Герберт Уэст, реаниматор - Говард Лавкрафт

Лавкрафт Говард Филипс

Герберт Уэст, реаниматор

Говард ЛАВКРАФТ

ГЕРБЕРТ УЭСТ, РЕАНИМАТОР

Глава 1

О Герберте Уэсте, моем университетском друге, я до сих пор не могу говорить без содрогания. Прежде всего из-за его необыкновенного пристрастия, которому он посвятил свою жизнь, а также из-за зловещего его исчезновения, происшедшего недавно.

Сейчас он мертв, и я не испытываю больше его губительного воздействия. Но мой страх не ослабевает и по сей день. Воспоминания нередко таят в себе нечто более волнующее и зловещее, чем реальность.

Его исследования начались семнадцать лет назад. В то время мы оба были студентами третьего курса медицинского факультета Маскатоникского университета... Я был его близким другом и мы почти не разлучались, бывали повсюду вместе. Его дьявольские опыты завораживали меня.

Во время нашей учебы Уэст уже был достаточно известен благодаря своей странной теории о природе смерти. Он полагал, что смерть можно искусственно победить.

Свои гипотезы, вызывавшие насмешки, а порой и негодование со стороны преподавателей и студентов, Уэст основывал на понимании жизни, как некоего механического процесса. Он намеревался воздействовать на человеческий организм химическим препаратом сразу же после прекращения жизненных процессов.

В ходе своих опытов Уэст истребил бесчисленное количество кроликов, морских свинок, кошек, собак и обезьян, что было настоящим бедствием для университета. Многократно наблюдая за угасанием жизни умирающих животных, он понимал, что для совершенствования его методов потребуется целая жизнь, и был готов к этому.

Затем экспериментируя, Уэст обратил внимание на то, что один и тот же прием вызывает различную реакцию подопытных существ. Чтобы продвигаться вперед, ему необходим был человеческий материал и именно по этой причине он впервые открыто столкнулся с университетскими светилами. Декан медицинского факультета Алан Хэлси, чьи работы в защиту паралитиков снискали всеобщее признание, запретил ему продолжение опытов. Я же всегда проявлял исключительную терпимость к занятиям моего друга, и мы часто обсуждали с ним его гипотезы, забираясь в такие дебри, что наши разговоры продолжались бесконечно.

Я разделял его мнение о том, что жизнь представляет собой физический и химический процессы, и так называемая "душа" не более, чем миф. Мой друг полагал, что искусственное оживление зависит лишь от функционирования состояния тканей, и до тех пор пока не начался процесс разложения, мертвое тело благодаря принятию соответствующих мер можно вернуть в то состояние, которое мы называем жизнью.

Уэст полностью отдавал себе отчет в том, что даже малейшее повреждение клеток мозга, возникшее вследствие короткого периода смерти, может оказать самое пагубное воздействие на интеллектуальное и физическое состояние человеческого существа.

Поэтому он начал искать экземпляры, после смерти которых прошло минимальное время, чтобы ввести растворы сразу же после прекращения жизненных процессов. Именно эта деталь вызывала протест преподавателей, считавших, что настоящая смерть наступает не сразу. Они не спешили находить, рациональное зерно в его теории. И некоторое время спустя после того как университетское руководство запретил Уэсту проведение опытов, последний посвятил меня в свои планы добывать тела любыми способами и тайно продолжать исследования.

Это услышанное мною "любыми способами", звучало достаточно зловеще, так как в университете было налажено снабжение анатомическими образцами. Каждый раз, когда морг не мог удовлетворить потребности студентов-медиков, два негра выполняли эту обязанность. И никто не задавал им лишних вопросов.

Уэст был худощавым и невысоким молодым человеком, с тонкими чертами лица, светлыми волосами, бледно-голубыми глазами за стеклами очков и мягким голосом. Такая интеллигентная внешность как-то не вязалась с его странными рассуждениями о кладбище для бедных Крист Чеч и его общих могилах. Эта тема постоянно звучала в наших разговорах. Ведь все трупы перед захоронением обычно подвергались бальзамированию, а это делало опыты Уэста бесполезными. В то время я был полон энтузиазма и активно помогал ему не только в поисках необходимых экземпляров, но и нашел место, вполне подходящее для нашей работы. Именно я предложил заброшенную ферму в Чепмене, что за Мидоу Хил, на первом этаже которой мы устроили операционную и лабораторию. Тертые шторы на окнах должны были оставлять в тайне наши ночные деяния. Мы приняли многочисленные меры предосторожности, чтобы какой-либо случайный прохожий не смог заметить даже узкой полоски света. Любая неосторожность могла привести нас к катастрофе.

На случай неудачи мы условились говорить, что устроили на ферме химическую лабораторию. Мало-помалу мы оборудовали наше убежище приспособлениями и инструментами как купленными в Болтоне, так и "заимствованными" в университете. Мы добыли также несколько лопат и кирок, которые могли понадобиться нам для захоронений трупов. На факультете в таких целях обычно использовался специальный аппарат для кремации, но нам он был не по карману. Необходимость избавления от трупов была нашей постоянной заботой. Как вампиры следили мы за местной статистикой смерти. Нам требовались экземпляры особого качества. Это должны были быть трупы, погребенные сразу же после смерти, без специальной обработки, замедляющей процесс разложения. Нам больше подходили физически здоровые тела, без врожденных недостатков, со всеми органами. Исходя из этого, мы отдавали предпочтение жертвам несчастных случаев.

В течение долгих недель мы оставались без объектов исследования, несмотря на наши переговоры с руководством и обслуживающим персоналом больницы, к которым мы обратились от имени университета. И поскольку мы заявили, что университет нуждается в особых экземплярах, нам не оставалось ничего другого как находиться в Аркане даже в период летних каникул.

И наконец, удача улыбнулась нам, предоставив возможность получить почти идеальный экземпляр. Молодой рабочий крепкого телосложения, утонувший накануне утром в Саммарском болоте, был захоронен на средства города сразу же и без бальзамирования.

После обеда мы осмотрели свежую могилу и решили приняться за работу после полуночи. Предстоящее занятие было не из приятных, но тогда мы еще не испытывали того страха, в который нас ввергли последующие опыты. Мы взяли лопаты и лампы и начали копать землю. Это была долгая и грязная работа с налетом мрачной поэзии, которая, что, возможно, понравилось бы поэту, но отнюдь не ученому. И мы очень обрадовались, почувствовав, что наши лопаты наткнулись на дерево. Когда гроб был полностью откопан, Уэст спустился в яму, поднял крышку и вытащил тело. Я тоже спрыгнул в могилу, и мы вытолкнули труп наверх. Все это сильно било по нервам, особенно негнущееся тело и застывшие черты лица нашей первой добычи. После этого мы затратили много усилий, чтобы придать месту первоначальный вид. Необходимо было уничтожить все следы нашего пребывания. И нам это удалось. После того, как последний ком земли лег на свое место, мы затолкали труп в мешок и направились к старой ферме.