Пригоршня тьмы - Алексей Атеев

Ни слова не говоря, Маша уселась в машину, и они тронулись.

Некоторое время их путь пролегал по городским улицам, движение было интенсивным, и Галина внимательно следила за дорогой. Одновременно она напряженно думала, как же поскорее установить с девочкой контакт.

Еще в момент первой встречи она поняла, что Маша – ребенок очень непростой. Сейчас, когда умиление хорошенькой, как кукла, девочкой уступило место чему-то похожему на привязанность, Галина решила не форсировать события, не лезть, что называется, ребенку в душу.

Она чувствовала, что нравится девочке, но в то же время Маша смотрит на нее с некоторым превосходством. Видимо, определила такое отношение неброская внешность да, пожалуй, и «Запорожец». Галина вспомнила плохо скрытую насмешку на лице Павла.

Некоторое время Маша молчала, поглядывая в окно.

– А у нас «Жигули» – «девяткa», – неожиданно сказала она, – папа говорит, что скоро купит еще иномарку.

– Мне тоже недавно предлагали сменить «Запорожец» на иномарку, – произнесла в ответ Галина, – но я отказалась.

– Отказались? – удивилась Маша. – Почему?

– Зачем мне иномарка?

– Вы шутите, – Маша недоверчиво посмотрела на нее.

– Совершенно серьезно.

– А на какую марку?

– Марка отличная – «Зингер».

– Что-то я не слышала про такие машины, а она чья, из какой страны?

– Американская.

– Американская? – с уважением повторила Маша. – И вы не согласились?

– Может, и сглупила, но я вовсе не умею шить.

– Шить?! – изумилась Маша.

– Ну да. «Зингер» – это швейная машина.

Девочка громко захохотала.

– На швейную машинку я бы тоже не сменялась, – сообщила она. Рассмеялась и Галина.

– Я, честно говоря, никогда не думала, что буду водить машину, – через минуту сказала она. – Но умер папа, и «Запорожец» перешел ко мне. По наследству. Сначала я хотела продать, но потом подумала: дай-ка попробую. Пошла на курсы. Получила права. И вот уже три года за рулем. Ничего, привыкла. Сейчас даже нравится.

– И она у вас ни разу не ломалась?

– Конечно, мелкие неполадки бывают, но папа обращался с ней очень аккуратно, и я стараюсь делать так же, может быть, поэтому машина меня любит, не капризничает.

– А разве машина может любить человека?

– А почему нет?

– Опять шутите?

– Вовсе не шучу.

Девочка на некоторое время замолчала, видимо, что-то обдумывала.

– Когда я вырасту, то тоже буду водить машину, – сообщила она. – Мама вот не умеет, а как было бы хорошо, если бы умела. Тогда бы мы часто ездили за город, в лес, на озеро… Вот вы водите хорошо, – уважительно произнесла она.

Город закончился, по сторонам шоссе замелькали одноэтажные домики, огороды, а скоро и первые перелески. Стоял конец мая, солнце светило с неистовой силой. Еще не запыленная листва играла всеми оттенками изумруда.

– Долго нам ехать? – спросила Маша.

– Примерно час.

– А эта самая электро… – Девочка запнулась.

– Электроэнцефалограмма?

– Да. Это больно?

– Ну что ты! Ничего страшного. К голове присоединяют провода на присосках. Совсем не больно.

В голосе девочки не было особой тревоги, но Галина почувствовала, что та все же побаивается.

– И для чего все это? – грустно сказала Маша.

– Чтобы проверить состояние твоего здоровья.

– Но я совершенно здорова. Это все мама выдумывает. Не дает ей покоя мое здоровье. Медицинское образование, видимо, сказывается.

Галина почувствовала в словах девочки интонации Павла.

– Она очень беспокоится, – продолжала Маша, – эти мои сны ее пугают. А что тут такого? Многие дети видят во сне кошмары. Вот у меня в школе подружка есть – Кацнельсон Вера. Ей тоже снятся страшные сны, а ее мама совершенно спокойно к этому относится. Не бегает по больницам.

– Что же ей снится? – спросила Галина.

– Да ничего особенного, то на нее собака нападет, то фашисты в нее из автомата стреляют. Разве с моими кошмарами сравнить? Я как-то стала ей рассказывать про свои сны, так она глаза вытаращила и просит, чтобы я ей каждый сон рассказывала. Интересней, чем сказка, говорит.

«Значит, девочка все же помнит свои сновидения, – отметила Галина, – но почему-то не рассказывает их матери». Она не спешила расспрашивать Машу, а ждала, пока та сама заговорит на эту тему. Но девочка молчала.

– А что, – спросила Маша, – в больнице, куда мы едем, ненормальные люди лежат?

– Психически нездоровые, – поправила Галина.

– Их там лечат?

– Стараются, во всяком случае.

– Значит, не вылечивают?

– Ну, кого как. Некоторых вылечивают.

– А те, кому снятся разные сны, тоже больные?

– Сны, в общем, снятся почти всем.

– Да нет, страшные сны, ну вроде тех, какие нарисованы на картинках в вашем кабинете.

– И страшные многим снятся.

– Сны – это искаженное отражение реальности, страхи, загнанные в подсознание, – так у этого, как его… Фрейда написано.

– Ты что же, Фрейда читала? – поразилась Галина.

– Это папа маме говорил, а я услышала. А кто такой Фрейд?

– Психиатр, – односложно ответила Галина.

– Как вы?

– Вроде того.

Разговор на некоторое время прекратился. Девочка стала смотреть в окно, а Касьянова обдумывала услышанное. Значит, и в теорию сновидений девочка посвящена. Однако! Культура семимильными шагами идет в массы. Вот только культура ли?

– Все же я не понимаю, – неожиданно продолжила девочка разговор, – какие именно страхи загнаны в мое подсознание, не было у меня никаких страхов.

– Ну этого ты можешь и не помнить, – предположила Галина.

– Как же это не помнить? Вот как-то раз мы отдыхали на море, мне было тогда семь лет, и я нечаянно упала с пирса в море. Вот тогда было страшно, но ведь этот случай я прекрасно помню. Очень отчетливо. Какой-то дядька кинулся за мной следом прямо в одежде, схватил за волосы и вытащил на берег. Очень было больно, а мама потом меня еще и отшлепала. А то, что мне снится, нисколечко на этот случай не похоже.

– Вот ты говоришь: снится, а мама твоя рассказывает, что ты не помнишь своих снов.

– Это я сначала не помню, а потом они проявляются, как будто что-то включается, и я их вспоминаю. Как телевизор. Включил – и он показывает.

– Обычно бывает наоборот, – сказала Галина, – человек хорошо помнит сон, когда только что просыпается, и тут же его забывает.

– А у меня не так.

– И что же тебе снится? – не выдержала Галина.

Девочка, видимо, долго ждала, когда ее об этом спросят. Она сделала важное лицо и начала рассказывать:

– Иногда мне снится огромный черный лес. Ночь. Горит костер, и возле костра какие-то люди. Женщины, молодые и старые… Происходит что-то непонятное, страшное. Все кружатся около этого костра и словно кого-то ждут. И тут появляется оно.