с полей снег. Понеслись по летному полю и взмыли в небо самолеты.

Жорка в то время работал учеником электрослесаря на металлургическом заводе. День уплотнился до предела: с 6 до 8 утра полеты, потом работа на заводе, а вечером, с 18 до 22, теоретические занятия в аэроклубе.

Заявление о приеме в комсомол Жорка вывел аккуратными буквами, затем бережно сложил тетрадный листок, спрятал в карман. Так носил несколько дней, все ждал чего-то.

На собрании было шумно. Когда ему задавали вопросы, он вставал, глотал воздух, говорил, но голоса своего почти не слышал.

Но вот взметнулся частокол рук, и Жорка облегченно вздохнул, вытер рукавом взмокший лоб. Он снова встал, хотел сказать, что счастлив, что всегда будет честным, что докажет это всей своей жизнью… Но от волнения ничего не мог сказать.

— Ты повзрослел, Жора, — говорила ему дома мать, — гляжу на тебя — совсем большой стал. Старайся, сынок! В комсомоле надо стараться.

Сколько радости, сколько незабываемых чувств принес ему первый полет! Воображение потрясло не небо, а земля, которая совсем другая сверху из кабины. Под крылом плыла земная пестрядь — красные скаты черепичных крыш, черные сопки терриконов, зелено-желтые квадраты садов…

С этого дня небо снова и снова звало его в голубую бездну, и не было конца упоению высотой.

Год пролетел незаметно.

…В тот день среди учлетов Енакиевского аэроклуба только и разговору было, что о предстоящей проверке и отборе в школу военных летчиков.

Когда Жорка залезал в кабину самолета, кто-то, окидывая критическим взглядом худощавую, щупленькую фигурку паренька, неопределенно заметил:

— Н-да, трудновато такому в воздухе…

Шорка услышал, почувствовал, как краска ударила в лицо, обожгло горячим румянцем щеки. Колкая обида защемила в груди. Сжал крепче зубы.

С земли было видно, как машина набрала высоту, сделала большой круг, потом меньше. Теперь две простейшие фигуры — и посадка. Но все это Жора проделал так, что замерли от восторга.

А председатель комиссии подошел к Зарывалову.

— Молодец. Семнадцать ему, говорите? Не беда. Возьмем.

…В Луганской школе было четыре эскадрильи бомбардировщиков и одна истребителей. Георгий попал в 3-ю эскадрилью к Беловолу Ивану Леонтьевичу. Инструктор давал ему «провозные» на учебно-тренировочном самолете УТИ-4, потом на «ястребке» — так называли летчики истребитель И-16…