Время смерти - Роман Корнеев

Между тем вакханалий потихоньку начинался.

В тёмном углу колизея вовсю дудел в свою дуду обещанный гоп-басист, кого поближе уже даже качало, скоро подтянутся основные силы, Стэнли же покуда для затравки пустил в небо «дрозда». Птичка покачалась немного, а потом ярко вспыхнула, разбрасывая вокруг весёленькие искры. Тут же взмыли вверх ещё три её товарки – запуски летающих фейерверков были хитом сезона, и народ с удовольствием присоединился. Штырь уловил энергетику момента и двинул в нашу сторону, задавая ритм воздушным сполохам.

Две кавайные тян принялись что-то скандировать, хлопая в ладоши и срываясь на визг, стоящий тут же недалеко толстяк с бородой что-то гулко заухал, в общем, понеслась.

Когда на арену выступили основные участники, мы у себя в углу уже были такие хорошие, что пришлось дону Кинтаро увещевать нас покачиванием банхаммера. Ничего, продолжим после, да?

Трип-голография – искусство для избранных, но в очень особом смысле. Баловаться ею может любой серотабардный наб – мальца технических навыков и последний флудераст задаст жару парой движений «кистью», так что несведущая толпа взвоет. Тут почти нечему учиться, всё за тебя делает само виртпространство интервеба, ты просто создаёшь внутри него шумовой источник, который двигло пытается интерпретировать, создавая сложнейшие движущиеся структуры, перетекающие одна в другу, яркие, разноцветные, безумно красивые.

Одна проблема – они бессмысленные. Настоящий мастер трип-голографии погружается в нечто, подобное гипнотическому трансу, и там, в трансе, почти теряя контроль над «айри», оператор начинает издали, с какой-нибудь глупой абстракции, эдакой гигантской фрактальной снежинки, переливающейся под лучами трёх разноцветных солнц, но постепенно, усложняя, домысливая, наполняя голограмму поведенческими алгоритмами, можно добиться, чтобы вместо красивой абстракции появилось нечто простое и почти материальное. Идеалом, вершиной мастерства являлся бы, например, колченогий деревянный табурет, каких в любом клипарте завались.

И вот этой вершиной мастерства овладевали единицы. Да и оценить могли тоже немногие вовлечённые в то же искусство. Ну, а остальные тупо поржут над казуальными показательными выступлениями. Кому и давешние запуски «дроздов» покажутся разгаром действа.

Стэнли приготовился. Запись требовала от писаря максимальной концентрации, повторять ради более удачного ракурса никто не будет. Для такого дела обзор распахивался на максимум, изгибая картинку «рыбьим глазом». Ну, поехали.

Первым, так сказать на разогреве, выступал сам дон Кинтаро. Как и большинство гильдмастеров, он отнюдь не был гением, в данном случае – виртуальной живописи, его главные таланты лежали скорее в социальной плоскости, но кое-что умел и он. Два-три лихих, но несколько судорожных выверта, и проекция, потеряв былой блеск неживого, стала похожа на огромного шершавого кожистого слона, вяло помахивающего ушами. Слон даже потел под мышками. Неплохо, неплохо.

Раскланявшись, дон Кинтаро под аплодисменты прошествовал к своему трону и оттуда помахал своим щербатым натруженным банхаммером.

Теперь настало время настоящих мастеров. В центр песчаной арены уже пробирался Алехандро де Вега, краснокожий верзила с традиционным бычьим кольцом в носу. Дёшево понтоваться сменой скина на голо-аватаре ему было недосуг.

Начал он как всегда издалека – над ареной вспухло радужное облачко, быстро начавшее терять краски и наливаться чёрным. Ударила молния, запахло озоном.

Что-то не так. Стэнли осознал это каким-то десятым чувством, на уровне лёгкого покалывания в кончиках пальцев.

Другой бы и не заметил ничего особенного. Но Стэнли уже принялся вертеть вокруг башкой в поисках источника беспокойства. Все остальные ещё пялились на подзатянувшего со вступлением де Вегу, никак не нащупающего нужный ритм, но кое-что уже происходило помимо него. И не над ареной, а повсюду вокруг.

Первый рывок виртпространства, несмотря ни на что, застал Стэнли врасплох. Всё вокруг разом стало каким-то серым, угловатым и скучным, поплыли текстуры, полезли отовсюду плохо замкнутые углы мембран. И сразу же навалилось.

Стэнли почти физически ощутил, как начал переполняться своп его «айри». Подключилось четвёртое, резервное ку-ядро, которого и в помине не было на большинстве подобных устройств. Но всё равно фэпээс продолжал стремительно падать, разваливая картинку на куски не успевающего рендериться мира.

Последний раз писарь наблюдал нечто подобное почти десять лет назад, во время Большого Вайпа, когда была осуществлена почти успешная совместная попытка «желотожетонников» «Джи-И» и «Эрикссона» локализовать интервеб хотя бы в пределах собственных датацентов. С тех пор ни разу… цао, почему так грузятся ку-ядра?

Писарь, которому скоро придётся прекратить писать. Это было немыслимо. Ещё секунд двадцать в таком режиме и его проверенная в боях «айри» окончательно уйдёт в бесконечный своп.

Но тут всё замерло окончательно, разгрузив ку-ядра и освободив физпамять. Рендеринг вернулся в норму, но показывать ему было нечего. Ни движения. Только одно изменилось в мире – над ареной возникла новая голограмма. Почти статичная, она изображала схему сол-систем. Яркое пятно Солнца, едва заметный в его свете Плутон, грязно-белый шарик Венеры, жёлто-бело-голубая Земля с Луной, красный Марс, облачко концентрических орбит системы песочно-полосатого Юпитера, острый диск колец Сатурна, ну и дальше, за орбиту Нептуна до самого пояса Койпера. Модель была не в масштабе, потому планеты и крупные спутники, прорисованные очень подробно, можно было рассмотреть в деталях.

В полной тишине над плоскостью эклиптики появилась надпись по-английски: «Соу би ит». Да будет так.

Стэнли только успел поймать себя на мысли «так – это как?», как тут же на этот вопрос начали давать такой лаконичный и вместе с тем подробный ответ, что писарь даже забыл о главном – проверить, идёт ли запись. Он смотрел вверх и чувствовал, как у него по жизни начинают шевелиться волосы.

Сначала над плоскостью эклиптики, в районе рассеянного облака начало концентрироваться нечто чёрное, плотное, явно живое. Эта масса некоторое время обживалась, а потом прянула в сторону внутренних планетарных орбит.

Нептун погас первым, словно его разом накрыла невидимая ладонь.

В системе Урана некоторое время продолжала светиться Титания, но потом и она погасла. Настал черёд системы Сатурна. Тут основным форпостом обороны, если это была она, стали Титан и Рея. Они держались так долго, что тёмная масса уже начала протягивать свою длань к метеоритному поясу и внешним спутникам системы Юпитера, однако в итоге всё равно сперва погасла голая каменисто-ледяная Рея, а потом почернели и белые разводы метановой атмосферы Титана.

Падение Галилеевой группы стало вопросом времени. На глазах у Стэнли буквально в пыль разлетелась Ио, превратив всю магнитосферу Юпитера в один бушующий океан ионизированной плазмы. Возможно, в толще льда Европы и остался кто-то, но он даже не смог бы оттуда выбраться на поверхность, не получив попутно смертельной дозы радиации.

На пути чёрного облака планетоиды превращались либо в чёрные головешки, либо в красочные мыльные пузыри сверкающих под космическими лучами магнитосфер.

Марс был первой планетой, которую не постигла эта судьба. Вокруг него и в толчее астероидных Поясов теперь кипела какая-то жизнь, детали которой разглядеть не удавалось. А потом разом погасла вся сол-систем, кроме Земли.

Знакомый шарик с пятнистой Луной разросся почти до размеров колизея. Теперь можно было увидеть, насколько подробной была схема. Детализированные карты прибрежных агломераций, стокилометровыми щупальцами выдающиеся в океан, гигантские пустынные пояса в субтропиках, одно нескончаемое болото Сибири, наполовину закованная в лёд Антарктика. Арктические шельфовые поля посреди запятнанных нефтяной плёнкой вод. Даже дрейфующие вдоль экватора океанические платформы видны, и серебристые линии трансконтинентальных монорельсов, и поля ветряков и солнечных уловителей по краям пустынь. Надо всем этим – клубок спутниковых орбит, облако геостационарных платформ, орбитальных лабораторных и промышленных комплексов, стартовые площадки дальних трасс и лунных челноков.

Всё это было очень похоже на современную Землю. Только если присмотреться, оно выглядело так, словно всё, что существует теперь, развивалось, достраивалось и множилось не одно столетие. Так многие агломерации были накрыты сетью гигантских десятикилометрового диаметра куполов, орбитальные и плавучие платформы могли своими размерами соперничать с крупными городами начала прошлого века, а промышленные регионы своими границами вгрызались в приграничные горные области.