Людвиг Четырнадцатый и Тутта Карлссон - Ян Улоф Экхольм

из нашего леса, с ним играть можно.

Людвиг Четырнадцатый ещё сидел в норе, а до него всё доносился злорадный хохот брата.

«Ничего, – думал он, – папа Ларссон, Лабан и все другие ещё узнают, что я их вовсе не обманывал. Но Максимилиана в любом случае нельзя считать своим другом, для игр он вообще не годится», – продолжал размышлять, бредя по дороге, Людвиг Четырнадцатый.

И вдруг он остановился.

Пускай Максимилиан не захотел быть ему другом, но ведь там, во дворе, жили ещё и другие. Там была Тутта Карлссон! После всего, что случилось вчера вечером, он совсем забыл про неё.

– Проберусь-ка я опять в курятник, – бормотал про себя Людвиг. – Дорогу я помню, привидений на клубничном поле больше не боюсь. Опасен только Максимилиан, но с ним я как-нибудь разберусь.

Он трусцой бежал по лесной тропинке и напевал:

– Бежит по льду лисичка,

Сейчас поймает птичку.

Это была старая детская песенка, он её слышал от своего отца, а тот – от людей, которые любили под неё танцевать на рождественских праздниках. Песня была, правда, не совсем подходящая, потому что стояла середина лета и бежал он не по льду, а по тропинке. К тому же Людвиг не знал её всю, только начало.

– Бежит по льду лисичка,

Сейчас поймает птичку.

С песней всё равно было легче. Он добрался до канавы, где вчера встретился с Туттой Карлссон. За канавой возвышалась изгородь. Людвиг Четырнадцатый прополз между прутьями и припустил дальше, к овсяному полю.

Он благополучно миновал поле, добежал до огорода. А дальше лучше было ползти на животе, чтобы люди его не заметили.

Людвиг Четырнадцатый заранее радовался, что сейчас встретится с Туттой Карлссон.

– Бежит по льду лисичка,

Сейчас поймает птичку, –

продолжал он напевать свою песенку, повторяя те же первые строчки.

За клубничными грядками он увидел фигуру. Она ему показалась знакомой.

«Эти пугала и вправду похожи на человека, – подумал он. – Но теперь я не дам себя обмануть».

И Людвиг Четырнадцатый беззаботно пополз дальше. Он опять собрался было напевать ту же песенку, но передумал.

«Лучше я придумаю сейчас что-нибудь про пугало! – решил он. – Про то, как они смешно стоят, хорошо, что не ходят».

Людвиг приподнялся на задних лапах, изображая из себя пугало с растопыренными руками, и начал:

– Ах ты, пугало-страшила,

Покажи мне свою силу…

И вдруг перестал петь, потому что фигура оказалась совсем близко и он смог её как следует разглядеть.

Внизу у этой фигуры были коричневые сапоги.

Над ними Людвиг Четырнадцатый увидел коричневые штаны, зелёную куртку и на самом верху шляпу.

А под шляпой настоящие глаза, нос, рот и уши.

От растерянности он даже рот разинул. Как такое могло получиться?

В прошлый раз фигура была не такая: без сапог, в старой, рваной одёжке, а главное, без глаз, носа, рта, ушей.

И только тут до Людвига Четырнадцатого наконец дошло. Это было никакое не пугало.

ЭТО БЫЛ ТОТ ЖЕ САМЫЙ ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ЕМУ ВСТРЕТИЛСЯ ВОЗЛЕ КУРЯТНИКА!

Людвиг Четырнадцатый кинулся убегать – но опоздал. Человек уже ловко схватил его.

– А-тот-самый-плутишка!

Людвиг Четырнадцатый почувствовал, как его поднимают в воздух. Так высоко он ещё никогда не оказывался, даже когда взбирался на покрытый мхом камень у выхода из норы. Человек держал его за загривок. Это было не самое приятное ощущение. Людвиг жалобно заскулил, ему хотелось назад, на землю.

– Это-кажется-ты-навещал-наш-курятник? – спросил человеческий голос.

«Научился бы человек хоть говорить понятно, – подумал Людвиг. – Какое-то сплошное длинное слово, ничего не разобрать».

И снова заскулил, желая подтвердить, что да, это он был в курятнике.

– На-вид-не-такой-уж-опасный, – продолжал человек. – Наоборот-кажешься-довольно-симпатичной-лисичкой. Пожалуй-ты-понравишься-моим-детям.

Человек взял Людвига под мышки, понёс его во двор и там посадил в ящик, сделанный из проволочной сетки.

– Теперь-ты-будешь-жить-здесь! – сказал он и тщательно, на два оборота, закрыл ключом замок. – Марлотты-и-Петера-сейчас-нет-дома-но-скоро-они-придут.

«Какое смешное имя для человеческого детёныша, – подумал в тоске Людвиг. – Марлоттаипетер».

(Правда, немного погодя, когда нашлось время лучше подумать, он догадался, что имелись в виду двое детей, каждый со своим именем: Марлотта и Петер.)

– Максимилиан-иди-ка-сюда! – продолжал кричать человеческий голос. – Посмотри-кого-я-поймал. Вчера-он-тебя-сумел-одурачить-а-сегодня-я-поймал-его-голыми-руками. Этот-хитрец-Ларссон-будет-неплохой-игрушкой-для-моих-детей.

В других обстоятельствах Людвиг Четырнадцатый мог бы порадоваться, услышав, что его уже третий раз называют хитрецом. Но сейчас ему совершенно не хотелось стать забавой для детей человека. Ему хотелось домой, в лес.

Максимилиан оставался возле клетки, когда его хозяин ушёл.

– Ну что, разве я тебя не предупреждал, чтоб ты держался подальше? – пролаял он.

– Ты бы меня освободил, – всхлипнул Людвиг Четырнадцатый. – А я, честное слово, клянусь, что никогда больше сюда не вернусь.

– Нет, хватит, мы больше с тобой не друзья, – ответил пёс и сердито оскалился. – Я не доверяю лисицам: они мастера обманывать.

– Только не я, – заверил Людвиг Четырнадцатый. – Ты же меня знаешь, я не умею хитрить.

– Ты – не умеешь? А кто забрался в мою будку? – заворчал Максимилиан. – Ты самый хитрый лис, которого я в своей жизни встречал. Хитрей даже собственного папочки.

Максимилиан обошёл клетку вокруг, засунул нос между проволочных прутьев, понюхал.

– Что ж, посмотрим, хватит ли у тебя хитрости и ума, чтобы спасти свою рыжую шубку. Мой нюх подсказывает, что из этой клетки выбраться трудновато. Э-хе-хе, мне даже незачем тебя сторожить. Приятных тебе впечатлений и будь здоров!

Сказав это, Максимилиан удалился, гордо подняв хвост.

Людвиг остался один.

Он тут же начал искать лазейку, через которую можно пробраться, но вокруг была только проволочная сетка. Тогда он попытался откусить замок, но лишь взвыл от боли.

– Нет, ничего у меня не получится, – загрустил Людвиг Четырнадцатый. – Ах, как мне сейчас не хватает хитрости!

Он в тоске положил голову на передние лапы и замер так надолго.

– Эй, кто это забрался в мою клетку? – внезапно раздался чей-то голос.

За проволочной сеткой стояла Тутта Карлссон.

– Угадай с трёх раз, – фыркнул Людвиг Четырнадцатый. – Ты что думаешь, я здесь играю в прятки или в казаки-разбойники?

– Но как ты сюда попал? – удивилась Тутта, не обращая внимания на его сердитый тон. – Здесь же висит замок, и он закрыт.

– Его повесили и закрыли, когда меня засунули сюда, – сказал Людвиг сердито. – Если тебе это интересно: меня поймал человек. Он хочет сделать меня игрушкой для своих детей.

– Ах, как же ты оказался таким глупым и позволил себя поймать? – расстроилась Тутта Карлссон.

Людвиг Четырнадцатый ответил не сразу.

– Я принял человека за пугало, – объяснил он. Ему самому было очень стыдно.

Но Тутта Карлссон весело рассмеялась.

– Теперь я, пожалуй, могу поверить, что ты действительно говоришь правду, ты не такой хитрец, как другие лисицы. Ничего себе, принять живого человека за воронье пугало! Не могу себе даже представить.

Тут Людвиг Четырнадцатый расплакался.

– Перестань плакать! – велела Тутта.

– Я хочу домой, – всхлипывал Людвиг Четырнадцатый. – Я не хочу играть ни с какими детьми.