Герберт Уэст, реаниматор - Говард Лавкрафт

Тело приподнялось на столе, ощупывая руками все вокруг себя, как слепой, и мы услышали звук. Я не называю этот звук голосом, так как он был жутким. Его тембр не шел ни в какое сравнение со смыслом произнесенной им фразы - он просто прокричал: "Прыгай, Рональд, ради всего святого, прыгай!" Но этот звук исходил из огромного сосуда, сокрытого в темноте мрачного угла...

Глава 6

Легионы могил

Когда год назад исчез доктор Уэст, полиция буквально извела меня своими изнурительными допросами. Полицейские подозревали, что я что-то скрываю, возможно что-то очень важное. Но я не мог сказать им правду, тем более, что они бы мне не поверили. Разумеется, они знали, что Уэст занимался деятельностью, которая превосходит воображение обычного человека. Его опыты по оживлению достигли столь высокого уровня, что сохранение полной тайны стало невозможным. Та катастрофа, которой все завершилось и которая способна потрясти любого, несла в себе столько демонического, что я до сих пор сомневаюсь в реальности того, свидетелем чего я стал. Я был самым близким другом Уэста и его единственным помощником. Мы встретились много лет назад, учась на медицинском факультете, и я участвовал в его исследованиях с самого начала. Долгое время он бился над усовершенствованием раствора, который, будучи введенным в вены безжизненного тела, мог вернуть его обратно к жизни. Эта работа требовала большого количества еще не тронутых тлением трупов, и тем противоречила нормальной психике человека, здоровым естественным силам, заложенным в нем природой. "Продукция" же, получаемая им в результате опытов, - жуткие обезглавленные и расчлененные человеческие тела, которые Уэст вернул к безумному существованию. Ведь для успешных экземпляров требовались образцы первой "свежести", в нервных клетках которых еще не начался пагубный процесс разложения. Эта постоянная нужда в таком материале стала причиной морального падения Уэста. И так как добывать их всегда было трудно, однажды он "воспользовался" еще живым и здоровым человеком. Короткая борьба, укол алколоида и вот перед ним уже бездыханное тело, готовое для проведения опыта, который удачно завершился. После этого случая душа Уэста стала бесчувственной и жестокой, а взгляд холодным. Иногда своим жутким оценивающим взглядом он смотрел на людей с великолепными крепкими телами. Потом и на меня он стал смотреть подобным образом. Окружающие не могли оценить его взгляд, но они отметили мой страх, и после исчезновения Уэста меня стали подозревать в самых не правдоподобных вещах. Жуткие опыты Уэста обрекли его на скрытную, замкнутую жизнь. С одной стороны, он боялся полиции. Но иногда его нервозность усугублялась, почти достигала предела; это было связано с теми неописуемыми существами, в которые он вдохнул жизнь и которые затем исчезли. Нередко Уэст заканчивал свои опыты с помощью револьвера. И если он был в этом деле не достаточно проворен, то оживленные им "объекты" представляли постоянную угрозу. Это был его первый образец, могила которого оказалась взрыта, а также жуткое существо с обликом профессора, которое успело совершить множество актов каннибализма до того, как его поймали и бросили в камеру, где в течение шестнадцати лет оно билось головой о стены.

Затрудняюсь назвать другие существа, оставшиеся в живых после опытов, так как с годами научное рвение Уэста приобрело фантастический болезненный характер. Он занимался уже не только оживлением тел, но и пытался реанимировать отдельные части тела как человека, так ж других живых организмов. К моменту его исчезновения число подобных опытов было огромным. Великая война, в которой мы участвовали в качестве хирургов, еще больше развила его мрачную склонность. Уэста не покидало чувство страха, он боялся своих созданий. И его болезненный трепет частично был рожден тем, что он не знал числа созданных чудовищ, но был твердо уверен в том, что при подходящих обстоятельствах они не преминут с ним рассчитаться. Его исчезновение добавило еще больше страха в существующее положение, ведь Уэст достоверно знал судьбу лишь одного из своих бывших "пациентов" - того, кто находился за решеткой.

Существовал еще один факт, последствий которого Уэст боялся. Его не покидало какое-то в высшей степени фантастическое ощущение, появившееся у него после одного опыта, проведенного на фронте. В момент жестокого сражения Уэст оживил одного своего друга, медика, который был знаком с его исследованиями и даже сам мог проводить подобные опыты. В результате падения самолета этот человек был обезглавлен, что дало Уэсту возможность продолжить исследования по изучению мозговой деятельности. Эксперимент был успешным, но все было уничтожено в одно мгновение: немецкий снаряд полностью разрушил здание, в котором проводился опыт. Остывшее тело двигалось очень разумно и, хоть это и немыслимо, но я и Уэст, мы оба были абсолютно уверены, что произнесенные звуки исходили от отрезанной головы, покоящейся в сосуде в темном углу лаборатории. Снаряд пощадил нас, но мы не были уверены, что, кроме нас, никто больше не остался в живых. Можно делать лишь ужасные предположения о возможных действиях тела без головы, нашего бывшего коллеги, знакомого с работами по оживлению.

В последнее время своим местом жительства Уэст избрал почтенный и весьма элегантный дом, неподалеку от одного из старых кладбищ Болтона. Его привлек этот уголок из чисто эстетических и символических соображений, так как большинство могил появились здесь еще в эпоху колониальных войн и, следовательно, они не представляли большого интереса для ученого, которому требовался лишь "свежий" материал. В погребе Уэст соорудил лабораторию, оснащенную большой кремационной печью для сжигания трупов или частей тела, служивших для опытов или кощунственных развлечений реаниматора.

Копая погреб, рабочие обнаружили часть стены старинного здания, которое, без сомнения, было связано со старым кладбищем. Глубина была слишком большая, и навряд ли стена имела отношение к одному из старинных погребений.

Однако произведя некоторые подсчеты, Уэст заключил, что это могла быть тайная комната рядом с могилами Аверилиев, последнее захоронение которых произошло в 1786 году. Я был вместе с ним, когда он обследовал влажную стену, открытую для обозрения рабочими, и приготовился уже пережить мрачное чувство, появляющееся всегда при раскрытии секретов столетних могил. Но впервые колебания Уэста пересилили его природное любопытство. Он отступил от принципов своей циничной натуры: приказал оставить нетронутой каменную кладку и даже оштукатурить ее. Таким образом, вплоть до последней ужасной ночи она служила стеной секретной лаборатории.