Игра без правил - Андрей Воронин

Ярцев показал темному стеклу кукиш, раздавил сигарету в пепельнице и, стараясь не шуметь, сделал стойку на руках. "Вот вам старость, козлы!" – неизвестно кого имея в виду, подумал он.

– Миша! – донесся из спальни обеспокоенный голос жены. – Миша, ты где?

Капитан испуганно принял нормальное положение.

Не хватало еще, чтобы жена застала его в половине четвертого ночи стоящим на руках в неосвещенной кухне. "Скорую" она, конечно, вызывать не станет, но некоторые тревожные мысли у нее, несомненно, возникнут. И кто знает – может быть, она будет в чем-то права?

– Я здесь, – немного смущенно ответил он. – Не спится чего-то.

В спальне скрипнула кровать, щелкнул выключатель.

– Ты с ума сошел, – сказала жена, – без пятнадцати четыре!

Звякнула дверная защелка, в прихожей вспыхнул свет, и в коридор, шаркая худыми ногами в кожаных шлепанцах и придерживая обеими руками широкие цветастые трусы, выплыл совершенно раскисший от сна отпрыск капитана Ярцева. Подслеповато сощурив заплывшие сонные глаза, он всмотрелся в темноту кухни, разглядел Ярцева и вяло помахал ему рукой.

– Эй, предки, – ломающимся заспанным голосом проворчал он, – что за коррида посреди ночи? Имейте совесть, спать же охота!

Не дожидаясь ответа, он включил свет в туалете и нырнул туда, даже не подумав закрыть за собой дверь. Слушая, как он там журчит и плещет, капитан испытал привычный приступ глухого раздражения.

Сын рос шалопаем и к работе отца относился с вежливым безразличием, под которым, как казалось Ярцеву, скрывалась обида. Каково это: в компании сверстников признаваться в том, что твой предок – мент! Сын давно вступил в тот возраст, когда подросток начинает ощущать себя центром мироздания, а всех окружающих считает просто бандой недоумков, осложняющих ему жизнь. И уж конечно, самые тупые кретины – это его собственные родители. Финансовое и общественное положение родителей в этом процессе не играет никакой роли: оно всегда воспринимается как данность. Карманных денег всегда мало, нравоучения всегда скучны, а все сокровища мира можно не глядя променять на более чем сомнительные прелести девицы из соседнего подъезда. Обычно это проходит годам к двадцати – двадцати пяти, но бывают и неизлечимые случаи, которыми впоследствии, как правило, приходится заниматься капитану Ярцеву и его коллегам.

В туалете с шумом обрушилась вода из смывного бачка.

Громко щелкнув выключателем, Ярцев-младший выбрел в коридор.

– С облегченьицем, – не удержался капитан.

Его отпрыск очумело помотал лохматой головой с торчащими во все стороны сосульками спутанных волос.

– Сколько времени? – зевая во весь рот, невнятно спросил он.

– Без десяти четыре, – наугад ответил Ярцев.

– С ума сойти, – глубокомысленно заметил его сын и зашаркал к своей комнате.

– Сказал бы спасибо, – вслед ему сказал капитан. – Если бы я не встал, ты бы так в кровать и напустил.

– Спасибо, – ответил отпрыск, скрываясь за поворотом коридора.

Ярцев вздохнул и зажег в кухне свет. Похоже, ложиться в постель было уже бессмысленно: через пару часов на тумбочке начнет биться в истерике жестяной китайский будильник, не отличающийся безукоризненной точностью хода, но зато весьма и весьма голосистый.

Стараясь производить как можно меньше шума, он залез в шкафчик над раковиной и вынул из него джезву и пакет с молотым кофе. Кофе был дрянной, пережаренный, но заваривался хорошо и оказывал на нервную систему действие, подобное погружению в ледяную воду – сердце начинало колотиться, и глаза вылезали из орбит. Это было именно то, что требовалось сейчас капитану Ярцеву. Он успел поставить джезву на плиту, когда в кухню вошла жена в накинутом поверх простенькой хлопковой ночнушки фланелевом халате. Волосы она собрала в аккуратный хвост на затылке – любимую прическу капитана и вообще выглядела так, будто и не думала спать. Глядя на нее, Ярцев испытал неожиданный укол щемящей нежности. Она была такой домашней и молодой в этом халатике, что капитану вдруг захотелось на недельку сбежать куда-нибудь с ней вдвоем.

– Привет, полуночник, – сказала она. – Что это ты тут затеял? Кофе? А почему без меня?

– Я думал, ты спишь, – сказал Ярцев. – А ты, оказывается, только притворяешься.

– Вот именно, – кивнула она, усаживаясь на табурет, – притворяюсь. Какие у нас планы?

– Планы у нас простые, – ответил капитан, – незатейливые планы. Сейчас мы попьем кофе…

– А потом?

– А потом, пока ночь не кончилась, я намерен сделать тебе неприличное предложение.

– Обожаю неприличные предложения, – голосом валютной проститутки сказала мадам Ярцева.

– Вы опять за свое? – донесся из-за тонкой перегородки полный страдания голос Ярцева-младшего.

Капитан переглянулся с женой, и неожиданно оба расхохотались во весь голос – так, как если бы им было по двадцать лет.

Глава 4

После разговора с курсантом Гавриловым капитан Французов не находил себе места. У него никак не шло из головы то, что рассказал ему курсант. Оставаясь внешне спокойным, он раз за разом прокручивал в голове все, что знал о Николае Панаеве, пытаясь найти слабое звено в казавшемся ему по-настоящему мужском характере парня и определить свою долю вины за случившееся. До разговора с Гавриловым с этим как будто все было ясно: он что-то упустил в процессе тренировок, и Панаев, столкнувшись с неожиданным нападением, не сумел защитить себя достаточно эффективно. В свете состоявшегося разговора все это представлялось капитану совсем по-иному: похоже, ошибка была не в физической, а в психологической подготовке парня. Кажется, он вообразил себя суперменом и решил на этом подзаработать, а это, по убеждению капитана, был один из кратчайших путей к могиле или, в лучшем случае, к тюрьме.

Как удалось ему уяснить из сбивчивого рассказа Гаврилова, ночной клуб "Атлет" был не просто дорогим кабаком. Он представлял собой гибрид ночного ресторана со спортивным залом. Днем в зале тренировались боксеры, а по ночам там проводились подпольные бои с тотализатором, приносившие владельцам клуба немалый доход. Судить о размерах этого дохода можно было по тому, что участие в одной схватке приносило боксеру триста долларов, – это проигравшему. Гонорар за победу зависел от суммы сделанных ставок и колебался, как понял Французов, в пределах от семисот до полутора тысяч долларов. Это были большие деньги и огромный соблазн, против которого, судя по всему, чемпион области устоять не смог, что и привело его к такому печальному концу. Погиб Панаев на ринге или был убит позже с целью ограбления, было не так уж важно. Французов полагал, что выяснение обстоятельств его смерти не составит труда для капитана Ярцева и его коллег.

До конца рабочего дня Французов трижды звонил Ярцеву, но так и не застал того на службе. Делиться информацией с незнакомым дежурным он не стал:

Французов не испытывал особенно нежных чувств к милиции, хотя Ярцев ему чем-то понравился. В том, что старшего уполномоченного не оказалось на месте, Юрий усмотрел своего рода знак судьбы. Чем больше он думал об этом деле, тем сильнее чесались у него кулаки. Криминальная жизнь северной столицы до сих пор мало касалась бывшего десантника. В свое время он достаточно решительно отверг пару-тройку сомнительных предложений, и с тех пор его не беспокоили. Он редко читал газеты и еще реже смотрел телевизор: от сводок новостей у него начинала нестерпимо болеть голова. Идя по улице, он скользил по пролетающим мимо иномаркам равнодушным взглядом. Лихорадочная активность доморощенных миллионеров напоминала ему кишение паразитов на шкуре большого мертвого животного и вызывала точно такие же эмоции: ни перебить паразитов по одному, ни оживить животное он не мог и потому проходил мимо раскормленных молодчиков с сотовыми телефонами, брезгливо отворачивая лицо. Уличной шпаны капитан Французов не замечал вообще. Его рост и ширина плеч отбивали у хулиганов всякую охоту связываться с ним.

Теперь ситуация изменилась.

Капитан с удивлением понял, что смерть Николая Панаева задела его сильнее, чем он ожидал. Панаев был гордостью капитана Французова, пусть не другом, но любимым учеником. Паразиты закусали его насмерть, его кровь осела в их карманах тугими пачками хрустящих купюр, и то, что Панаев по неопытности сам шагнул навстречу собственной смерти, не освобождало их от ответственности.

Французов положил трубку на рычаги и некоторое время задумчиво смотрел на телефонный аппарат.

Ярцев до сих пор не появился на службе. Капитан пожал плечами и вышел из преподавательской. В своем маленьком кабинетике, примыкавшем к спортзалу, он переоделся в штатское (комплект гражданской одежды хранился у него в шкафу на всякий случай). Линялые джинсы, разбитые кроссовки, застиранная футболка и небрежно наброшенная поверх нее матерчатая спортивная куртка изменили капитана почти до неузнаваемости – он словно помолодел, став больше похожим на отставного спортсмена, чем на боевого офицера. Не торопясь, но и не мешкая, Юрий переложил свое нехитрое имущество: документы, деньги, ключи от квартиры, пачку сигарет и зажигалку – из кителя в куртку, запер кабинет и вышел на улицу.