Вячик Слонимиров и его путешествие в непонятное - Федор Чернин

"Мне, конечно, надо лечиться, - думал тем временем Вячик, - этот конченый шизик, Сарафанов, заморочил мне голову, а я-то уши развесил, слушал его..."

Через дверь было слышно, как девушка прощается по телефону, очевидно, с подругой. Сейчас видение договорит, и он выяснит, конечно, где находится выход. Откуда-то из глубины коридоров послышались отдаленные раскаты грома модуляция, - так, кажется, называется это местное природное явление. Вячик выдержал паузу, а когда наконец постучался и заглянул в комнатку, девушки там уже не было. Видение испарилось так же, как и появилось несколько минут назад.

А может, и не было девушки? Впрочем, думал Вячик, довольно некорректно в его положении было бы называть галлюцинацией появление таинственной незнакомки. В этом случае пришлось бы признать, что все происходящее с ним сегодня - реальность.

Ладно. Незнакомка, может, и перешагнула в какое-то параллельное измерение, во всяком случае исчезла. Однако телефон вот он, реальный, блестящий и черный. Вячик снял трубку, однако ни гудка, ни каких-либо других признаков жизни эбонитовый аппаратус не проявлял. Вячик похлопал по рычажкам. Никакого эффекта. Может, загадочная гостья просто отключила телефон после того, как позвонила? Но и это предположение не подтвердилось. Мало того, что в комнате не было телефонной розетки, но и от аппарата не отходило ничего такого, что можно было бы куда бы то ни было подключить.

- Сарафанов, вы здесь? - Вячик вышел в коридор. Ему хотелось поделиться с соседом впечатлением от встречи с девушкой, которая появилась так же нежданно, как и исчезла. С той стороны заскрипело, окошко часов приоткрылось, как глазок в камере, появилась физиономия Сарафанова. Он поводил глазами из стороны в сторону, оглядывая комнату.

- Гульнара приходила? - В его голосе не было уже давешней теплоты и симпатии.

- Наверное, Гульнара, - ответил Вячик, - она не представилась...

- Теперь ищешь? - спросил Сарафанов саркастически.

Вячик посмотрел на него не без некоторой досады.

- А вы что, знакомы с ней, Сарафанов?

- Не суетись, - усмехнулся Сарафанов, он был явно не в духе. - Никуда не денется, сама прибежит. На работе понадобилась, а то бы она тебя из коготков не выпустила...

Сарафанов, очевидно, злился. И перемена в его настроении каким-то образом была связана с визитом загадочной девушки. Было похоже, что Сарафанов расстраивался именно потому, что его-то как раз Гульнара уже давно выпустила из своих коготков...

- Да я и не суетился особо... - начал было Вячик.

- Ладно, проехали. Там открылись новые залы, можешь пойти посмотреть.

- Что ж ты раньше не сказал?

- А чего говорить? Выхода там нет, можешь не искать. Тут все время перемещения происходят. Так что ничего особенного. К тому же ты был с девушкой занят...

- Да мы и парой слов не успели перекинуться...

- Все обычно начинается с пары невинных слов, а заканчивается, к сожалению... - начал Сарафанов какую-то назидательную тираду, но Вячик его не дослушал.

Отбросив фальшивую пионерскую бодрость, Сарафанов сейчас рассуждал как вполне нормальный, адекватный человек, и реакции его были нормальные, адекватные. Очевидно, все предшествовавшее было проверкой, Сарафанов хотел узнать, сможет ли манипулировать им в своих интересах, какими бы они ни были. Тут Вячик поймал себя на том, что его мысли направлены не на поиски выхода, а, странным образом, сосредоточились на Сарафанове и Гульнаре, на характере их отношений, то есть генерировались уже не той реальностью, из которой он сюда свалился, а этой, полной загадок, где находились еще недавно незнакомые, совершенно посторонние ему люди. Это было неправильно.

- Посмотрю, что там за новости, уж если не выход, то хоть параллельный телефон разыщу.

Сарафанов сказал что-то язвительное ему вслед. Вячик не обратил на это никакого внимания.

7

Что-то действительно переменилось в обстановке коридоров и залов, но что именно, Вячик пока разобраться не мог. В первом из них, впрочем, кажется, все было более или менее по-прежнему (те же застекленные стеллажи с улыбающимися уродцами), если не считать нескольких пустых бутылок, которые под воздействием, очевидно, глубоко внутренних процессов и гравитационных полей каким-то образом просочились из параллельного измерения и теперь перекатывались по паркетному полу. Во втором зале та же картина, если не считать появившейся тут массивной люстры, затянутой паутиной. В паутине можно было наблюдать останки разнокалиберных мух, затянутых, по глупости или же легкомыслию, в сети местным злокозненным паукоманом.

В следующем зале Вячик обнаружил еще один не замеченный раньше предмет, а именно - бутыль с формалином, где был заспиртован нечеловеческих размеров, но между тем определенно человеческий мужской орган. Этикетка содержала надпись "Размер имеет значение!", сделанную несомненно женской рукой. Впрочем, неизвестно, неподалеку засели на двухместном диванчике, держась за руки, двое печальных, одетых в костюмы Пьеро, очевидно, гомиков. При приближении Вячика оба растаяли, обратившись в сиреневый туман, который также почти моментально рассеялся.

Это уже становилось интересно. В третьем зале появился верстак и рядом с ним куски необструганного, как рыжая щетина, дерева. Вокруг дышали и колыхались горы трухи. Видимо, совсем недавно тут кто-то что-то пилил. Пильщики отсутствовали, тоже, видно, при приближении Вячика смылись. Стремянка возвышалась над хаосом, лестница к нарисованным небесам, как в песне, напоминавшей, что не все то золото, что блестит.

В одном из следующих залов появился аквариум, и кто-то зеленый и грустный ловил в нем рыбку, точнее, закинул удочку и сидел, свесив ножки, наблюдая за поплавком и напевая заунывную песню. Увидев Вячика, рыболов вскочил, бросив удилище, и убежал куда-то в параллельное измерение. Удочка через некоторое время также растаяла в воздухе. Вячик заглянул в аквариум. Там не только не было рыбы, но и сам он был пуст и сух, только на дне валялись какие-то разноцветные бумажки.

Проходы в следующие залы, вероятно, появились в результате последней модуляции. Вячик, во всяком случае, тут еще не бывал. Впрочем, и это был все тот же сумасшедший не то музей, не то свалка, однако теперь пространство стало более организованным, осмысленным, что называется - с продуманными нелепостями. В глиняных кувшинчиках с алебастровыми заплатами - желтые искусственные цветочки, "флорес пор ла муэртэ", в клетках для птиц разнокалиберные будильники; манекен в пеньюаре, старомодных чулках на резиночках и в странных мужских ботинках, с заплатой в том месте, где обычно располагается фиговый лист.

Многое располагало и к интеракции, это тоже было новой деталью. Появились предметы, которые Вячику хотелось рассмотреть и даже потрогать руками: мутные жемчужные бусинки неровной формы, золотые колечки с какими-то камешками, старинные ордена и монеты. Все это, как и прежде, находилось по соседству с огрызками карандашей, засохшими кистями, холстами в рамах дорогого багета. Прислоненные к стене, стояли ржавая кочерга и метла, глядя на которую так и хотелось припомнить старинный анекдот про тещу: "Вам завернуть или так полетите?" На полочке - штопор, одинокий граненый стакан, надутая резиновая перчатка, вещи, рождавшие расплывчатые, приятные, а главное - подозрительно знакомые ассоциации. Еще пара-тройка таких модуляций, думал Вячик, и мне тут все станет родным и желанным, причем неизвестно, что изменится, обстановочка или мои собственные вкусы. Самая неказистая реальность, как известно, только сперва кажется чужой и враждебной, но стоит с ней свыкнуться и некоторое время просуществовать в ней, как неожиданно замечаешь, что любишь ее и даже в отлучке скучаешь по ней.

В следующем зале располагалась импровизированная комната смеха. Войдя, Вячик отразился в нескольких зеркалах, на него выплыли чудовищные отражения, в которых при всем желании невозможно было признать самого себя. Другое зеркало, третье, пятое - из всех лыбились отвратительные, но странно знакомые хари, будившие ассоциации с картинами позднего периода творчества художника Франсиско Гойи, уже больного и полусумасшедшего. Конечно! Эти хари он сегодня видел во сне! Или вчера, в тумане, но наяву? Знакомые? Естественно, ведь отражения принадлежали, как-никак, ему самому...

А вот прямое зеркало. Однако отражение в нем также не порадовало Вячика. Портрет еще тот: небритый, всклокоченный, взгляд дикий, хотя глазенки как раз заплывшие, в общем - отразился в полном объеме весь набор его внутренних противоречий. Еще один уродливый балаганный аттракцион. Это была его худшая версия самого себя. Принц в изгнании, генерал без армии, капитан без корабля. Вячик пригладил волосы, попробовал улыбнуться. Душераздирающее зрелище. Актер без ангажемента, спившийся конферансье, простуженная обезьяна, стареющий юноша в надежде поправить свои дела. Неудивительно, что Гульнара с таким сомнением его разглядывала, ведь обычно-то он нравился женщинам...