Космос Эйнштейна. Как открытия Альберта Эйнштейна изменили наши представления о пространстве и времени - Митио Каку

Революционные времена нуждались в революционных теориях и в новых дерзких лидерах. К несчастью, таких лидеров в Политехникуме Эйнштейн не нашел. Его преподаватели предпочитали подробно разбирать классическую физику, в результате чего Альберт начал прогуливать занятия и проводить большую часть времени в лаборатории или за самостоятельным изучением новых теорий. Профессора рассматривали многочисленные прогулы как признак хронической лени; история повторялась, учителя вновь недооценивали Эйнштейна.

Среди преподавателей Политехникума был и профессор физики Генрих Вебер – тот самый человек, который под впечатлением от ответов Эйнштейна на вступительном экзамене предложил ему посещать свои занятия, несмотря на то, что экзамен в целом Эйнштейн провалил. Он даже пообещал Эйнштейну место ассистента после окончания учебы. Постепенно, однако, Вебера начала раздражать нетерпеливость Эйнштейна и отсутствие у него должного почтения к авторитетам. Со временем профессор отказал Эйнштейну в поддержке, сказав: «Вы умный юноша, Эйнштейн, очень умный юноша. Но у вас есть один очень большой недостаток: вы не позволяете себе ничего ни от кого выслушивать». Недолюбливал Эйнштейна и преподаватель физики Жан Перне. Он почувствовал себя оскорбленным, когда Эйнштейн однажды выбросил в мусор методичку к лабораторной, написанной Перне, даже не взглянув на нее. А вот ассистент Перне защищал Эйнштейна и говорил, что его решения, хотя и «неортодоксальны», всегда верны. Тем не менее Перне решил серьезно поговорить с Эйнштейном: «Вы энтузиаст, но в физике вы безнадежны. Для вашего же блага вам стоило бы переключиться на что-нибудь другое, может быть, на медицину, литературу или юриспруденцию». Однажды по вине Эйнштейна, который не пользовался методичкой, произошел взрыв; Эйнштейн сильно поранил себе правую руку, пришлось даже накладывать швы. Его отношения с Перне испортились до такой степени, что тот поставил Эйнштейну «1» – самый низкий возможный балл – по своему предмету. А профессор математики Герман Минковский даже назвал Эйнштейна «ленивой собакой».

В отличие от профессоров, друзья, приобретенные Эйнштейном в Цюрихе, хранили ему верность всю жизнь. Курс физики в том году вместе с ним слушали всего пять человек, считая его самого, и он близко познакомился со всеми. Одним из этих студентов был Марсель Гроссман – математик; он тщательно и подробно записывал все лекции. Его конспекты были настолько хороши, что Эйнштейн частенько предпочитал одолжить их у Марселя, чем идти на лекцию самому, и нередко получал на экзамене более высокие оценки, чем сам Гроссман. (Конспекты Гроссмана до сих пор хранятся в университете.) Гроссман по секрету говорил матери Энштейна, что из ее сына когда-нибудь получится «что-то великое».

Но особое внимание Эйнштейна привлекала студентка из той же группы Милева Марич – девушка из Сербии. В те времена в университете трудно было встретить студента-физика с Балкан, тем более – женщину. Милева была потрясающей девушкой. Представьте: она самостоятельно приняла решение поехать в Швейцарию, потому что в этой стране – единственной из немецкоговорящих стран – женщин принимали в университеты. В Политехникуме она стала всего лишь пятой женщиной, изучающей физику. Эйнштейн встретил подходящую пару – даму, способную говорить на языке его первой любви. Он не смог перед ней устоять и быстро разорвал отношения с Марией Винтелер. Он мечтал, что они с Милевой станут профессорами физики и совместно сделают великое открытие. Очень скоро они влюбились друг в друга по уши. Разлучаясь на каникулы, писали длинные страстные любовные письма, называя друг друга всевозможными милыми и забавными прозвищами, такими как «Джонни» и «Долли». Эйнштейн адресовал своей возлюбленной стихи и взывал к ней: «Я могу поехать куда захочу – но я везде чужой, и мне не хватает двух твоих маленьких ручек и пылких уст, полных нежности и поцелуев». Эйнштейн и Милева Марич обменялись примерно 430 письмами, которые сохранил один из их сыновей. (По иронии судьбы, хотя семья Эйнштейнов жила едва ли не в бедности и едва сводила концы с концами, недавно некоторые из этих писем были проданы на аукционе за $400 000.)

Друзья Эйнштейна не могли понять, что он нашел в Милеве. Если сам Эйнштейн был общительным человеком и обладал превосходным чувством юмора, то Милева, четырьмя годами его старше, не могла похвастать такой жизнерадостностью. Она была замкнутой, часто бывала не в духе и никому не доверяла. Кроме того, она заметно хромала (у нее от рождения одна нога была короче другой), что еще сильнее отдаляло ее от окружающих. Друзья перешептывались у нее за спиной по поводу странного поведения ее сестры Зорки, которая вела себя не всегда адекватно и позже была помещена в клинику с диагнозом «шизофрения». К тому же, что самое важное, социальный статус Милевы вызывал серьезные сомнения. Если швейцарцы посматривали на евреев сверху вниз, то сами евреи, в свою очередь, сверху вниз смотрели на обитателей юга Европы, особенно выходцев из Балканских стран.

Милева не питала по поводу Эйнштейна никаких иллюзий. Его блестящий талант, как и непочтительное отношение к любым авторитетам, успели уже стать легендой. Она знала, что он отказался от немецкого гражданства и придерживался непопулярных взглядов по вопросам войны и мира. Она писала: «Язычок у моего милого весьма язвительный, к тому же он еще и еврей».

Растущая привязанность Эйнштейна к Милеве проложила трещину в его отношениях с родителями. Его мать, одобрительно смотревшая на отношения сына с Марией, сильно невзлюбила Милеву. Она была уверена, что девушка недостойна Альберта и наверняка погубит и его самого, и их репутацию. Попросту говоря, по мнению матери, она была слишком старой, слишком больной, слишком неженственной и… слишком сербкой. «Из-за этой мисс Марич я переживаю самые горькие часы в своей жизни, – признавалась она подруге. – Если бы это было в моих силах, я сделала бы все, чтобы удалить ее с нашего горизонта. Я ее по-настоящему не люблю. Но я потеряла всякое влияние на Альберта». Она предупреждала сына: «К тому времени, когда тебе будет 30, она превратится в старую ведьму».

Но Эйнштейн твердо решил встречаться с Милевой, даже если это грозило разладом их дружной семье. Однажды, приехав в гости к сыну, мать спросила у Эйнштейна: «Что же из нее получится?» – и, услышав в ответ «Моя жена», неожиданно бросилась на постель и горько разрыдалась. Она обвинила Эйнштейна в том, что он губит свое будущее ради женщины, «которая не может войти в приличную семью». В конце концов, столкнувшись с яростным неприятием со стороны родителей, Эйнштейн вынужден был отложить свои планы женитьбы на Милеве до окончания учебы и получения хорошо оплачиваемой работы.