Русская сказка - Дмитрий Леонтьев

— Фантастика! — изумленно прошептал я, пытаясь привыкнуть к новым краскам и новым ощущениям. — Даже не знаю, как и благодарить…

— Просто не подходи к моей внучке, и все, — сказала она, и, повернувшись, пошла прочь…

Когда я вернулся, чистый и переодетый в обновки, возле порога моего временного пристанища уже дожидался широкоплечий Илья.

— Готов? — спросил он, протягивая мне мешок с возмущенно повизгивающей Скиллой.

— А что остается? — философски отозвался я.

— Ну и молодец. Что ж, сразу всего, происходящего в нашем мире я тебе и не объясню, но этому научишься потихоньку. А для начала отстроим тебе дом. Я поговорил с нашими, они помогут. Не хоромы, но одному перебедовать вполне хватит. Лавки — чугунки люди дадут, хозяйством потихоньку обзаведешься. А сам ко мне копьеносцем пойдешь, как я и обещал. Жалование не положу — сам беден, зато воинской премудрости научу. В детинце, среди ратоборцев, некоторое время побудешь, пооботрешься. Да и вообще скучать тебе не придется.

— Это уж точно! — подтвердила из мешка Скилла. — Не робей, говорящий мужик! Приключений на наш век хватит! Дядя Илья, я правильно говорю?

Я только вздохнул: что-то подсказывало мне, что они не врут…

ГЛАВА 2.

…благо мне не надоописывать волшебный дом:уже давно Шехеризадаменя предупредила в том.Но светлый терем не отрада,когда не видим друга в нем.А. С. Пушкин.

— … Есть здесь какая-то хитрость, а вот какая — не пойму, — ворчал Муромец, пока я помогал ему снимать доспехи. — Испокон веку сторонились бушмэны честных поединков, а тут зачастили, словно упущенное наверстать стараются. Да и поединки-то все какие-то дурацкие. Уж какой месяц бью их, бью… Нутром чую, что что-то тут нечисто, а понять — мозгов не хватает…

Я молчал, развязывая на его широкой спине многочисленные узлы богатырского панциря. Прошло полгода, как я прибыл в этот мир, а я до сих пор не понимал и сотой доли того, что здесь происходило. Да и мыслимо ли так быстро понять даже бытовой уклад совершенно нового для тебя мира? Помимо сказочного уклада, который мне уже не казался чем-то из ряда вон выходящим, мне приходилось усваивать жизнь с самых азов, с тех самых прописных истин, которые здесь известны каждому ребенку, а для меня были едва ли не откровением. До драконов ли тут со всевозможными кикиморами, когда никак не можешь запомнить чем отличается обычная верста от версты «межевой». Что «копытце» — это посох со специально выдолбленным наверху углублением для… Догадываетесь, откуда пошло выражение: «на посошок»? И сколько аленушек воет по корчмам над своими иванушками: «Не пей из копытца, козленочком станешь!» Поздно! Блеют их иванушки под столами, нализавшись до козлиного состояния. Илья уверяет, что еще лет десять-пятнадцать назад и порядок был иной, и народ, и сказки, но пришла Эпоха Перемен, и… Что-то это мне напоминает… Да леший с ними, с правилами и определениями. Что б рассказать о них, потребовался бы многотомник потолще карамзинского. Без них забот хватает. Взять хотя бы ту же Скиллу. Знаете, как растет эта наглая, болтливая, не желающая слушаться свинья, именуемая почему-то собакой? Прожорливому хомяку всего полгода, а размерами уже превосходит молодого теленка, и останавливаться на этом явно не собирается. Игривая бестия постоянно забывает о своих размерах и норовит то запрыгнуть мне «на ручки», то заползти ночью на кровать и «свернуться комочком» на моей груди, вдавливая в доски постели как гвоздь…

Да, теперь у меня есть свой дом. Как и обещал Илья, обрести «свой угол» мне помогали всем миром. Дело в том, что собственный дом могут иметь только молодые семьи или «избранные». Избранные — это те, кто избрал своей долей служение стране, роду, людям. И люди платят им тем же, помогая хоть как-то скрасить жизнь полную опасностей и лишений, дабы легче было им нести свое подвижничество во благо простых людей. Общество брало на себя часть их бытовых забот — поставляло пищу, делали некоторые уступки, и исключения из общих правил… Вот в мой бы мир эту замечательную традицию… Как оруженосец Ильи я тоже считаюсь «избранным». До витязя мне еще так же далеко, как семечку до дерева, но отблеск славы былинного богатыря падает и на мою скромную персону. Потому и дом мне построили знатный, но… Делалось это с еще одним прицелом: вы не поверите, но у самого Ильи не было своего дома! Славного витязя любой почитал за честь пустить в свой дом на ночлег, а в связи с ратной жизнью, держать свой собственный дом он попросту не мог. Семьи у него не было, и заводить хозяйство не имело смысла. По намекам и обрывкам разговоров я понял, что с женой и сыном Муромца случилась какая-то беда, но сам он молчал, а расспрашивать было как-то неудобно. Вот так и получилось, что в довесок к оруженосцу Илья чуть ли не впервые в жизни обрел собственный угол. Сам-то он, по наивности, считал, что лишь гостит у меня, но ни я, ни его соратники по оружию не развеивали его иллюзий, что бы, часом, не ущемить гордость старого богатыря. С ведением хозяйства тоже все наладилось: Баба Яга выделила нам персональную скатерть-самобранку и три несгораемых свечи. Правда, готовила эта скатерть на уровне общепитовской столовой, но, во всяком случае, стоять несколько часов у печи нам не приходилось, а стряпуху нам нанять было бы просто не на что…

Илья тренировал меня лично. Было больно. Нет, вы меня не поняли: было по настоящему больно. Вам, изнеженным технической революцией, даже не представить, насколько мы отличаемся от наших предков. Попытайтесь на секундочку совместить в своем воображении тренировки бойца «Альфы», с повседневным трудно лесоруба или каменотеса. А уж витязь и вовсе — штука единичная, если так можно выразиться, уникальная. Что бы вырастить витязя, надо иметь не только силу и здоровье, но и провести годы тяжелейших тренировок у лучших мастеров своего дела. Осоловевший от недосыпания, со скрюченными от вяжущей боли мышцами, я поначалу просто отупел, напоминая себе и окружающим настоящего Ивана-дурака, но прошла неделя, месяц, другой… И однажды, разозлившись на ручного медведя Егоршу, из баловства повалившего плетень, который я терпеливо ставил четыре вечера, в сердцах огрел его кулаком по лобастой башке так, что бедолага сел на задние лапы, полчаса пребывая в нешуточном изумлении…

— Какая-то тут хитрость, — продолжал ворчать между тем Илья. — Бушмэн — ратоборец, все равно что Муромец — философ. Я, конечно, тоже поразмыслить иногда могу, но очень меня на это напрячь надо… Нет, нельзя требовать от человека того, к чему он непригоден… Эх, побольше бы мне ума — враз бы загадку решил…