Черная Ганьча - Вениамин Рудов

Темнело не по времени рано. Навстречу машине сплошной завесой двигался ливень. Аспидно-черная туча словно легла на макушки деревьев, низвергая на землю потоки воды.

- Вот те, бабушка, дождичек, - невесело пошутил Голов. - Чистейшая аква дистиляти.

Посуху успели проскочить мост через Черную Ганьчу. И тут, сразу за рекой, на подъеме, их накрыл дождь. Машина, потеряв скорость, натужно взвыла, с трудом карабкаясь на подъем по глинистой почве и оставляя за собой колею. Косой ливень вызванивал по крыше и левым, от шофера, стеклам. Струи дождя кипели в лужах, дымились паром - земля еще не остыла.

Разволновавшись, шофер суетливо вертел баранку, то и дело переключал скорости, хлопал дверцей, оглядывая задние скаты. Голов, кося глазом, видел малиновое ухо шофера. Молчал, покуда не почувствовал, что их сносит куда-то влево и машина сползает назад.

- Сбрось газ, - приказал шоферу.

- Товарищ подполковник...

- Не рассуждать!

Он выскочил из машины и сразу набрал полные ботинки воды. Машина медленно сползала по косогору к одиноко стоящей над обрывом сосне с оголенными, повисшими в воздухе корнями. С землей ее связывало всего несколько измочаленных, лежащих поверху длинных и скрюченных корневищ толкни, упадет. Сильный ветер клонил сосну к обрыву, под которым теперь шумел мутный рыжий поток.

Голову было достаточно одного взгляда, чтобы оценить положение: еще пять-шесть минут, и "Волга" ударится о дерево и с ним вместе рухнет с двухметровой высоты в овраг.

Кинуть под колесо первое, что попалось на глаза - домкрат, - было делом одной секунды; благо, багажник не был заперт на ключ. Потом Голов схватил лопату и стал бросать под колеса комья глины пополам с галькой, наобум, ничего не видя, потому что очки заливало дождем. Между оврагом и "Волгой" постепенно вырастал оградительный валик. С каждым взмахом лопата становилась тяжелее, дышалось трудно, ломило спину. Да, давненько ему не приходилось по-настоящему трудиться.

Шофер, видя, что подполковник выбивается из сил, попытался взять у него лопату, но Голов воткнул ее в землю и, улыбнувшись, сказал:

- Славно мы с тобой поработали.

Теперь машина была в безопасности. Она стояла в метре от обрыва, упершись в предохранительный валик.

Ливень унесся. В разрывах посветлевших и как бы облегченных туч просвечивала синева; впереди, где располагалась застава, образуя над нею арку, сияла огромная радуга.

У Голова поднялось настроение. Критически оглядел себя и, добродушно рассмеявшись, сказал:

- Хорош гусь. Верно, парень?

Солдат охотно откликнулся:

- Известное дело, товарищ подполковник. Поохломонились, работаючи. На заставе подгладимся.

- Чего?

- Поохломонились, значит... Ну, обмундировку сомяли.

- Сомяли, - передразнил Голов. - Архангельский, что ли?

- Никак нет, вологодский.

- Папиросы достань.

Шофер принес из машины пачку "Казбека". Голов взял из коробки одну папиросу, закурил.

- Говоришь, погладимся?

- Так точно, товарищ подполковник. Вот не знаю... Кабы газик, так мигом. "Волга" по такой роздури не потянет.

- Много языком болтаешь, парень.

Сказал беззлобно, как бы между прочим, затянулся и от легкого головокружения зажмурил глаза. Мокрые, перепачканные глиной штанины противно облегали ноги. Он принялся отжимать их. Потом снял китель, остался в одной майке, перекрещенной на спине шлейками старомодных подтяжек, сбил на затылок фуражку.

Солдат следил за ним чуточку встревоженным взглядом.

- Оставайтесь здесь, - приказал Голов. - С заставы пришлю за вами.

Вышел на дорогу и зашагал.

Он знал эту дорогу, как, впрочем, все другие дороги и тропы на своем участке границы, распростертом по территории соседних районов, знал со всеми подробностями, потому что был обязан ориентироваться на них в любую погоду и пору. И потому представлял, как метров через пятьсот свернет строго на запад, на Гнилую тропу, прошагает с полкилометра под густым шатром ельника и попадет на свое детище - дозорную дорогу, отнявшую у него столько нервов и сил.

Лет десять назад ему пришла мысль отказаться от традиционного способа проверки границы - ходить пешком. Вдоль границы нужно строить дороги, чтобы ездить по ним зимой и летом, в погоду и непогодь.

Так и сказал Голов, тогда капитан, на окружном совещании, сказал к неудовольствию большинства. Одни его подняли на смех, дескать, молодо-зелено - вот и мелет, что на ум взбрело, другие высказались еще резче: афера, рассчитанная на внешний эффект, несбыточная фантазия, третьи, зная, что капитан недавно назначен на высокую должность и в эти края прибыл с морской границы, щадили самолюбие молодого начальника пограничного отряда, но тем не менее откровенно высказались против.

И, солидаризуясь с ними, последним выступил генерал Михеев. Говорил более сдержанно, как и полагалось ему по чину, без иронии и излишне энергичных жестов.

- В предложение капитана Голова содержится известная целесообразность. Но, к сожалению, не в наших силах поднять сотни километров дорог. К великому сожалению, - заключил он, давая понять, что продолжать беспредметный разговор не намерен.

Голов ловил на себе откровенно насмешливые взгляды присутствующих, сочувственные и даже соболезнующие, будто понес сегодня бог весть какую потерю. После заключительных слов генерала поднялся шумок, а он, капитан Голов, самый младший по чину, наперекор всем попросил слова.

- Опять о дорогах? - с насмешкой спросил сидевший рядом седой полковник.

- Именно о них. - Голов обернулся к соседу. И при общем молчании отчетливо произнес, адресуясь, однако, не к полковнику, хотя в упор смотрел на него, а к генералу: - Дело в том, что я уже почти вдоль всей полосы трассу пробил.

- Во сне? - кольнул седой полковник, ехидно жмуря глаза и кривя губы в ухмылке.

- Наяву, товарищ полковник. Не понимаю вашей иронии. Зачем вам понадобилось меня перебивать?

Полковник вдруг рассмеялся, добродушно и весело:

- Где уж нам уж выйти замуж...

Генерал шагнул вперед, оборвал полковника:

- Капитан дело говорит, и сарказм ваш неуместен. - Он прошел мимо полковника, к Голову. - Надеюсь, ваши километры можно пощупать?

- Хоть сегодня.

- Отлично! - Генерал пальцем пригладил щеточку усов, с необыкновенной для его возраста легкостью скорым шагом возвратился к столу, взял свою папку с бумагами, фуражку. - Не будем откладывать.

Настоящая машинная дорога, оборудованная мостами и ответвлениями, чтобы разминуться двум встречным машинам, взлетала на бугры и спускалась в лощины - чин по чину, не подкопаешься.

Голов давал пояснения, иллюстрируя их цифровыми выкладками, справочными данными, с таким знанием дела, словно всю жизнь занимался дорожным строительством. Генерал и командиры частей слушали, записывали, уточняли некоторые данные. Один лишь полковник не достал блокнота, даже когда генерал Михеев будто невзначай поинтересовался, не заболел ли он. Прощаясь, Михеев с благодарностью пожал Голову руку:

- Большое дело подняли. Продолжайте...

Гнилая тропа оборвалась у широкой просеки. Взору Голова открылась контрольная полоса, залитая в низинках водой и вспаханная ручьями. Параллельно ей широко и ровно протянулась "дозорка", его, Голова, детище, стоившее многих бессонных ночей, треволнений и таких забот, которые не приходилось испытывать самому изворотливому хозяйственнику. Один он знал, как нелегко было строить дорогу знаменитым "хозспособом", ловчить, выпрашивать тракторы и бульдозеры, добывать бетонные трубы, цемент, перетаскивать через овраги громоздкие скреперы, каждый из которых он, ручаясь головой, обязывался возвратить в целости и сохранности...

Ревностным взглядом Голов окинул дорогу. Ливень лишь подсвежил ее. Подполковник остановился на мостике через неглубокий овраг и, наблюдая, как под ним с веселым журчаньем бежит рыжая дождевая вода, испытывал ни с чем не сравнимое удовлетворение.

Хорошо вот так бездумно стоять после ливня одному в тиши пограничья, стоять и глядеть на бегущую воду, ощущать на спине солнечное тепло. Голов знал, что он не один - с вышки за ним наблюдает часовой. И, наверное, давно сообщил на заставу.

Подполковник надел еще не просохший китель, поправил фуражку - надо шагать дальше.

7

Кряхтя под грузом пятипудового мешка сахара, старшина Холод осторожно поднялся на приступку, передохнул, потом, напрягшись, скинул мешок ушками вперед на стеллаж, рядом с другими. Каких-нибудь полтора часа тому назад на продовольственном складе в беспорядке лежали мешки с крупой и сахаром, ржаной и пшеничной мукой, стол был завален всякими пакетами, кульками, а на самом краешке, ближе к свету, падавшему в склад из открытых дверей, лежали счеты.

Сойдя с приступки и чувствуя во всем теле усталость, Холод удовлетворенным взглядом окинул помещение склада - кругом был порядок, какой он, старшина пограничной заставы, любил во всем и старался поддерживать постоянно. Вот и сегодня один, без чужой помощи, такую гору перелопатил! И это - после бессонной ночи, после тревоги. Осталось кое-что на счетах проверить - и можно отправлять продовольственный отчет.