Дьявол знает, что ты мертв - Лоренс Блок

– Из каких денег? Выручал за пустые пивные банки?

– Он ежемесячно получал пару чеков. От Ассоциации ветеранов Вьетнама и от Организации помощи обездоленным. Сумма покрывала арендную плату, и немного даже оставалось. Как только он вселился в ту комнату, мы с сестрой договорились с домовладельцем, что если Джордж пропустит месячный взнос, то непременно сами покроем его. Но такого никогда не случалось. Видите, что получается. У вас перед глазами грязный бродяга, валяющийся в парке на скамейке, и вы сразу думаете, что он ни на что не годный и безответственный тип. А этот тип вносил плату за жилье день в день. И так каждый месяц. Если от него требовалось сделать что-то действительно важное, он непременно делал. В этом смысле он был совершенно нормален.

– Как он сейчас? Держится?

– Более или менее, как мне показалось. Мне разрешили очень короткую встречу с ним вчера вечером. Они держали его на Рикерс-Айленд[8], и я поехал туда, но только уже на месте узнал, что его перевели в тюремную клинику Бельвю для психиатрического обследования. Его держат в подобии тюремной камеры на девятнадцатом этаже. Нам дали побыть вместе всего несколько минут. Мне очень не хотелось оставлять его одного, но вам признаюсь как духу – я был счастлив убраться оттуда и снова вырваться на свободу.

– Какое впечатление он произвел на вас?

– Даже не знаю, как ответить. Кто-то, наверное, сказал бы, что он выглядит лучше, потому что они его помыли и переодели, но я видел только одно: выражение его глаз. Джордж любил пристально смотреть на людей. Это, кстати, было одной из его неприятных привычек, пугавших окружающих. Но теперь у него глаза затравленного и перепуганного человека. До того жалкие, что сердце разрывается.

– Как я понимаю, ему выделили адвоката?

– Да, разумеется. Я сам хотел нанять ему защитника, но, как выяснилось, они уже об этом позаботились. И парень выглядит знающим свое дело. Как он сказал, сейчас ему надо взвесить два возможных варианта. Он может заявить о невиновности брата в силу психического заболевания и общей умственной отсталости или вообще избежать суда, если брат признает вину и согласится отбыть длительный срок в специальной лечебнице. Час от часу, конечно, не легче. Ведь по сути результат будет одинаков в обоих случаях. Его приговорят к большому сроку, но все же не в тюрьме, а в заведении, где он сможет рассчитывать хоть на какое-то снисхождение и помощь.

– А как на это реагирует сам Джордж?

– Он согласен. Говорит, что может, пожалуй, признать себя виновным, поскольку ему кажется, он мог совершить преступление.

– То есть он подтверждает свою вину в убийстве Хольцмана?

– Нет, он только считает, что мог совершить его. Сам он ничего не помнит, но понимает, что все улики против него, а он ведь не глупец. Догадывается, что доказательства собраны неопровержимые. Он берет на себя вину, потому что не может поклясться в невиновности, хотя и в виновности тоже. А потому считает, что они, возможно, правы.

– У него случилось помутнение рассудка?

– Нет, но на его память вообще никогда нельзя полагаться. Он, к примеру, иногда запоминает некоторые события, но путается в их последовательности, или вдруг вспоминает что-то, чего вообще не могло быть. В его изложении почти любое происшествие или разговор приобретают совсем не такой вид, как на самом деле.

– Понятно.

– Вы очень терпеливо выслушали меня, Мэтт, за что я вам весьма признателен. Но за мной это водится. Я долго хожу вокруг да около, прежде чем перейти к сути.

– Невелик грех, Том.

– Проблема, как я ее вижу, – продолжал он, – состоит в том, что всех всё устраивает. Недовольных нет. Копы раскрыли убийство по горячим следам, и прессе в кои-то веки не в чем их упрекнуть. Прокурор округа ожидает либо признания вины, либо суда, где он без труда одержит верх. Джордж готов принять любую участь и поступить по совету своего адвоката, а адвокату только и нужно, что скинуть дело с рук долой как можно скорее и без осложнений, оставшись при этом довольным собой, поскольку угодил и нашим и вашим. Моя сестра говорит: пусть его поместят в тюремную больницу, и ей тогда не придется не спать по ночам, волнуясь, поел ли он, не угрожает ли ему опасность умереть от переохлаждения или попасть под нож какого-нибудь головореза. Моя жена твердит то же самое, добавляя, что по нему психушка плакала уже много лет. Ему там самое место, и так будет лучше и для него самого, и для общества порядочных людей. Нам еще повезло, говорит, что он не убил малолетнего ребенка, а упрятать его за решетку надо было раньше, и тогда Глен Хольцман остался бы в живых.

Словом, они не устают повторять друг другу, насколько все что ни делается – к лучшему, как все прекрасно складывается, и только я сижу, чувствуя себя белой вороной. Я стал бельмом на глазу у них всех. Они считают моего брата сумасшедшим? Но на самом деле это я, видимо, выжил из ума.

– Почему, Том?

– Потому что я не верю, что он виновен, – ответил он. – Понимаю, насколько нелепо это сейчас звучит, но ничего не могу с собой поделать. Я просто не верю, что он мог убить того человека.

Глава 5

– Спасибо, что уделили мне внимание, – сказал он, положил в кофе ложку сахара, размешал и, продолжая говорить, добавил молока, снова размешав напиток. – Знаете, а ведь я тоже почти бросил эту затею. Еще чуть-чуть, и я бы никому не позвонил. Я просмотрел список частных детективов в телефонном справочнике. Знал только, что вас зовут Мэтт, а никого с таким именем в «Желтых страницах» не оказалось, и пришла мысль: быть может, мне не соваться, куда не следует. Оставь мучения и предоставь все в руки Божьи, так ведь говорят?

– Это, скорее, лозунг с наклеек на автомобильных бамперах.

– Но потом я подумал: Томми, сделай хотя бы одну попытку и посмотри, что получится. Не выворачивай себе мозги наизнанку, не нанимай другого сыщика, чтобы найти нужного тебе, но по крайней мере сними трубку и начни действовать. Вдруг из этого выйдет толк? Не переплывай реку, но хотя бы окунись, а потом, кто знает? Быть может, тебя подхватит течение и вынесет куда-нибудь?

И течение вынесло его в кафе «Пламя», где мы заняли кабинку в зале для курящих. Прошли годы с тех пор, как я встречался с потенциальными клиентами в барах и ресторанах. Теперь я назначаю свидания в кофейнях. Получилось, что я и сам отдался на волю течению, и видите, куда меня затащило?

– И я позвонил в Центр АА, – продолжал он, – и попросил дать мне номер кого-то из группы «Будь проще!», потому что знал, что так называется ваша территориальная группа. Хотя был риск, что вы перешли в другое отделение общества, переехали в соседний район или даже в другой город или попросту снова запили – такое ведь случается часто, верно?

– Это точно.

– Так вот. Мне дали номер одного парня. Я позвонил ему и нагородил кучу вранья. Сказал, что познакомился с вами на собрании, вы дали мне свой номер, но я его потерял. А фамилии вашей не знал. Он и сам не знал вашей фамилии, но сразу понял, о ком я веду речь, и я выяснил, что вы по-прежнему трезвенник, а живете по старому адресу. Он дал мне другой номер – парня по имени Рич (его фамилии я тоже так и не узнал), который назвал мне вашу фамилию. После чего найти нужный номер в справочнике уже не составило труда. И я позвонил. Сначала вчера вечером, а потом сегодня утром, а вы перезвонили. Теперь я перед вами. – Он сделал паузу, чтобы набрать в легкие воздуха. – Так что можете в глаза назвать меня сумасшедшим и отправить восвояси.

– А вы действительно сумасшедший, Том?

– Не знаю, – ответил он и спросил: – А вам как кажется?

На вид он находился в здравом уме. Роста в нем было пять футов и восемь или девять дюймов, то есть примерно столько, сколько у боксеров, бой которых как раз шел по спортивному каналу. Только для боксера он выглядел тяжеловатым. В округлой формы лице просматривалось бы даже что-то по-детски наивное, если бы не глубокие морщины на лбу и в уголках рта. Светло-русые волосы он стриг коротко, но все равно было заметно, как они поредели вокруг макушки. Он пользовался очками в толстой оправе, и мне показалось, что они бифокальные, когда он снял их, чтобы изучить меню и заказать кофе.

На нем была голубая спортивная рубашка, заправленная в просторные легкие брюки со сборками у пояса. Дополняли наряд дешевые коричневые мокасины с веревочными подошвами. На свободный стул рядом он положил пиджак цвета морской волны с эмблемой фирмы «Л.Л. Бин»[9]. На соответствующем пальце руки он носил золотое обручальное кольцо, запястье сжимал браслет из нержавейки от цифровых часов «Таймекс», в нагрудном кармане рубашки лежала пачка «Кэмела», и прикуренная сигарета лежала на краю пепельницы. Не слишком стильный облик, но и не выделяющийся из общей массы – типичный житель Бруклина, человек семейный, который много работал, чтобы свести концы с концами. Ни намека на психические отклонения.