Фиалковое зелье - Валерия Вербинина

Балабуха сердито покрутил головой.

– Да ты что, драгун? Все это уже давно Август слопал.

– Что, и наливку тоже? – вскинулся Гиацинтов.

– А наливку он первым делом оприходовал, – горько сказал Балабуха. – Губа не дура у этих поляков, доложу я тебе!

И он сердито покосился на Добраницкого, который, приоткрыв рот, спал счастливым сном. За время пути все его ссадины зажили, и даже здоровенный фингал под глазом почти прошел.

– Ладно, – решился Гиацинтов и высунул голову наружу. – Эй, Степан! Как увидишь какую-нибудь гостиницу или трактир, остановись. Артиллерия должна подзаправиться. – И он подмигнул Балабухе.

– Ну ты выдумаешь тоже! – обиделся тот.

Экипаж въехал в небольшой городок и остановился перед двухэтажной гостиницей, на грубо намалеванной вывеске которой было выведено: «Золотой лев». Внизу под надписью красовалось изображение этого самого льва – настолько далекое от оригинала, что без надписи опознать этого зверя было бы весьма затруднительно.

– Август, – крикнул Владимир, – вставай!

– Ни за что и никогда, – быстро забормотал тот во сне, – ни за что на ней не женюсь! – Но он тут же открыл глаза и подскочил на месте. – А? Что? Где мы?

– Черт его знает, – прогудел Балабуха, пожимая мощными богатырскими плечами. – Вылезай!

Троица друзей выбралась из кареты, причем Август все время усиленно зевал и тер глаза (которые у него, кстати сказать, были небесно-голубого цвета).

– Перекусим и отправимся дальше, – объявил Гиацинтов. – Васька! Помоги кучеру с лошадьми.

В мрачном сводчатом зале сидели человек пять или шесть, не больше. Двое торговцев с длинными усами, офицер – гусар в доломане и красиво расшитом ментике, старый, похожий на моржа полковник с косым шрамом через все лицо, какая-то невзрачная личность в штатском и пьяница, который дремал в углу за столом, положив голову на руки. Грузный хозяин гостиницы переваливающейся походкой подошел к Гиацинтову и осведомился, чего желают господа.

– Выпить бы чего-нибудь, – сказал Балабуха, выразительно кашлянув и пригладив усы, – а то в горле совсем пересохло.

Хозяин понимающе кивнул и сказал, что у них есть превосходное токайское, а также мозельское, и еще…

– А водка?

Нет, водки нет. Не угодно ли господам токайского? Очень хорошее вино.

– Они что, сбесились? – проворчал Балабуха. – Даже водки не держат! Совсем пропащая гостиница!

– За границей водку не пьют, – вмешался Владимир.

– Вот те на! – удивился артиллерист. – А что же они пьют?

Гиацинтов пожал плечами.

– Вино.

– Ты что, смеешься надо мной? – недоверчиво спросил Балабуха. – Вино – это же слабенькая кислятина, тьфу!

– Антон, – сердито сказал Владимир, – уймись. Сначала нам надо чего-нибудь поесть… Что вы можете нам предложить?

Сошлись на жареном гусе, пироге с яблоками, паштете и бутылке токайского, после чего компания села за стол и стала ожидать, когда доставят заказ.

– Может, перекинемся в карты? – спросил Добраницкий, потирая руки.

– Раскладывай пасьянс, – осадил его Балабуха.

Август, который, как и все азартные игроки, ненавидел пасьянсы, подскочил на месте.

– Шутить изволите, господа! Пасьянс! Да чтоб того, кто эти пасьянсы придумал…

Но тут, щекоча ноздри райским ароматом, в зал вплыл жареный гусь на подносе, который несла ловкая русоволосая девица в подоткнутом фартуке, и Добраницкий сразу же забыл обо всем на свете. К его разочарованию, девица подошла сначала к Гиацинтову. Мало того, что она по несколько раз вытерла все его приборы, так плутовка еще собственноручно отрезала ему самую лучшую часть гуся, после чего не поленилась сбегать еще и за вином, напрочь проигнорировав при этом усатого артиллериста и голубоглазого поляка. Раз десять спросив, не нужно ли чего еще господину, и получив наконец заверения в том, что, если что-то понадобится, ее непременно позовут, девица удалилась, покачивая бедрами и то и дело оглядываясь на Владимира. Добраницкий и Балабуха только ошеломленно переглянулись.

– И чем он их берет? – проворчал артиллерист, принимаясь за еду. – Не пойму!

Однако он вскоре забыл о своей обиде, потому что токайское и в самом деле оказалось самого лучшего качества и золотом искрилось в бокалах.

– Ну, за что пьем? – спросил Балабуха, поднимая бокал.

– За нас, – просто предложил Владимир. Добраницкий от избытка чувств только согласно кивнул.

– Господа, – громогласно заявил гусар за соседним столом, – предлагаю всем присутствующим выпить за императора Фердинанда, да хранит его бог! Гип-гип, ура!

Гиацинтов поморщился и отставил бокал. Балабуха, ничего не заметив, залпом опрокинул свой и одобрительно крякнул.

– Недурственно, – объявил он, принимаясь за гуся.

– А вы что же не пьете? – спросил раскрасневшийся гусар у Владимира. – За императора Фердинанда, сударь!

Владимир спокойно улыбнулся.

– Простите, сударь, но я не подданный его величества. И вообще, у меня совершенно другой император.

– А-а, – вызывающе протянул гусар. – Вот оно что! Значит, нашим императором вы брезгуете?

– Почему брезгую? – удивился Владимир. – Я ему не подданный, с какой стати мне пить за него?

Август замер, держа в руке недопитый бокал. Как человек, побывавший во множестве передряг, он первым почувствовал, что разговор плавно скатывается к банальной ссоре, а ссоры в те времена имели обыкновение заканчиваться очень и очень плохо.

– Сударь, – вспыхнул гусар, – вы невежа!

Глаза Владимира сузились.

– А вы, сударь, попросту пьяный дурак, – не сдержавшись, выпалил он.

И тут в гостиничном зале наступила тишина. Слышно было только, как чирикает под потолком воробей, несколько минут назад влетевший в распахнутое окно.

– Так, – сказал гусар в пространство. – Это, сударь, серьезное оскорбление.

– Не знал, что правда так оскорбляет, – парировал Владимир.

– Вы ответите за это!

– Да ради бога. – И Гиацинтов, пожав плечами, принялся за паштет.

– Я вызываю вас! Если, конечно, вы в состоянии драться, – презрительно добавил офицер. – На крестьянина вы все же не похожи.

– Господа! – попытался вмешаться хозяин. – Господа! Помилосердствуйте…

– Не волнуйтесь, – сказал ему полковник со шрамом через лицо, – все по законам чести. Господина Ферзена оскорбили, и он имеет полное право требовать удовлетворения.

Гусар повернулся к нему и церемонно поклонился.

– Рад, что вы на моей стороне, сударь. Прошу оказать мне честь быть моим секундантом.

– С удовольствием, – отвечал полковник. – Однако, может быть, господин пожелает извиниться?

– И не подумаю, – ответил Гиацинтов заносчиво.

Надо сказать, что такое поведение вовсе не было привычно для Владимира. По натуре он был довольно мягок и уступчив, тогда как среди его полковых товарищей в чести были задиристость, нахрапистость и даже наглость. Но у Гиацинтова имелось одно свойство: он на дух не выносил самоуверенных глупцов, таких, как этот Ферзен. Кроме того, он считал, что, раз ввязавшись в драку, отступать назад бесполезно. Блестя светлыми глазами, Владимир перегнулся через стол к опешившему артиллеристу.

– Антон! Будешь моим секундантом?

– Да ты что? – сказал Балабуха, багровея. – Какие дуэли, Владимир Сергеич? Мы ведь на службе, пойми! Нам запрещено…

– Значит, не будешь, – безжалостно перебил его Гиацинтов. – Август! Ты ведь, кажется, дворянин?

– Потомственный шляхтич, – гордо объявил Добраницкий, выпятив грудь. – Если хочешь знать, родись я на год раньше, я бы вообще был сейчас графом. Но мой старший брат, чтоб ему жить долго и счастливо…

– Твою родню мы обсудим как-нибудь в другой раз, ладно? Пока скажи вот что: ты будешь моим секундантом?

– Где?

– На дуэли с этим гусаром. – И Владимир кивнул на подбоченившегося Ферзена.

– Ой, – несмело сказал Добраницкий. – Дуэль – это же… Вы что же, будете убивать друг друга?

– Вроде того, – подтвердил Владимир.

– До смерти? – жалобно спросил Август.

– А это уж как получится, – прогудел Балабуха. – И вообще, это смешно! Какой из тебя секундант, Август?

– Попрошу не задевать мою честь неуместными замечаниями! – вспыхнул поляк. – Не бойся, Владимир Сергеич, я с тобой. Можешь на меня положиться, я все сделаю как надо.

– Вот и прекрасно, – отозвался Владимир. – Значит, решено.

Балабуха надулся и уставился в тарелку. К офицерам подошел полковник со шрамом.

– Позвольте представиться, полковник Людвиг Моргенштерн, – сказал он и чрезвычайно внимательно посмотрел на Владимира. – А вы, милостивый государь…

Гиацинтов назвал себя и своего секунданта.

– Вы задели господина Ферзена, – объявил полковник. – Поскольку он является оскорбленной стороной, то выбор оружия принадлежит ему. Напоминаю обеим сторонам, что, согласно правилам, с этого мгновения противники не имеют права общаться друг с другом иначе, как через посредство секундантов. – И он выдержал многозначительную паузу, словно ожидал услышать возражения, но никто не проронил в ответ ни слова. Август как ни в чем не бывало довершал истребление гусиной ножки, а Владимир хмуро смотрел куда-то мимо тарелки.